Уильям Блум - Кентерберийская сказочка

– Как место? – спросил я их.

– Прелесть.

Они выскочили из машины, не успел я заглушить двигатель.

– Играем в прятки, Келвин. Считаем до ста, потом идем тебя искать. Только не убегай очень далеко. Раз, два, три, четыре…

Я не стал противиться. Зачем? В конце концов, это был их день, да и мой – с некоторого расстояния. Я побежал к деревьям.

Было важно, чтобы к игре я отнесся серьезно, спрятался как следует. Я огляделся по сторонам. Они, должно быть, уже досчитали до семидесяти, а я еще не нашел, куда спрятаться. На дерево. Конечно, на дерево! Когда я последний раз взбирался на дерево? Да было ли такое вообще? Неуклюжий толстяк, размазня. Спортом и не пахнет. Пыхтя, я все же подтянулся и вскарабкался наверх. Ну, где тут спрятаться? Чтобы без дураков, чтобы не нашли. Прутья царапали лицо. Будь у меня веса поменьше…

– Мы идем искать!

До земли было футов тридцать, я распластался на толстом суке. Не шевелиться. Ничего не выронить. Не дышать. Легко сказать, не дышать, когда пыхтишь, как паровоз. Я посмотрел в сторону машины. К ней тихонько подкрадывались Тристрам и Дженни. Они заглянули в машину, под нее. Да, невысоко они ценят мои умственные способности. Пошептавшись, они разделились и стали брать меня в кольцо, сами того не предполагая. Я ясно видел обоих, но они друг друга не видели. Они искали за деревьями, заглядывали в кусты, раздвигали папоротник. Это продолжалось минут пятнадцать, наконец они замкнули свой полукруг и встретились почти прямо подо мной.

– Мы же попросили, чтобы далеко он не убегал.

– Может, просто спрятался так здорово.

– Если будем стоять здесь и ждать, он обязательно пошевелится или как-то себя выдаст.

Я посмотрел сверху на их головы. Тристрам обнял Дженни за плечо, она положила руку ему на пояс, они стояли и ждали. Я знал – сейчас они будут целоваться, это неизбежно, и, если они потом меня все-таки обнаружат, им будет до жути неловко. И я уронил прутик на голову Дженни. Она вздрогнула, но голову вверх не подняла. Я уронил еще один – тот же результат. Тогда я пронзительно, дьявольски захохотал. Они подпрыгнули от неожиданности и лишь тогда посмотрели наверх.

– Класс.

– Ты меня напугал. Фу, ты даешь.

– Как ты туда забрался?

Я посмотрел на них сверху. Хороший вопрос.

– Залез, как же еще.

– Класс.

Пожалуй – ведь нас разделяло тридцать футов. И правда, класс. А спуститься поможет закон всемирного тяготения. Только куда же подевались все сучья? Я попробовал потихоньку скользить вниз. Сейчас спущусь к ним – если спущусь – потный и грязный. Господи. Будь здесь кто-то другой, мне было бы плевать, но выставиться на посмешище перед этими детишками – нет, никак нельзя. И я скользил вниз, цеплялся за обломки сучьев, царапал себе руки, даже чуть порвал брючину – и вот до земли всего восемь футов. Дженни и Тристрам молча наблюдали за моим спуском. Улыбнувшись нервной улыбочкой, я прыгнул. Ха-ха – ничего не сломал. Все на своих местах. Тут я позволил себе улыбку победителя.

– Ты цел?

– Как новенький. Пара царапин, но это ерунда.

Возвращение героя-победителя.

Мы поменялись ролями – я и Дженни должны были искать Тристрама, он спрятался, и мы с ней понеслись по лесу, оглашая его боевыми кличами индейцев. Мы легко его нашли – он даже слегка расстроился. Дженни прятаться отказалась: одной в лесу ей страшно, и Тристрам обозвал ее трусишкой – сереньким зайчишкой. Она с этим согласилась и прятаться не стала. Я был вполне доволен.

– Хватит, наверное, – сказал я им. – Мои старые кости этого больше не выдержат. Я посижу в машине, почитаю газетки. Минут через сорок будем сниматься.

– Тебе точно надоело? С нами не хочешь?

– Точно. Я едва дышу, разве не видно? Давайте – у вас сорок минут. До скорой встречи.

Они улыбнулись и пошли в лес.

– Только не заблудитесь, – крикнул я им вслед, и они помахали мне – не бойся, не заблудимся.

Я сел в машину, включил радио и открыл воскресную газету: Эфиопия, Вьетнам, Камбоджа, моды, искусство, подгузники с пластиковой прокладкой. Я отложил газету, выключил радио. Откинулся на сиденье, через оконце в крыше взглянул на небо. Оно светилось дружелюбием – как и все в этот день, – и я мирно заснул.

Вдруг весь мир закружился вихрем, стал надвигаться на меня. Я в ужасе открыл глаза, на мгновение меня ослепило солнце – но тут я услышал их смех. Эти мерзавцы нашли меня спящим и принялись раскачивать машину.

– Эй, хватит, – закричал я. – Сдаюсь. Сдаюсь. Они остановились, и я выбрался наружу. Меня чуть покачивало, пришлось даже прислониться к дереву.

– Ну, братцы, у вас шуточки.

Но они улыбались. Что мне оставалось делать? Я засмеялся.

Вид у них тоже был бравый – на одежде зеленые пятна от травы, кое-где пристала грязь.

– Вы, что же, думаете, я пущу таких грязнуль в мою чистенькую машину? Вы чем занимались?

– Катались по траве.

– По траве, значит, катались. Понятно.

– Вон с той горки. На боку съезжали. Кто быстрее.

– Так. Так. И кто же победил?

– Дженни меня обставила по всем статьям. У нее мягких мест больше, вот и катилась быстрее.

– Тристрам! Ты просто злодей!

– А что? Я разве неправду сказал?

– Вы оба – злодеи. Парочка монстриков. Если родители будут спрашивать, где вы так уделались, на меня чур не кивать. Я взялся свозить вас за город в чудесный осенний день – а не в грязи валяться.

Они были совершенно прелестны.

Я застелил пол и заднее сиденье газетами, выдвинул сиденье рядом с собой как можно дальше вперед, и только потом велел им садиться.

– Оба сзади?

– Грязные монстрики. Да. Оба сзади. Залезайте. Собственно, это их вполне устроило. Я снова включил радио, развернул машину и повел ее к дому. Вернее, хотел повести. Да-да, я заблудился, никак не мог выбраться на главную дорогу и даже возникло неприятное чувство, что мы кружим вокруг одного и того же места. А дети знай себе распевали во все горло. Наконец мы все-таки выбрались на дорогу, нам тут же попалась табличка – впереди Кентербери, – и я рванул к родному дому.

С заднего сиденья не доносилось ни звука, и я посмотрел в зеркало. Они свернулись калачиком друг рядом с дружкой и пребывали в полудреме. А я, как всегда, оставшись один, стал подпевать льющейся из приемника музыке.

Чистенький, свеженький и отутюженный, Тристрам сидел с родителями.

– Хороший сегодня денек, правда, милый? – спросила его мама.

– Да, отличный. Мы ездили за город.

– Ты, Дженни и Келвин? – спросил отец.

– Да. Машинка у него классная. Там и радио, и крыша раздвижная.

– А Филип не ездил?

– Ты же знаешь, что нет. Он весь день сидел дома.