Собственность нефтяного магната (СИ) - Вестич Виктория

- Ага, спасибо, - все-таки нахожу в себе силы выдавить я.

Еще несколько минут проходят в молчании. Чтобы не выглядеть глупо, мне тоже приходится взять ложку и приняться за завтрак, потому что внезапно кажется неудобным просто встать и уйти.

- В сейфе Рустама я нашел свидетельство о рождении, - разрушает тишину Вадим.

- Откуда ты знаешь код? – удивляюсь я.

- Тебя только это интересует? – хмыкает мужчина, откладывая приборы и откидываясь на спинку стула, - Он прислал мне сообщение, я ведь не просто так внезапно приехал.

- Сообщение, в котором код к сейфу? – фыркаю с сомнением, - Но допустим. Ты нашел свидетельство – и?

- И твоего имени там нет.

У меня перехватывает горло. Эрнест обещал сделать все документы и мне их действительно сделали, привезли в конверте спустя несколько дней, как я заселилась назад. Но я его даже не открывала толком, мельком взглянула, что да, это свидетельство, и все. Значит, Шахов действительно даже данных моих в документе не указал, решив вычеркнуть из жизни сына? И это самое свидетельство из его сейфа – оригинал.

- А чье есть? – наконец выдавливаю через силу.

- Ничьего нет. Прочерк.

Вадим смотрит внимательно, следит за реакцией, и я не выдерживаю, перевожу взгляд на сына.

- Ясно, - цежу я. Нет уж, терять его так просто я не собираюсь, поэтому прожигаю мужчину взглядом и спрашиваю с вызовом: - И что теперь? Потребуешь от меня ДНК тест сделать?

- Почему ты воспринимаешь все мои вопросы в штыки? – брат Шахова, кажется, неподдельно удивляется, - Разве на моем месте ты бы не хотела разобраться во всем?

- На твоем месте? – переспрашиваю севшим от злости голосом, - Я не хочу входить в твое положение и ставить себя на твое место, потому что ты не встанешь на мое! Мне плевать, что там написал в документах этот… - замолкаю на мгновение, пытаясь не обозвать Шахова и подобрать ему более-менее нейтральный эпитет, - мужчина. Это мой сын и я его не отдам никому!

- Я не собираюсь забирать у тебя Илью, Алиса, - у Вадима снова мягкий, будто уговаривающий голос. Его попытки разговаривать со мной как с ребенком или душевнобольной раздражают до тошноты.

- Вот и отлично, в таком случае просто отстань от меня со своими расспросами! – холодно отрезаю я, резко вставая с места.

- Ты не назвала Рустама по имени. У вас был конфликт?

- У нас? – не выдерживаю я и, хохотнув нервно, переспрашиваю: - Конфликт? О нет, у нас не было никаких конфликтов! Он всего лишь хотел лишить меня сына, вышвырнув из дома и поставив прочерк в графе «мать»! И вообще, ты уверен, что твое свидетельство не поддельное?

- А что, есть другое? – уточняет Вадим вкрадчиво, - Могу я на него взглянуть?

Я замолкаю, понимая, что сама загнала себя в ловушку.

- Ты меня подозреваешь? – спрашиваю в лоб.

- Да, - так же прямо отвечает Вадим, - Я подозреваю всех, кто был в этом доме, и кто был близок к Шахову. Он исчез не просто так. И, например, у тебя был мотив.

- О, ради бога! – простонав от бессилия, я хватаюсь за коляску и резче, чем нужно, разворачиваю ее к выходу, - Но ладно, да, черт бы тебя побрал, ты прав! Мотив у меня был. А если ты не прекратишь меня доставать, он появится еще и по отношению к тебе!

- Алиса! Я еще не обвиняю тебя ни в чем, просто пытаюсь размышлять, - подняв руки выше, словно сдаваясь и одновременно пытаясь меня успокоить, миролюбиво говорит брат Рустама, -Почему тебя злят мои размышления?

- Твои подозрения, ты хотел сказать? Оглянись вокруг, Вадим, - хмыкаю, качая головой, - Знаешь, скольким людям Шахов дорогу перешел? Взять ту же прокладку нефтепровода через заповедник. Да и другие… старые друзья. Гляди в оба, Вадим, тебе пальцев на руках не хватит, чтобы сосчитать тех, кому Рустам как кость в горле, начиная с ближайшего окружения.

Я не говорю прямо, но выделяю интонацией слово «ближайшего», надеясь, что он поймет, за что ухватиться и как разматывать весь этот клубок. Я не могу сказать прямо, я не знаю, есть ли в доме прослушка и уж тем более ради Шахова рисковать не стану. Вадим прав, мне только на руку, что он исчез. И мне совсем не хочется думать, что будет, если он вдруг объявится.

Одарив напоследок взглядом мужчину, я выхожу из кухни, толкая коляску перед собой.

Надо сказать, что я со всем справлялась и, как бы не хотелось это признавать, но предусмотрительность Ветрова с доставкой еды действительно очень помогла. Тратить время на готовку оказалось не нужно совсем, хотя бы временно, поэтому я успевала присматривать за сыном, а в перерывах убирать дома. Я ожидала, что стирку своих вещей Вадим свалит на меня, но нет. Один раз я застала его за глажкой собственных рубашек и так удивилась, что застыла в проеме комнаты, которую он занял. Значит, он и в прачечную их не отвозит?

- Ты… гладишь рубашки? – растерянно спрашиваю я вместо того, чтобы поприветствовать брата Рустама.

Вадим поднимает на меня глаза.

- Да. Монотонная работа помогает думать, - запросто пожимает плечами мужчина, не отвлекаясь от своего занятия, - Я бывший военный, так что, как ты понимаешь, в основном моя задача – заниматься рутиной.

- Ты нашел что-нибудь о Шахове?

- Пока не особо много. Но, знаешь, что любопытно?

Вскидываю брови, таким жестом показывая заинтересованность и Вадим не заставляет себя ждать.

- Пара акционеров воспользовалась тем, что смерть Шахова обрушила стоимость акций, и начала их активно скупать. Мои люди проверили их и оказалось, что какие-то это подозрительные типы. Никто их никогда не видел, не знает. Точнее, давно не видел, так как это лица без особого места жительства. Любят у нас, знаешь ли, Алиса, бомжей во всякие мошеннические схемы вплетать. Я такие на раз раскусываю. И твоя схема мне угадывается тоже.

- Моя схема??

- Твой сын наследник, ты сможешь распоряжаться имуществом за него вплоть до совершеннолетия Ильи. Точнее, могла бы.

- Если бы была вписана в свидетельство о рождении? – догадываюсь я и фыркаю пренебрежительно. Тоже мне, схема. Да она даже ребенку очевидна, потому что абсолютно законна и все о ней в курсе.

- Если бы заинтересованное лицо не знало, что Шахов успел составить завещание, - расплывается в ядовитой улыбке Вадим, - Плевать на свидетельство, вписаться в него через суд будет проще простого. В завещании Рустам указал, что с момента его смерти я становлюсь официальным опекуном его сына и я буду распоряжаться всем имуществом в его пользу вплоть до совершеннолетия. Управлять фирмой, активами, банковскими счетами – всем. Тебе не достанется ничего, Алиса.

Я молчу, глядя во все глаза на Вадима. Вот, значит, как. То есть я не буду решать абсолютно ничего и отказаться от наследства тоже не смогу. Вот это новости…

- Мне ничего и не нужно, я уже сказала. Если бы я могла, я бы уехала, - нахожу наконец в себе силы ответить.

- Тогда почему ты не уезжаешь? – склоняет мужчина голову набок с ироничной улыбкой.

- Разве не ты наставил кучу охраны?

- Я ничего не говорил о том, что ты не можешь куда-то ехать или выходить за пределы территории. Ты абсолютно свободный человек и вольна делать все, что захочешь.

Замолкаю, растерянно глядя на Вадима. Меня так часто и сильно контролировали в последнее время, что я и забыла, что можно быть свободной и самой решать, что делать дальше. Но даже если бы я хотела уехать… Эрнест не отпустит далеко, я уверена в этом. И лучше уж быть здесь, вдали от него и хотя бы под какой-то защитой, чем под его надзором.

- Я так и думал, - растолковав мое молчание по-своему, заключает мужчина, возвращаясь к глажке.

- Так и думал что? – не выдерживаю я.

- Неважно. Ты вроде бы шла к сыну?

- Что ты думал? Ответь! – настаиваю.

- Совсем скоро скажу. Пока что мне нужно еще чуть больше информации.

Я скриплю зубами, сжимая руки в кулаки, но что мне остается? Спорить с Вадимом не имеет смысла, за ту неделю, что мы провели под одной крышей, я в этом уже убедилась. До этого момента мы вроде бы неплохо ладили. Ну, как ладили… скорее, сохраняли разумный нейтралитет всё это время, просто мирно существуя рядом. Брат Рустама практически всегда пропадал на работе, но о ней и о расследовании я не расспрашивала до сегодняшнего дня, чтобы не навлечь на себя подозрений. Как выяснилось, зря, потому что меня все равно подозревали. Очевидно, конечно, но не очень приятно.