Наталья Горбачева - Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо

– Не вздумай, внученька, младенчика-то убить. Кабы твоя прабабка так думала, я бы не родился, и вас, внученьки, некому было бы на свет произвести. Думаешь, тогда легче жилось? А я был девятый сын в семье. Мать рожала – плакала, не знала, чем кормить будет.

Лариса всхлипнула, не смогла удержать слез, отбросила свой стул и убежала.

– Отец! – укорила мама Таня.

– А что отец? – И крикнул вдогонку внучке: – Лучше со слезами жить, чем живую душу загубить. Умела грешить, умей и расплачиваться. Вот так вот. Ну, выпьем за здоровье будущего правнука. Глебом назовите. Я-то, поди, его уж не увижу.

– Дед, ну ты всех уже достал! – строго сказала Лика. – Тебя же предупредили…

– А это еще что за пигалица? А ну цыть! Тебе кто слово давал?

Главные трудности начались через месяц. Районный гинеколог сказал Ларисе, что анализы у нее плохие и требуется лечение под наблюдением эндокринолога. В обычной больнице нет даже глюкозы, а ей нужны дорогие импортные лекарства… Все это, несомненно, есть в платных клиниках. Но платные клиники «для обеспеченных рожениц».

– А необеспеченным что делать? – занервничала Лариса.

Что делать и кто виноват. Два неразрешимых вопроса русской действительности, – развела руками гинеколог. – Мне очень жаль, женщина, но теперь на эти вопросы каждый отвечает сам. Хотите, выпишу вам направление на аборт. Только наркоза в больнице тоже нет. Наши женщины могут потерпеть. Вот направление.

– Не надо…

Лариса решила, что сходит в платную, но только для того, чтобы еще раз сделать анализы. Если в районной даже лекарств нет, значит, анализы – вообще неправильные. На анализы ушла вся имевшаяся у нее наличность – до зарплаты пришлось занимать. В платной поставили диагноз просто криминальный. По-научному не понять, а на человеческом языке звучит примерно так: гормональная недостаточность, дисбаланс лейкоцитов, эндокринные нарушения, отрицательный резус-фактор… На приеме в каком-то невероятно стерильном голубом кабинете улыбчивый доктор сказал ей:

– Но, бог даст, родите! Мы и не таких вытаскивали. По вопросу оплаты, пожалуйста, пройдите к менеджеру. Не переживайте! – он положил ей на плечо ласковую большую руку. – Стрессы вам сейчас не на пользу. Всего хорошего!

У этого самого менеджера по оплате Ларису ждала Люба, которая обрадовалась хорошим прогнозам. Правда, когда сестры подсчитали стоимость трехмесячного пребывания «в стационаре», разразилась буря.

– Около пяти тысяч… – сказала милая девушка.

– Это как, старыми или новыми? Что-то мало… – удивилась Люба и полезла за деньгами.

– Дама, четыре тысячи девятьсот десять долларов…

Люба занервничала, принялась шумно доказывать, что нечестно говорить: ребенка сохраним, только деньги – вперед.

– Это же вопрос жизни и смерти, понимаете?

– Дама, мы вас насильно в стационар не укладываем, – спокойно возразила милая девушка. – Ищите другие варианты. Люди вон квартиры продают, чтобы ребенка заиметь. Лечитесь у районного гинеколога.

Люба оглянулась на сестру, которая стояла ни жива ни мертва, бледная, сдерживая слезы, и заставила себя успокоиться.

– Дай бог, чтобы вам не пришлось идти к районному гинекологу, – выдавила она из себя. – Лариса, мы найдем эти деньги. Когда нужно ложиться?

– Можете завтра. Тогда сегодня, пожалуйста, оплатите хотя бы недельное пребывание…

Люба отдала все свои сбережения, которые не успела съесть инфляция – хватило на две с половиной недели.

Она довезла Ларису до дома, а сама отправилась к родителям в Бережки. Какие-то деньги у них на книжке были. Наверняка нужная сумма наберется. Ребенок у Лобовых всегда был дороже денег.

От Любиных невеселых рассказов Лобов заболел, душа заныла – не унять. Он ушел к кроликам, даже не поужинал. Про лопнувший банк рассказала мама Таня и вдруг прибавила:

– Значит, продадим дом. Иначе Ларик на грех решится, бедная моя девочка…

Ночью родители долго обсуждали семейные обстоятельства, крутили так и эдак. Лобов не заснул до утра. Дождался, когда жена откроет глаза, и сказал:

– Пойду к Гагарину. У него домина какая! Потеснится, ничего… У него поживем…

– Погоди ты, Платон. Соберусь, к Гале съезжу. Они нам тысячу долларов должны, пусть наконец отдают.

Но из-за визита к Гале в соседнюю деревню заныла душа и у Татьяны Лобовой. Деньги в долларах отдавали взаймы на шесть месяцев два года назад, еще до летнего обвала рубля, до дефолта. Двоюродная сестра и вернула ту же сумму в долларах.

– Галь, так тогда доллар в шесть раз дороже был, – попыталась объясниться Татьяна. – Получается, отдаешь только шестую часть.

Я в этих валютах ничего не кумекаю, – прикинулась сестра. – Вот как брали, так и отдаем… И не зыркай на меня так! Я тебе сколько раз говорила: забери деньги, а ты…

– Первый раз слышу…

– Вот и неправда твоя, я как Зинку-то замуж отдала, сразу и сказала: бери назад свои доллары. А ты вон чего дождалась…

– Так значит, Галя, все понимаешь, – покачала головой Татьяна. – А у нас горе…

– Дак, а у кого его нет? Чаю-то попьешь?

– Эх, Галя-Галя! Не ожидала от тебя!

– Запричитала!.. Какое горе-то? Мужик, что ль, твой запил? Нет? Ну, так тогда и горя-то нет. Все придумываешь себе горе, смотри, как бы взаправду не случалось…

Вот от этих слов и заболела душа у Татьяны Лобовой. Почувствовало материнское сердце недоброе. С Галей больше отношений выяснять не стала, побежала на автобус, приехала в Бережки и сразу затормошила Платона, чтобы в Москву вез, к Ларисе.

Втроем с Любой сели в свою старенькую «Ниву» и уже к полудню пересекли Московскую кольцевую. Лобов так поехал, чтобы на «Бизнес-банк» хоть одним глазком взглянуть. Издали показалось, что толпа около него поредела.

– Эх, народ!.. – выругался он. – Еперный театр!

– А вон Лариса! Папа, тормози! – вдруг закричала Люба и первой выскочила из машины.

Уже открывая дверь женской консультации, Лариса услышала пронзительное:

– Ларик, стой!

Обернувшись, Лариса смутилась, захотела спрятаться, но Люба вцепилась в ее дубленку:

– Сестренка!

– Люба, ну зачем ты… – отдернула руку Лариса. – Господи, стыдно-то как!

– Ты не знаешь, что делаешь, – тормошила Люба сестру.

– Знаю, только выхода другого нет, – безжизненно ответила Лариса.

Народ оглядывался: женщины вроде приличные, что за шум?

– Проходите, проходите, – подоспел Лобов.

– Доченька, ну что ты? Не надо, – совершенно уже закрыла проход в консультацию мама Таня.

– Мама, молчи! Мне и так тяжело. Пустите, – вырывалась Лариса. – Пустите меня, будет только хуже.