Наследник моего мужа - Елена Гром

я поняла, что теперь если я захочу, я смогу быть свободна. Потому что, если это все обнародовать, Борис потеряет свой завод, деньги, свободу. Все… Но оставались вопросы, кому нужно было собирать столько грубый компромат и почему его принесли мне.

Послышались шаги и мои глаза забегали в поисках места, где можно спрятать свой козырь. Я побежала в туалет и запихнула папку в короб со счётчиками воды.

Я с ознобом по всему телу села на унитаз, прислушиваясь к звукам за дверью. Страшно. Просто невероятно как. Стоит отдать папку Борису, но я пока не готова. Я хотя бы должна ее посмотреть. Сама. Без посторонних.

Достать папку из тайника мне удалось только, когда Борис все-таки вынужден был уехать по делам в город. Я дождалась, когда машина отъедет от ворот клиники. Оставила Ярослава с Мирой и пошла в наш номер.

Рассматривая компромат, я была удивлена, насколько скрупулёзно собрана вся информация. Зачем было устраивать похищение. Зачем нужен был Ярослав, когда, показав это миру, они бы прижали Бориса к стенке. Мне сложно было понять, как быть с этим всем. А главное, если ли у кого копии всего этого кошмара.

Я настолько зачиталась махинациями, которые ежегодно проводит Борис, что не сразу заметила Ярослава, стоящего на пороге.

Мы долго смотрели друг на друга. Я думала о том, что пообещать ему за молчание. А он, наверняка, что попросить.

— Сдашь меня?

— Нет, — покачал он головой и вошел внутрь. Уверенно. Он везде так себя вел. Даже когда приговорен к смерти, он уверен, что этот мир принадлежит ему. — Есть что интересное?

— Много всего. И что делать с этим, я не знаю.

— Вы можете получить развод. Вырастить Миру одна.

— Не слышу радости.

— И я заберу ее у вас, как только ей стукнет шестнадцать.

— Не начинай. Мы думали об этом с Борисом. Ты вырастешь. Появятся увлечения. Другие девушки. Просто Мира первый человек, который отнесся к тебе по-доброму.

— Сравниваете меня с щенком, который просто ластится к ноге новой маленькой хозяйки.

— Это грубо, но верно…

— Раз все хорошо, зачем отправлять меня в военную школу.

— Борис тебе сказал?

— Да, он сказал, что вы так решили. А действительно, кто решил?

Я задумалась, вспоминая момент того, как было принято решение.

— Не помню. Вроде бы Борис сказал, что неплохо было бы подыскать для тебя учителя, а я предложила школу.

— Ясно, — кивает мальчик и уже направляется к двери, но вдруг оборачивается. — В ответ на ваш вопрос, я просто скажу, что при каждом разговоре о Борисе вы упоминаете, что вы что-то решили вместе. То же самое я слышу от него. Всего несколько дней назад все решения принимал он сам.

Я задерживаю дыхание, слушая его, прекрасно понимая, о чем идет речь и почти купаясь в трепетном волнении. Борис изменился? Будет считаться с моим мнением? Будет думать не только о себе? Глупости, конечно, но вдруг.

— Ты этой подсказкой усложнил жизнь себе. Ведь Борис не позволит тебе забрать Миру.

— Верно.

— Не понимаю. Ты говорил…

— У Миры должен быть выбор. Для меня самое важное, чтобы она была счастлива. Чтобы никогда не страдала, как страдаете от отсутствия выбора вы. Я не хочу на нее давить, но, если не будет препятствий в виде отца Миры, я вряд ли смогу долго сдерживаться. И это решение. Держать нас на расстоянии, оно правильное.

— Порой, ты меня пугаешь, — говорю впервые с ним открыто. Он станет частью семьи. И впервые я думаю об этом без ревности и злости. — Говоришь так, словно старше нас всех.

— Просто видел больше. Возраст он ведь не в цифрах, а в том, что видели твои глаза, что испытывало твое тело.

— Точно.

— Вы мне скажите, когда мне уезжать?

— На следующей неделе.

— И соберите все, что раскидали. Если еще не решили, что делать с этими документами, — кивает Ярослав и уходит. А я так и сижу с прямой как палка спиной. Я в комнате одна, но напряжение меня не отпускает. Я могу уйти от Бориса. В таком случае я смогу найти себя, а Мира очень скоро забудет Ярослава. Даже если он однажды ворвется в ее жизнь, то будет чужим человеком.

Я быстро собрала компромат и спрятала в тайник. Провела еще несколько часов в сомнениях, страхах, волнении. Особенно все усилилось, когда приехал Борис и позвал меня на свидание.

— Серьезно?

— Что тебя удивляет? Мире лучше. Проблемы я более-менее решил. Генерала нашли и убили.

— Прекрасное приглашение, приправленное прахом врагов.

Борис улыбается. Если можно, так сказать. Но выглядит довольным. На этом фоне тот факт, что я прячу компромат, кажется еще большее постыдным. С другой стороны, разве может одно приглашение, улыбка исправить все, что происходило ранее.

— Одевайся.

— Во что? — все, что я последнее время надевала, были штаны и футболки. Не до моды и приличий.

Борис кивает на кровать, и я оборачиваюсь. На постели лежит нечто

действительно великолепное. С первого взгляда кажется, что это россыпь звезд, млечный путь, оказавшийся в нашей комнате.

Я мельком смотрю на Бориса, его чуть расстегнутую рубашку, иссини черный костюм. Потом снова на платье, на ощупь оно кажется еще нежнее чем на вид.

— Театр? — понимаю я.

— Я буду ждать тебя внизу.

Он оставляет меня одну. Буквально сгорающую между страхом и желанием посетить настоящий театр. Я не была там три года, с тех пор, как состоянии Миры ухудшилось.

Театр победил, и я довольно быстро нанесла легкий макияж, свернула волосы в свободную шишку и надела-таки этот млечный путь на свое тело, поражаясь тому, как ласково оно его облегает. Не обтягивает, а именно обтекает.

Я захожу к детям и показываю платье, которым действительно впору гордиться.

— Мама! Ты такая красивая! А купишь мне такое платье?

Я рассмеялась и поцеловала мою прелесть. Как же я рада, что к ней вернулось ее умение требовать все, что она видит у других.

— Обязательно.

— И туфли?

— И туфли.

Ярослав хмыкает, опустив взгляд в книгу.

— А ты не смейся. Тебе же меня вести, а куда вы, кстати, идете?

— В театр, моя хорошая. Вернемся поздно, поэтому слушайся медсестру.

— Она кормит меня невкусными таблетками. Можно я сегодня не буду их принимать.

— Можешь, — подает голос Ярослав, перебивая мою мысль. — Если хочешь умереть, можешь делать, что хочешь.

— Дурак, — показывает она ему язык и смотрит на меня. — Иди уже. Но потом расскажешь, в каком платье была принцесса.

— Принцесса?

— Ну а что за