Вера Фальски - Ни слова о любви

Интересно, есть ли люди, умеющие поймать переломный момент? Ту грань, после которой отношения начинают распадаться? Сабина не могла бы определить такой момент в истории своего брака. Просто ее мысли все больше были заняты делами, не имевшими отношения к дому, хотя работу в редакции трудно было назвать ее страстью. Но темп жизни возрастал, дел все прибывало и прибывало. А потом… потом она стала писательницей, и все изменилось. Только Анджей остался таким же. Дисциплинированным, предсказуемым, честным… Он ни разу не причинил ей боли. Не подорвал ее доверия. И все же сейчас, после всех этих лет, когда они и сами не замечали, как отдалялись друг от друга, муж вызывал в ней прежде всего чувство неловкости. Что же с этим делать? Уже долгое время она применяла классическую стратегию: «подумаю об этом потом». Отстраняла от себя проблему.

«Жемчуга – слезы невесты…» Пробудив из спящего режима компьютер, Сабина сосредоточила взгляд на тексте. Писательская работа была до недавнего времени ее отдушиной, убежищем, в котором можно было спрятаться от жизненных кризисов. Но что делать теперь, когда кризис настиг ее и здесь? Сабина откинулась на спинку космического кресла, которое тут же отреагировало на изменение положения ее позвоночника. В ней зарождалась идея – и спасительная, и шокирующая одновременно: вместо шестой части бестселлера, до сдачи которой, согласно договору с издательством, оставалось меньше двух месяцев, она напишет настоящий роман. Роман с большой буквы.

Ванную комнату уместнее было бы назвать купальным салоном. Уже сами ее размеры производили соответствующее впечатление, поскольку метраж не намного уступал общей площади старой клетушки, в которой Черняки жили на Хомичувке. Сабина обожала свои полотенца – невероятно мягкие, из египетского хлопка. Она получала истинное удовольствие, заворачиваясь в одно из самых больших, окутывавшее ее до самых стоп. Ее ванная была царством чувственности и женственности. Расставленная на полочке из полированного травертина коллекция флаконов, коробочек и баночек, казалось, только и ждет возможности высвободить свои ароматы и умастить кожу снадобьями самой разнообразной консистенции. Последним открытием Сабины был бальзам, «нежащий и преображающий кожу всего тела».

Втирая средство, дневная порция которого стоила столько же, сколько обед в ресторане средней руки, писательница всматривалась в собственное отражение. Несмотря на врожденный критицизм, она вполне могла признать, что для своих сорока трех лет держится более чем неплохо. Мало того, выглядела она значительно презентабельнее, чем десять лет назад. Не обошлось, понятное дело, без различных вспомогательных штук, среди которых бальзамы были самыми невинными, но результат, так или иначе, впечатлял. Тело Сабины оставалось упругим, при движении видны были красивые, гармонично очерченные мускулы. Они были именно такими, как надо: свидетельствовали о том, что их владелица в хорошей форме и держит себя в тонусе, но не более – в карикатуру на самое себя она не превратилась, подобно некоторым своим знакомым, проводившим чрезмерно много времени в тренажерном зале. Но предметом ее особенной гордости были груди, по-прежнему походившие на аккуратные мячики, а не на обвисшие лепешки. И, что самое важное, к ним как раз не приложил своей руки никакой волшебный доктор, хотя приятельницам, которые не могли уже в этом вопросе обойтись без помощи специалистов, верилось в это с трудом. Став прилично зарабатывать, Сабина научилась умело пользоваться неинвазивными методами улучшения внешности и самочувствия (а от второго, как оказалось, существенно зависит первое). Наконец-то она начала себе нравиться. И поэтому два года назад отважилась принять предложение одной косметической фирмы – отечественной, но престижной – и стала лицом укрепляющего крема для женщин после сорока. Пошла она на это не из тщеславия, во всяком случае, не только. Она и взаправду полагала: кто-кто, а она вполне может служить примером для остальных. Когда-то она была самой что ни на есть обыкновенной бабой средних лет, уставшей от жизни и не ждущей от нее слишком многого, – тысячи таких ходят по улицам, – а сегодня могла доказать, и своим внешним видом в том числе, что сорок лет – лучший для женщины возраст. Ее лицо, контуры которого были лишь чуточку подправлены в графической компьютерной программе, можно было увидеть в большинстве женских журналов, не исключая и того, из которого ее когда-то уволили. Она не сумела удержаться: вырезала фотографию (да-да, именно из того журнала!), оправила ее в рамочку и повесила у себя в кабинете. Впрочем, это было не проявление самовлюбленности, а скорее дань уважения пройденному пути.

Сабина поставила флакончик с драгоценной мазью на место. Процедуры ухода за телом она старалась продлить, наслаждаясь каждым моментом по максимуму. И вовсе не потому, что всерьез воспринимала эту ерунду, навязываемую женщинам, большинство из которых как раз не могут позволить себе такие вещи: «подари себе чуточку роскоши», «ты этого достойна» и тому подобное. Нет, дело было не в «чуточке роскоши». Проблемой Сабины – опять, через многие годы – стало невыносимо тянущееся время. Она искала, чем бы его заполнить. Минутным действиям уделяла больше внимания, чем было необходимо. Цель была в том, чтобы оттянуть неминуемый момент, когда придется садиться за компьютер.

День шел за днем, а Сабина все никак не могла отыскать первую фразу. ИМЕННО ТУ фразу, с которой начнется ее роман. Всякому, кто хоть раз писал литературное произведение чуть объемнее списка покупок, хорошо известно, как важна первая фраза. Она должна содержать в себе силу. Поймать, соблазнить и вовлечь читателя. А у Сабины все было ни тпру ни ну. «Спокойствие, все нормально, – силилась она утешать себя. – Это ведь не пустяк какой-нибудь. Вряд ли Манн или Достоевский… Ладно, это я уж перегнула палку, пускай будет Дорис Лессинг… Вряд ли они вот так запросто садились за стол и с улыбочкой строчили один за другим замысловатые и берущие за душу романы. Чтобы написать нечто ВАЖНОЕ, придется помучиться!» Мучиться-то она мучилась, это уж точно, но вот писать все никак не получалось.

Так и не найдя идей получше и все еще стоя перед зеркалом в ванной, она принялась мысленно составлять список дел, не терпящих отлагательств, – и все для того, чтобы подольше не открывать ноутбука. «Сперва кофе – ведь без кофе, как известно, ни один уважающий себя писатель с места не двинется. Затем… затем, примером, партия в теннис с Томеком, лучшим личным тренером в этом мире. Возможно, в девятнадцатом веке выдающийся мастер пера никак не мог обойтись без туберкулеза или тифа, но ведь на дворе век двадцать первый! Тело должно быть в форме – тогда в форме будет и ум…» Ничего больше выдумать Сабина не успела – ее размышления были прерваны резким дерганьем дверной ручки.

– Сабина-а-а! Долго ты еще будешь там сидеть?

Она вздрогнула. Томный голос, так не сочетающийся с агрессивным содержанием слов, принадлежал Руже, ее дочери. Девятнадцатилетняя барышня всеми силами стремилась показать, что она уже не ребенок и требует соответствующего отношения, и одним из способов продемонстрировать это стала манера обращаться к матери по имени, что всякий раз доводило Сабину до белого каления.

– Я купаюсь, – солгала она. – Ты что, не можешь пойти во вторую ванную?

– Не-е-ет! Открывай.

Сабина стиснула зубы. «Этот дом начинает напоминать минное поле. Что-то здесь не так. В собственной квартире я чувствую себя, как в засаде…» Но и эту мысль ей не удалось развить, поскольку Ружа принялась что есть мочи колотить в дверь. Мать, потеряв терпение, резко ее распахнула, и девушка стремительно влетела в ванную.

– Как ты себя ведешь?!

Сабина знала, что произносит классические слова старой зануды, но это было сильнее ее. Почему при наличии детей ругань становится нашим безусловным рефлексом?

– «Как ты себя ведешь?!» – повторила Ружа, передразнивая ее раздраженной тон. – Выдумай-ка что-нибудь более оригинальное, звезда литературы.

Подобные ситуации происходили регулярно, и Сабина восхищалась собой: хотя внутри все кипело, ей каким-то чудом удавалось до сих пор не задушить собственную дочь.

– Ружа, не забывайся. Пока ты живешь здесь, тебе придется придерживаться определенных правил.

Она знала, что и это всего лишь очередная избитая родительская фраза, но гордилась спокойствием, с которым это произнесла.

– Да ну? – На лице Ружи было написано откровенное бесстыдство.

– Ты могла пойти во вторую ванную, раз эту заняла я.

– Там нет такого большого зеркала. Мне надо сделать фотку перед выходом.

– Ах, вот оно что! И это так важно, что ты выгоняешь меня из моей собственной ванной?

– О боже мой, это фото для проекта. – Девушка закатила глаза.

– Какого еще проекта? – терпеливо осведомилась Сабина, надеясь, что самообладание поможет ей выиграть в этом словесном пинг-понге.