Алексей Вилков - Акварель

– Чушь собачья! – протрезвонил третий увалень с банальным именем Коля. – Попкорн и кино – две вещи неразделимые. Можно поспорить, что важнее, попкорн или синема? Философский вопрос.

Беседа переходила в русло метафизических прений о мировом прокате и массовой индустрии удовольствия. Получалось, что ни попкорном единым жива наша молодежь. Коля согласился с этим утверждением под напором Люси, а первый чурбан по имени Марк соглашался с любыми глупостями, лишь бы ему не промывали мозги.

Серж держался уверенней, позволив себе довольно смело, если не дерзко, взять меня за руку и нежно погладить пальцы. У мальчиков потекли слюни, ниагарским водопадом падая в глотку, и прорываясь сквозь растопыренные губы наружу. Люси раздосадовано сидела с краю, нахмурив курносый нос, обиженная полным отсутствием внимания к ее избалованной персоне.

– Ты в курсе, что тебя разыскивает батя? – рявкнул Марк, завистливо сглотнув. – И меня ищут. Маман предупредила. Она жалостливая и до сих пор пополняет мой счет.

– Без реального кеша станет вообще стремно, – процедил Коля. – Я в долгах, как в шелках, кредитки посеял на Мальте, а восстановить нельзя – записаны на предков. Приду в банк – запалят. У меня и виза просрочена.

– Так почему ты до сих пор не в рашке? – справедливо спросил Серж, нахмурившись как дед.

– Мотаюсь по корешам на содержании. Отцу не понравится, когда ему доставят счет за мои мушкетерские похождения. А мне плевать! На то он и отец, чтоб все оплачивать. Я у него один, кому еще сливать лаве?! Он сдохнет скоро, так я прямой наследник. Не оставит без гроша. Его любовницу пошлю на хрен, пусть побирается в другом месте. А батя не дурак, не пишет ей дарственных надписей. И эта потаскуха считает себя моей мачехой! Видали? Я ее сам отымею до посинения, когда старый концы отдаст. Сучка давно мне глазки строит. Чует, куда финансовые потоки польются. Шлюха!

– Фу! – сморщилась Люси. – Какая гадость.

– Природа склонна к постоянству, – философствовал Марк. – Природа Николая особенно.

Зазнавшийся Коля чувствовал себя королем вечеринки, поглядывал на меня как ошалелый самец на самку в период гона, готовый при случае сверкнуть доставшимися по наследству причиндалами.

Слушая их инфантильные перепалки, я убеждалась, как они молоды и глупы, а я гораздо дальновиднее этой шайки золотой молодежи. Когда то и я относилась к их племени и была первой среди лучших. Мы меняемся, и наступает тот день, когда себя уже стыдно отнести к юным леди.

Я сравнивала себя с Люси, изучая курочку вдоль и поперек: весь ее напыщенный лоск, дутую аристократичность и примитивизм. Вела она себя на удивление прилично: корила мальчиков за пошлости, цитировала вырезки из глянца, удачно кудахтала о культуре и правильно выговаривала бренды. Люси нравилась мне. Наивная девочка, полная пустых надежд и живого трепета. Она не лишена зачатков интеллекта, наверняка любит искусство, тащится от модных писателей от Бегбедера до Вишневского и безымянных светских львиц, разбирается в шпильках и шубках, отличает коллекционное вино от дешевой подделки. Дурнушка Люси завсегдатая Куршавеля и Малибу, но она вполне приличная девушка в духе своего времени. При пристальном изучении в ней найдется масса положительных качеств, но я не собираюсь копаться в перьях и потрохах, а право ощипать ее оставлю Коле или Марку. Тому, кто проворнее.

Когда-то я был такой? Увольте…

Ни сходства, ни различия. Мы разные как Сикстинская капелла и Статуя Свободы. На то есть научное объяснение. Как известно, человек закладывается с детства. Именно в казематах юного разума формируется характер и привычки, пресловутый «лайф стайл», почти не поддающийся исправлению.

В суете нам незаметно поднесли шампанского. Послышался крикливый всплеск, и Марк первый схватился за бокалы. Коля предпочитал напитки покрепче. Серж был пьян мною и к алкоголю отнесся равнодушно. Люси формально пригубила вина, а я выпила исключительно за компанию, чтобы не отставать от коллектива. Стадное чувство иногда проявлялось.

Шампанское разогревало кровь и пришлось по вкусу. Марк повеселел и сбросил с себя образ холодного циника. Люси приняла отстраненный вид и погрузилась в «богатый внутренний мир». Коле не сиделось смирно. Вдохновленный допингом, он стал приставать к моему липовому кавалеру.

– Давно вы вместе? – спросил он так дерзко и нагло, будто решил поиграть в разборки на семейном одре, узнав, что его сынок надумал связать свои узы с простушкой, готовой через пару месяцев преподнести кричащий и капризный сюрприз.

– С рождения, – вставила я так удачно, что Серж облился вином и громко чихнул.

– Очень давно, – вытирал он обляпанные штаны. – Но вместе около месяца. Европа – цитадель нежданных свиданий. Яна преобразила мою жизнь, появившись так внезапно и шокирующее, что я уже не в силах ее потерять.

«Хорош поиграть в Онегина!» – зло подумала я, насильно освободив ладошку. Я не звалась Татьяной и изгаляться на тему изнуряющего романтизма не собиралась.

– Серж – ты молоток. Обскакал нас в лихую, – вставил Марк, – нам тебя не догнать, как ни крути. Когда я вижу такие пары, то понимаю: не в деньгах счастье, а в отличной подружке, которой можно любоваться бесконечно, пока не надоест. Красота, к сожалению, надоедает. Проверено.

Серж приподнялся и нервно повел бровями:

– Не обобщай. Есть и удачные примеры. Не приведу сейчас конкретных случаев, но они точно найдутся, если поискать. Взять к примеру моих… Нет, это неудачный пример, согласен.

Теряя терпение, я вмешалась в разговор несмышленышей.

– Кто вам сказал, что мы пара? Может, мы тупо пересеклись здесь, а через пару дней нам суждено расстаться?! Вы же делаете глобальные выводы. Зачем? Неужели это так важно? Обсуждать нас неприлично.

– Извини, не удержались, – встрял Коля. – Мы невоспитанные говнюки. Что с нас взять?!

Разговор плавно перетек в другое русло. Внимание привлек Марк, трепавшийся по поводу последних книжных новинок. Он был начитан, где-то даже умен, но ум этот дрейфовал за северным полюсом. Люси перестала пыжиться и уже не пронзала меня ненавистным взглядом, вела себя смелее и чаще приковывала взгляд мальчиков.

Непроизвольно я отстранялась от беседы, погружаясь в себя. Накатывала приятная дрема. Тело потяжелело и вдавливалось в спинку дивана. Смотря на них будто через запотевшее стекло, я не различала речь и смутно разглядывала их глупые физиономии.

Меня волновало одно: когда банда откормленных кровососов оставит меня в покое. Как же больно осознавать, что в высшем обществе все крутятся в одних жерновах, предпочитая те же отели, рестораны и города. Почему их потянуло в Канны, когда в начале сентября здесь тихо как в Сибирской деревне. Канны заполнены людьми, чьи лица приелись и отпечатались в памяти в столичных раутах, словно Восточную Европу накрыла эпидемия чумы, и все суматошно двинулись на запад, наивно полагая, что крыс здесь меньше, не догадываясь, что сами они – крысы.

Меня бесило их общество. Курить и пить не хотелось. Хотелось сбежать. Серж – пустой зазнавшийся сноб с вагоном комплексов и золотым мешком за спиной, а вся эта игра во влюбленных голубков не стоит моего сломанного ногтя. Довольно.

– Я загляну к себе, – раздраженно произнесла я, надеясь, что меня никто не услышит.

– Ты в порядке? – виновато спросил Серж.

– Да. Мне немного душно.

– Давай вместе уйдем?

– Друган! Ты не имеешь право! – проревел Коля. – Отпусти невесту, ведь ты пока не муж, чтоб ей командовать. Боюсь, если вы сольетесь вместе, мы вас уже не увидим и располземся по номерам как мохнатые тараканы, а потом потеряемся на несколько лет вперед.

– Ты видел когда-нибудь мохнатых тараканов? – озадачился Марк.

– Это страшные существа, обреченные на вымирание и травлю, – пояснил захмелевший до дрожи в губах Коля.

– Как мы, – понял Марк. – Люси, ты видела мохнатых тараканов?

– Кроме вас – нет! – ухмыльнулась девушка и вполне серьезно добавила: – разве в этом отеле водятся тараканы? Пять звезд?!

– Мохнатые… – рычал Коля, крутя пустым бокалом у виска, – мохнатые твари, обреченные на вымирание и травлю… угы-гы-гы…

Тошнотворные ереси заставили меня подняться. Не прощаясь, я направилась к выходу, вырулила мимо швейцара и очутилась на улице, глотнув пьянящего воздуха. Не слабее крепкого вина он ударил в виски, и я задержала дыхание, чтоб прочувствовать остроту момента, и прислонилась к каменной ограде, падая от головокружения.

Ночь жила. Я перевела дух и сосредоточилась. Серж отстал, позволив остаться наедине со своими мыслями. Я пообещала себе, что с завтрашнего дня буду реже показываться ему, чтоб он мучился и привязывался ко мне сильнее. Мне захотелось измотать его плоть и взять в рабство сопливую душу. Я никогда не прощу ему этот испорченный вечер.