Босая для сурового - Екатерина Ромеро

Украшения из дома Тигра я все же смогла вынести и то, каким-то чудом. Ведь он грозился обыскать меня, а я соврала, что не взяла ничего, когда на самом деле взяла, и прилично. Почти все успела схватить с той шкатулки дорогущей, пока тот амбал по имени Леха пытался Пашку выловить, а тот в окно со страху сиганул.

Я же времени зря не теряла. Колечко золотое и колье с огромным красным камнем себе припасла. Мне пригодится еще, а зверь себе еще купит, хотя похоже, что цацки эти женские были. Жены его, что ли, хотя у такого как он, не может быть жены нормальной, уж больно дикий, и страшный какой-то. Тату его это, с оскалом. Брр…

В первый же день после побега я прячу эти украшения под диван, в самую мою тайную заначку, о которой только Пашка только знает, больше ни одна душа. С таким багажом мне спать спокойней, ведь я знаю, что всегда продать это смогу, и не буду мучатся снова от голода.

На обычную работу мне не приходится рассчитывать. У меня нет документов, вообще никаких, поэтому даже на роль грузчика меня не возьмет никто. Да и пробовала я уже однажды. Два года назад, когда из детдома сбежала, и все мечтала, что работу найду, да заживу, как человек.

Хрен там. Посмеялись только с меня, обозвав тощей беспризорницей. Обиделась я тогда, до слез прямо, и воровать начала. По-черному прямо, без доли стыда. Некогда мне было стыдится, когда живот от голода болел. А я…жить просто хотела.

Я не привыкла деньгами распоряжаться, поэтому этот куш транжирю предельно быстро, и уже на вторую неделю снова оказываюсь с пустыми карманами. Голод, сволочь, тоже не заставляет себя ждать, а еще обувь. Я больше не могу перебиваться обычными шлепанцами. Мои ноги все время мерзнут, поэтому в кой-то веки я решаю честно купить себе нормальные кроссовки.

Я лезу за все той же заначкой под диван, шаря рукой по коробке с украшениями, но их там нет. Чуть ли весь диван лихорадочно не перерываю и все под ним, но с ужасом обнаруживаю, что там пусто. Нет совершенно ничего!

В голове тут же пульсирует кровь. Пашка. Это засранец сам меня обворовал, и совсем недавно, так как еще два дня назад коробка была на месте. Пашка, сукин сын! Больше некому. Только он знал об этом месте, и сейчас я готова задушить его голыми руками, вот только для начала мне найти его надо, а я его не видела с того самого дня, как кинул он меня. Паразит проклятый.

В этот день, кажется, воскресенье, я шатаюсь где-то у рынка, когда Пашку, наконец, издалека замечаю. Он стоит рядом с какими-то мужиками с черной бородой, и я чуть ли не сгораю от злости, когда вижу, как он пытается продать им мои украшения, честно сворованные у того богача с тату тигра на шее.

Я ускоряю шаг, и уже готовлю кулаки, чтобы смачно врезать Пашке по роже, но вдруг крик его слышу. Сдавленный и испуганный. Все случается так быстро, что я даже среагировать толком не успеваю. Один из стоящих рядом с Пашкой мужиков быстро вынимает блестящий нож из кармана, и ударяет им прямо в живот парня, отнимая у него пакетик с украшениями, и быстро скрываясь в толпе. Паша же орет и падает на пол, прижимая дрожащую руку к кровавому следу на куртке.

От шока я даже не знаю, что делать, лишь подбегаю к уже лежащему на земле Пашке, который руками обеими в живот впивается. С раны его кровь хлещет, пульсирует прямо, алым пятном расползаясь под курткой. В какой-то момент он кашлять начинает, захлебываясь собственной кровью, а я…стою лишь на месте, слезы горькие глотая, и не зная, как могу помочь ему.

– Пашка, дурачок! Господи, что ты натворил?! Зачем, зачем ты взял это, да еще и тут продать пытался? Ты же знаешь, это рынок, тут опасно…

– Прости, Марусь. Я слабым оказался.

Мимо нас проходят сотни людей, но никому нет дела до грязных бродяжек. Я до хрипоты ору и прошу помочь хоть кого-то, но все лишь дальше идут, не замечая нас. Одна только бабушка старая на минуту задерживается из чистого интереса, но когда видит Пашку, брезгливо отворачивается и идет дальше, по своим делам.

Светлые глаза Пашки медленно закрываются, и больше я никогда не увижу их живыми. Только через час сюда приедет полиция и скорая, вот только некого будет уже спасать. Погиб Пашка, так и не успев толком пожить. Все его мечты ушли вместе с ним, так и не став явью. Я даже проводить его не смогла, в толпе быстро затерялась, смахивая горькие слезы, так как не хотела в этот день еще и в ментовку загреметь.

Корю себя. Это я должна была быть на его месте, и это меня уже должно не существовать, ведь я украла эти цацки проклятые изначально я, а не он. Я отчаянно злюсь на этого паренька белокурого, однако все же прощаю ему все. Он просто был таким же, как и я. Голодным и ничейным. Просто выжить пытался, а я…все еще пытаюсь.

Через пару дней, когда у меня уже вообще ничего нет из еды, я подумываю над тем, чтобы с позором вернуться в детский дом, однако гоню эту мысль поганой метлой. Я знаю, что там делают с молодыми девушками моего возраста. Их продают мужикам за деньги, на одну или две ночи, но девочки уже после этого не возвращаются прежними. Они приходят в новой одежде, с дорогими подарками, косметикой и шоколадками в руках. Но глаза их пустые, потухшие. Они улыбаются сквозь слезы, а я…не хочу так. Не хочу и все тут.

Я прохожусь по рынку, присматривая, чего бы взять на сегодня, хоть яблоко какое, и то сгодится, как вдруг глазами нахожу Гарика. Этот неприятный тип лет пятидесяти заведует одним из крупных продуктовых магазинов, и сегодня он станет моей целью, и права на ошибку у меня просто нет.

Я прикладываю все свое мастерство, чтобы увести у него из-под носа просто шикарную палку колбасы, но в какой-то момент от голода у меня все плывет перед глазами. Я теряюсь всего на секунду, но этого оказывается достаточно, чтобы быть позорно пойманной Гариком за руку. Он, как клещ, вцепляется в меня, и кажется, еще немного, и просто напополам руку