Энцо Бьяджи - Причуды любви

В другой раз он подметил, что в писчебумажных магазинах нет даже простых карандашей. Энергии его нет пределов: он создает в Москве карандашную фабрику, и много лет спустя Никита Хрущев ему расскажет о том, как учился писать «хаммеровским» карандашом.

Арманд Хаммер не боится предоставлять Советскому Союзу займы и кредиты. Он делится опытом сотрудничества с большевиками: по его отзывам, они хитры и несговорчивы, но данное слово держат. Один из них — армянин по фамилии Микоян — прожженный хитрец.

При Сталине сотрудничать стало невозможно, и Хаммер свернул всю свою деятельность, зато с Хрущевым он достиг полного взаимопонимания. Никита Сергеевич в знак признания его заслуг перед Советской страной подарил ему золотую ручку с вмонтированной рубиновой звездочкой. А Хаммер взамен пожаловал премьеру быка Ангуса, зная, что американские бифштексы Хрущеву очень по вкусу. Следующий советский глава, Брежнев, также удостоил бизнесмена высокой награды (к слову сказать, ордена и медали — слабость Хаммера).

А еще он любит состязания. Так, с маниакальным упорством гонялся он за одним быком, которого у него увели из-под носа на аукционе, и в конце концов добился своего, заплатив бешеные деньги — сто тысяч долларов. Причем через три года этот великолепный производитель принес ему доход в два миллиона долларов. Нечто подобное произошло и с «Оксидентал петролеум», нефтяной компанией, которую он приобрел, когда она была в состоянии финансового краха. При первом же бурении были открыты громадные залежи черного золота; сегодня компания занимает восьмое место в мире по добыче нефти.

И так ему везло во всем. Он вложил 750 тысяч в разорившуюся вещательную компанию Эм-би-си, а потом перепродал ее за миллион тридцать тысяч; он проник в Ливию еще при короле Идрисе и не потерял своих позиций при Каддафи; он отлично ладит с Израилем и даже с колумбийскими террористами: кое-какие поставки на льготных условиях — и те в благодарность не трогают его буровых вышек.

— Деньги никому с неба не падают, — заявляет Хаммер. — А бизнес тем и привлекателен для меня, что за успех надо бороться. Надеюсь, на этом основании никто не объявит меня стяжателем, ведь я без счета жертвовал на благотворительные цели. За мою жизнь меня столько раз припирали к стенке, что наверняка не одна кирпичная кладка хранит отпечатки моего спинного хребта. Сам я в драку не лезу, но коль скоро мне ее навязывают, то уж бьюсь до победного.

Щедрость Хаммера и впрямь вошла в легенду. Он финансировал конференции по правам человека, онкологические исследования, различные гуманитарные инициативы… А его изумительная коллекция картин… К ней не только американцам открыт доступ — она исколесила весь мир.

Как-то раз Фурцева, советский министр культуры, посетовала, что в Союзе нет ни одного полотна Гойи.

— Представьте, — улыбнулся Хаммер, — у меня их целых два. Одно я с радостью подарю русскому народу. — И сдержал обещание.

По завещанию, все его коллекции, в том числе «Кодекс Леонардо» (так окрестил итальянский ученый Карло Педретти эскизы и записки великого да Винчи, где содержатся бесценные рассуждения о явлениях природы, о свойствах воды, цвете неба, приливах и отливах, лунном свете) будут переданы в музей.

В его жизни женщинам отводится не последнее место. Он помнит их всех. Начиная от Бенни, красивой сестры милосердия, истовой пуританки, которая наставила ему рога с близким другом, кончая стройной белокурой Дороти Кинг, потом ставшей женой бывшего сенатора, а ныне его личного адвоката.

Первая жена Хаммера была исполнительницей цыганских романсов; звали ее Ольга Валдина. Когда он в Крыму, в Ялте, услышал, как она поет, у него, словно от удара молнии, перехватило дыхание.

— Какое тело, — вспоминает Хаммер на девятом десятке, — какие волосы — чистый мед!.. А ее огневая улыбка, а глубокий, чувственный голос — нет, их невозможно забыть!

Ольга была благородного происхождения — дочь барона, генерала. Училась в Смольном институте (среди воспитанниц этого заведения была и Элена дель Монтенегро, будущая королева Италии), вышла замуж за своего антрепренера и, не задумываясь, бросила его, отправившись с Хаммером в Париж.

Новобрачные были на седьмом небе от счастья, особенно Ольга. Еще бы — вилла в Гарше, мебель в стиле Людовика XVI, рождение сына… Впрочем, и Арманд пишет в своих мемуарах, что не помнит, когда еще был так счастлив.

Правда, идиллия длилась недолго. Супруги переехали в Америку, и Ольга, «ветреная, как многие русские женщины», вдруг охладела к нему. Они расстались без обид и упреков.

Короткая передышка, затем столь же короткий роман со знаменитой театральной актрисой Элен Хэйес. Она была женой драматурга Чарлза Макартура, написавшего в соавторстве с Беном Хехтом несколько прогремевших пьес и киносценариев. В разгаре связи с Армандом Элен потеряла девятнадцатилетнюю дочь, заболевшую полиомиелитом, и ей стало не до любви.

Большую роль в его судьбе сыграла Фрэнсис Толмэн, красивая жена престарелого богача, владевшего огромным поместьем и злоупотреблявшего виски.

Арманд влюбился в нее с первого взгляда, но Фрэнсис не решалась на разрыв с мужем. Они с Хаммером писали друг другу длинные, полные страданий письма.

Но однажды Фрэнсис заявила ему:

— Мой муж не может спокойно пройти мимо бара, чтобы не угоститься виски, а ты — мимо телефонной будки, чтобы не позвонить мне. Уж не знаю, какой из этих двух пороков мне тяжелее переносить.

Второй свой брак Хаммер заключил с некой Анджелой Зевели. Очаровательная, остроумная, на редкость общительная, с чудным голосом (хотя от рождения глуховата), она была женой коннозаводчика, а изменяла ему с одним издателем. В общем, Хаммер опять заслушался песен, всегда оказывавших на него магическое воздействие.

Анджела получила развод. Они поженились, и в первую брачную ночь она ему объявила, что ни за что не хочет детей. Хаммера это повергло в уныние.

Ждал его и другой сюрприз: жена оказалась алкоголичкой и прятала от мужа бутылки, подвешивая их к окну на веревке.

Арманд в полном отчаянии, а тут еще здоровье пошатнулось. Камни в почках, паралич правой ноги, нервное переутомление, да еще единственный сын Джулиан, заброшенный ребенок, попал в беду: его обвиняют в убийстве. Хаммер ищет утешения у древних, у Марка Аврелия, учится у него мудрости и добродетели.

Анджела, напиваясь, устраивает дикие сцены: обзывает Арманда «грязным евреем», проклинает всю его родню. Терпеть все это — выше его сил, и он уходит из дома.

Развод в Америке — процедура дорогостоящая во всех смыслах. Хаммер повторяет остроту знаменитого актера Джона Бэрримора: «Платишь дудочнику, а кажется, что содержишь целый оркестр».