Без права на развод (СИ) - Шагаева Наталья

Моя жена жестокая женщина, она могла попросить все что угодно, я бы все сделал ради ее прощения, но она выбрала самое сложное для меня. Время. Сколько ей нужно времени без меня?! Неделя, две, три, месяц? Сколько мне жить без нее?! И страшно оттого, что это чертово время оттолкнет ее от меня. Она переживёт, переболеет, смирится, и все рухнет. А я не благородный принц, я эгоистичная сволочь. Ни за что не отпущу ее, и тогда начнется наш совместный ад.

Допиваю залпом коньяк и всматриваюсь в панорамное окно. Вижу, как к дому подъезжает машина, и внутри все сжимается. Без моего разрешения охрана может впустить только Леру. Тру лицо руками и соскакиваю с места. В голове прокручивается куча слов, оправданий, обещаний. Выхожу на крыльцо, и меня накрывает едким разочарованием. Это не Лера. Из машины выходит моя мать.

— Я забыла кое-что, — говорит она, рассматривая меня.

Не здороваясь, разворачиваюсь, захожу в дом, делая вид, что никого нет, иначе наговорю матери того, о чем буду жалеть. Беру в баре бутылку коньяка и поднимаюсь наверх, в нашу с Лерой спальню. Глотаю коньяк, расхаживая по комнате, останавливаюсь возле туалетного столика, включаю подсветку зеркала, освещая темную комнату. Отпиваю еще коньяка, обжигая глотку, и ставлю бутылку на столик. Беру забытые Лерой духи, открываю флакон и глубоко вдыхаю. Закрываю глаза и пытаюсь поймать иллюзию того, что жена рядом, где-то здесь, в нашей спальне, что-то тараторит как всегда о какой-то ерунде, которая меня не интересует. А ведь раньше я и не слушал ее вовсе, просто кивал, поддакивал, но на самом деле пропускал все мимо ушей.

Отставляю ее духи, вновь глотаю коньяк и открываю шкатулку с драгоценностями. Ничего не взяла, все здесь. Все мои подарки, которыми я пытался очистить собственную совесть. Переворачиваю шкатулку в поисках обручального кольца — заметил, что она его сняла. Руки ее в машине сжимал и гладил большим пальцем след от кольца. Хотелось заставить ее надеть его насильно, но я сдержался…

Зато нахожу свое кольцо. Я его вообще последние полгода не носил. Снял однажды в ванной, потом забыл надеть, потом придумал, что оно пережимает мне палец, и забыл. Не придавал обручальному кольцу большого значения, казалось, это просто металл, и он ничего не значит. А сейчас беру его и надеваю. Глотаю еще коньяка, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, но ни хрена не пьянею. А хочется нажраться до бессознательного состояния, чтобы это гребаное время прошло быстрее.

Падаю на кровать лицом в подушки, глубоко вдыхаю, но совершенно не чувствую запаха жены. И мне хочется придушить домработниц за то, что сменили белье! Нет, родная, прости, я настолько эгоистичен, что не отпущу тебя! Не будет больше никаких шлюх. Ни одна из них, даже самая профессиональная и элитная, не стоит потери семьи! За время разлуки с Лерой у меня выработалось стойкое отвращение к другим женщинам. Привязала к себе моя маленькая. Она даже не подозревает, насколько сильно ударила меня в ответ своей болью и слезами, безразличием и желанием разорвать наш брак. Я загибаюсь от ее решения отдалиться.

— Можно? — в комнату входит мать. А я сжимаю покрывало, пытаясь подавить желание вышвырнуть ее из комнаты. Она никогда даже не пыталась сблизиться с женщиной, которую я люблю. Смотрела на нее то брезгливо, то надменно, то снисходительно, а я, идиот, не воспринимал это всерьез. Думал, женщины сами разберутся. А она за моей спиной строила козни, мечтая выжить мою жену. — Артур, нельзя же так убиваться из-за той, которая не дорожит тобой, — говорит мать, садясь рядом со мной на кровать. — Отпусти ее, дай развод. Не стоит тебя эта девка. И не любила она тебя никогда. Если бы любила, не ушла бы. Я сразу поняла, что она тебе не подходит. Не наш уровень. Отпусти ее с богом. Выплачивай алименты на ребенка…

И все… Меня взрывает от упоминания о моей дочери, ее родной и единственной внучке, как о чем-то обременительном.

— Что? Добилась своего?! — соскакиваю с кровати, хватаю бутылку коньяка. — Легче тебе стало оттого, что я потерял семью?! Думаешь, я не знаю, что во второй раз ты уже сама отправляла Лере фото, где я с Владимировой? — глотаю алкоголь. С грохотом, почти разбивая, ставлю бутылку на столик.

— Да, это я! Хотела, чтобы она уже оставила тебя! Не нужна тебя эта девка! Строила из себя мышку, но я-то видела, кто она на самом деле! Ты еще спасибо мне скажешь! — возмущается мать, повышая на меня голос.

— Спасибо, сука! — кричу до хрипотцы. — Спасибо, что воткнула мне нож в спину. Не ожидал от собственной матери! Тебе могла не нравиться Лера, ты могла не принимать внучку, но не имела права рушить мою жизнь! Я пожалел тебя, впустил в свой дом, в свою семью, чтобы тебе не было одиноко. Думал, будешь рада общению с Лерой, чему-то научишь её как мать, поможешь с ребенком и найдёшь в этом смысл жизни. Но ты только травила ее. Дана, моя дочь, наша кровь, тебя тоже не интересовала! — уже рычу на мать как зверь.

— Я твоя семья! — тоже кричит, глотая воздух, и прижимает руку к груди.

— Нет, ты женщина, которую я не знаю! Совершенно. Ты должна была видеть, насколько мне дорога Лера, — не могу стоять на месте, мне хочется все крушить, и поэтому я хожу по комнате, постоянно глотая коньяк, пытаясь запить желчь, которая сочится из матери. — Но предпочла в угоду своим амбициям и эгоизму лишить меня семьи. Да, я сам виноват, но ты… — тру лицо руками. — Валерия и Дана, единственные родные мне люди, они не предавали меня. А ты, видимо, переносила на Леру свои обиды и затаившуюся злобу на бабку. Я помню, как она тебя ненавидела. Но знаешь, даже она была лучше тебя. Она любила меня и не пыталась развести вас с отцом! Не хочу тебя видеть! — выплёвываю на эмоциях, даже не глядя в сторону матери. — Поезжай домой, оставь меня, — уже спокойно говорю я, пытаясь отдышаться. Слышу, как мать всхлипывает и плачет, но у меня настолько наболело внутри, что я потерял чувствительность к ее слезам. Не верю ей больше. Сжимаю переносицу, пытаясь успокоиться. Вроде высказался, но легче не стало.

— Артур, мне плохо, — сдавленно произносит мать. А я горько усмехаюсь. Она опять мной манипулирует. Только я уже не поведусь.

— Хватит! — оборачиваюсь и вижу, как она держится за грудь и глотает воздух. — Выпей успокоительное, надоели твои спектакли! — кидаю ей, собираясь покинуть комнату. Сколько раз она проделывала этот трюк, играя на моих чувствах, добиваясь всего, чего хотела.

— Артур, — уже тихо, глотая воздух, зовет меня. Оборачиваюсь и застываю. Она на самом деле вся бледная, а губы трясутся и синеют на глазах.

— Бл*ть! — подлетаю к ней, видя, как ее ведет, и она потихоньку ложится. Не играет, ей реально плохо. — Где твои таблетки?! — кричу я. Она пытается что-то ответить, но губы дрожат, а речь становится несвязной. Оставляю ее и вылетаю из комнаты, сбегая по лестнице вниз. Вынимаю телефон, набирая скорую, а сам глазами ищу ее сумку. У меня у самого внутри все немеет, и руки отнимаются.

— Девушка, скорую, немедленно! — кричу в трубку. Нахожу сумку и вытряхиваю содержимое на диван.

— Не кричите, успокойтесь, объясните, что случилось, — лениво выдают на том конце.

— Моей матери плохо, мне немедленно нужна скорая! И если из-за вашего промедления с мамой что-то случится, я тебя закопаю! — рычу в трубку.

— Все звонки записываются, не угрожайте мне! — фыркает девушка, приводя меня в ярость. Нахожу пузырек с таблетками и несусь назад наверх.

— Слушай меня, тупая овца! Пока ты тут фыркаешь, моя мать умирает!

— Назовите адрес, — недовольно отвечает она. И я диктую ей чертов адрес, а в ответ слышу, что мы слишком далеко, и скорая не сможет приехать быстро. Вбегаю в спальню, так и не сбросив звонок. Подхожу к матери, беру ее за руку, пытаюсь приподнять, но она не реагирует.