Дженнифер Смит - Статистическая вероятность любви с первого взгляда

— Ну ты как, нормально?

— Самой не верится, сколько раз я сегодня плакала.

— Я тоже.

Хедли сразу стало ужасно стыдно. У него‑то куда больше оснований для слез.

— Прости, — тихо проговорила она. Он улыбнулся краешком губ:

— Не зря советуют всегда брать носовые платки на свадьбы и похороны.

Хедли невольно засмеялась:

— Мне никогда в жизни не предлагали носовых платков! В крайнем случае — бумажные.

Они снова замолчали, но молчание это было очень уютное, не такое, как возле церкви. К гостинице одна за другой подъезжали машины, заставляя их щуриться от света фар.

— Ты‑то сам в порядке? — спросила Хедли.

Он кивнул:

— Что мне сделается?..

— Там у вас все прошло хорошо?

— Нормально… для похорон.

— Ох, конечно!.. — Хедли закрыла глаза. — Прости.

Оливер приблизился к ней, задев коленом ее ногу.

— И ты меня прости. За все, что я нес о своем отце…

— Ты был расстроен.

— Я злился.

— Тебе было грустно.

— Было, — согласился он. — И сейчас грустно.

— Он же твой отец.

Оливер снова кивнул.

— Иногда я жалею, что не смог, как ты, высказать ему все, что думаю, пока было еще не поздно. Может, тогда все сложилось бы по‑другому. Столько лет мы не общались… — Он встряхнул головой. — Обидно теперь.

— Ты не виноват, — попыталась его успокоить Хедли.

Ей вдруг пришло в голову, что она даже не знает, отчего умер отец Оливера. Ясно только, что это случилось неожиданно.

— Жаль, времени вам не хватило.

Оливер попытался ослабить узел галстука.

— Не уверен, что это что‑то меняет.

— Меняет, — возразила Хедли севшим голосом. — Так несправедливо…

Оливер, усиленно моргая, отвернулся.

— Это как с ночником, — произнесла Хедли.

Оливер покачал головой, но Хедли упрямо продолжала:

— Может быть, главное не то, что он сначала не хотел тебе помогать, а то, что потом все‑таки помог. — И прибавила совсем тихо: — Может, вам обоим всего лишь нужно было еще немного времени, чтобы понять друг друга.

— Знаешь, — продолжил Оливер, помолчав, — а ночник все еще там. Когда я уехал учиться, в моей комнате сделали комнату для гостей и почти все вещи убрали на чердак. Но я видел там ночник, когда забрасывал домой сумки. Спорим, он давно не работает.

— Спорим, работает, — возразила Хедли.

Оливер улыбнулся:

— Спасибо тебе.

— За что?

— Вот за это. Наши сейчас все дома, а я вдруг почувствовал: не могу больше. Нечем дышать.

Хедли кивнула:

— Мне тоже захотелось на воздух.

— Мне просто нужно было… — Он снова умолк, потом покосился на Хедли: — Ничего, что я приехал?

— Конечно! — Она ответила слишком быстро. — Особенно после того, как я…

— Что?

— Явилась незваная к вам на похороны. — Хедли вздохнула от одного этого воспоминания. — Правда, у тебя и без меня там было общество.

Оливер нахмурился, уставившись на свои ботинки. И наконец понял, о чем речь.

— А… Это просто моя бывшая подружка. Она знала папу. Ну и беспокоилась за меня. Но она пришла просто как друг семьи, честно.

У Хедли словно тяжелый груз с души свалился. Она сама даже не догадывалась, как сильно хотела, чтобы это оказалось правдой.

— Я рада, что она пришла, — искренне сказала Хедли. — Что ты был не один.

— Ну да, хотя она‑то мне не оставила никакого материала для домашнего чтения. — Оливер похлопал по книжке.

— Ну и, наверное, не заставляла тебя с ней разговаривать.

— И не придиралась к моему произношению.

— И не явилась, куда ее не приглашали.

— Ну, это нас обоих касается, — напомнил Оливер, бросая взгляд через плечо на швейцара, который с подозрением посматривал на них. — А почему ты тут сидишь?

Хедли пожала плечами.

— Опять клаустрофобия напала?

— Нет, — ответила Хедли. — Вообще‑то клаустрофобия меня сегодня не особо мучает.

— Ты представляешь себе небо?

Хедли искоса посмотрела на него:

— Весь день только о нем и думаю.

Оливер запрокинул голову:

— Я тоже.

Незаметно они придвинулись друг к другу поближе, хоть и не вплотную, но просунуть ладонь между ними сейчас было бы очень трудно. В воздухе пахло дождем. Несколько курильщиков, стоявших поблизости, затушив сигареты, направились в гостиницу. Швейцар смотрел на небо из‑под козырька форменной фуражки, а полотняный навес над входом хлопал на ветру, словно хотел взлететь.

На колено Хедли уселась муха, но она не сделала никакой попытки ее спугнуть. Муха, потоптавшись на месте, снова улетела — так быстро, что и не уследишь.

— Интересно, она посетила Тауэр? — спросил Оливер.

Хедли недоумевающе оглянулась.

— Это же наша попутчица, — улыбнулся он. — Она летела без билета.

— А, точно! Я думаю, посетила. А сейчас небось отправилась прошвырнуться по ночным клубам.

— После целого дня беготни.

— До‑олгого дня…

— Жутко долгого, — подтвердил Оливер. — Не знаю, как ты, а я в прошлый раз заснул во время того дурацкого мультика про утят.

Хедли засмеялась:

— Неправда! Ты потом еще раз заснул. У меня на плече.

— Не было этого!

— Было‑было! — Она толкнула его коленкой. — Я точно помню!

Он улыбнулся:

— Тогда, наверное, ты помнишь и то, как ты сцепилась с той тетенькой перед отлетом?

Тут наступила очередь Хедли скорчить возмущенную физиономию.

— Что значит сцепилась? Я просто попросила ее присмотреть за моим чемоданом — вполне естественная просьба.

— Или потенциальное преступление, это как посмотреть. Твое счастье, что я тебя спас.

— Ага! — засмеялась Хедли. — Мой рыцарь в сверкающих доспехах!

— К вашим услугам!

— А ты можешь поверить, что все это было только вчера?

Клочок неба над головой пересек еще один самолет. Хедли прислонилась к Оливеру, и они проводили взглядом яркую точку. Оливер осторожно отодвинул Хедли, встал и предложил ей руку.

— Потанцуем?

— Здесь?

— Вообще‑то лучше внутри. — Он окинул взглядом покрытые ковром ступеньки, бдительного швейцара и длинную вереницу машин у входа. — Хотя… почему бы и нет?

Хедли встала, расправила юбку, а Оливер принял позу профессионального танцора: одна рука на спине партнерши, другая поддерживает ее руку. Все это он проделал с самым серьезным лицом, и Хедли, смущенно улыбаясь, замерла в его объятиях.

— Я не умею так танцевать.

— Я тебя научу, — ответил Оливер, но они не двинулись с места. Стояли, будто ждут, когда заиграет музыка, и безудержно улыбались. От руки Оливера по спине Хедли мурашки, ее словно било электрическим током, а голова кружилась от внезапной близости. Наверное, похожее чувство испытываешь, когда падаешь с высоты или когда вдруг, стоя на сцене, забываешь слова песни.