Цена измены - Елена Алексеевна Шолохова

Не дожидаясь, Никита устремился на звук. Вдоль по коридору до спортзала. Там и правда старшеклассники играли в баскетбол. Никита выскочил на поле:

– Пацаны, мальчишку нигде не видели? В смысле, вечером уже. Маленького. Волосы темные. Первый класс. Митей зовут. Не можем найти. Не пришел домой.

Парни между собой недоуменно переглянулись, покачали головой. Среди них, оказывается, был ещё и мужчина-тренер.

– Ну что, давайте поищем мальчишку. Так, Славка, Денис, бегите ищите на пятом этаже. Вася – на четвертом. Вы – на третьем и на втором. Вы двое сгоняйте в подвал. А мы пройдемся по первому этажу. В каждый кабинет заглядывайте, стучите, спрашивайте. Вдруг пацана заперли.

Баскетболисты разбежались. Никита протянул тренеру руку, поздоровался, заодно и поблагодарил.

– Не кипишуй, найдется, – заверил тренер. – Гуляет, скорее всего. Мой так же пропадал…

Тут в кармане загудел мобильник. Инна. В груди трепыхнулось. Вдруг Митька уже нашелся? Домой пришел?

– Да?

– Ну что? Нашел Митю?

Внутри сразу всё опустилось. Не вернулся…

Дементьев слышал по голосу – Инна на грани. Уже прорываются истерические нотки. Да он и сам как ещё держится – непонятно.

– Ещё ищем.

В ответ она судорожно всхлипнула.

– Не плачь. Он… мы ищем. Мы его найдем.

– Я не могу уже сидеть и ждать! Я свихнусь сейчас!

– Я понимаю. Но ты должна оставаться дома. Вдруг он придёт. И Маша…

В коридоре показался охранник.

– Вот вы где. Идемте к директору.

– Прости, мне надо идти. Как что-то станет известно, я сразу тебе позвоню.

И она снова ответила лишь горестным всхлипом.

– Идемте! – подгонял его охранник.

Приемная директрисы находилась на первом этаже, недалеко от вестибюля.

– Ирина Анатольевна, вот отец. Это у него пропал сын.

Директриса, грузная женщина лет шестидесяти, кивнула в знак приветствия.

– Что ж вы, папаша, так поздно спохватились? – проворчала она с раздражением. – Половина девятого! Ребенок уже спать должен, а вы только приехали его искать! Ладно. Учителю первого “А” я позвонила. Оксана Викторовна уже в курсе. Последний раз она его видела около пяти в вестибюле. Давайте для начала посмотрим записи с камер. Вдруг он с кем-то знакомым ушел.

Она развернула монитор так, чтобы и ему было видно экран. Пару секунд ему понадобилось, чтобы сообразить, что это вид вестибюля сверху. А потом он увидел Митю. Он сидел с краю на скамейке. Маленький такой. Как птенец на ветке. Рядом – его курточка, пакет со сменкой и рюкзак.

Вот к нему подошла учительница, затем он снова остался один.

Директриса включила ускоренную перемотку. За это время Митя даже с места не сходил, только, вытянув шею, глядел в окно. Высматривал нас, догадался Никита, и в горле встал ком.

Туда-сюда сновали люди, волнами набегали толпы учеников, затем рассеивались, и вестибюль почти пустел. Около шести на той же скамейке собралась кучка пацанов. Немного погодя, они стали цепляться к Мите. Не все, только двое. Но остальные смеялись.

Дементьев, мрачнея, стиснул челюсти.

– Шестой “Г”, – сходу определила директриса. – А это Коровин и Гаврилов. Прямо не знаю, что с ними делать.

Митя встал, отошёл к окну. Но двое шестиклассников продолжали к нему лезть. Хватали вещи, кидали друг другу, дразня его сына, а он метался между ними, тянул руки. Потом, видать, это развлечение им надоело. И они просто пошвыряли всё на пол, ну и напоследок потоптались по Митиной курточке.

– А ты куда смотрел, охранник? – повернулся к парню Никита. – Что за…

– С этим ещё разберемся, – прервала его директриса. – Давайте сначала выясним, где ваш сын.

В конце концов Митя подобрал свои вещи и выбежал на улицу. Директриса переключила на запись с уличных камер. Мальчик одевался на крыльце, роняя то шапку, то шарф. Мимо выходили из школы большие дети. Толкали, его не замечая. Наконец он оделся и тихонько побрел через двор к воротам, повернув личико в ту сторону, откуда они обычно подъезжают. Он казался таким крохотным, а рюкзак за его спиной таким огромным, что у Дементьева защемило в груди.

Дойдя до ворот, Митя постоял немного, потом так же медленно двинулся в сторону дома, пока не пропал из вида.

– Шесть ноль три, – произнесла директриса, взглянула на часы. – А сейчас… восемь сорок.

В кабинет заглянул тренер.

– Обошли с ребятами всю школу, в каждый угол заглянули. По двору пробежались. За школой, везде посмотрели. Ребенка нигде нет.

Дементьев достал телефон. Руки дрожали. Даже не вооруженным глазом видно. Сжал, разжал кулак – не помогло. Его всего трясло. Лихорадило. А внутри как огромный ледяной ком рос страх. Дикий, животный ужас, от которого стыла кровь.

На долю секунды Дементьев задумался, попытался сосредоточиться и вспомнить: какой номер надо набирать. В голове царил хаос.

– Кому звоните? – спросила директриса.

Он даже не повернулся. Затем, услышав на том конце “Дежурная часть. Слушаю”, чужим, глухим голосом произнес:

– У меня пропал ребенок…

Заявление приняли сразу, по телефону, и сразу включились в работу. К школе подъехала группа оперативного реагирования. Был поднят личный состав. Никаких «ждите трое суток». Наверное, потому что маленький, подумал Дементьев. Хотя вообще он понятия не имел, как устроена работа полиции. Но боялся в душе, что наткнется на формализм и равнодушие, на очередное «погуляет и придет».

Следак – или кто он там, Никита не знал, не расслышал, но для себя так его обозначил – сначала задавал вопросы ему, охраннику, директрисе, Митиной учительнице, Оксане Викторовне, которая тоже вскоре примчалась. Спрашивал монотонно, но дотошно: почему ребёнок остался один, в чём был одет, что имел при себе, какие приметы, когда и кто видел ребенка последним.

– Света… Светлана Ивановна, воспитатель продлёнки, она у нас новенькая… – нервничая, оправдывалась директриса. – Девочка совсем, третий курс пединститута. Квалифицированных педагогов сейчас катастрофически не хватает. Вот и приходится принимать студентов.

– Так, – прервал ее следователь, сосредоточенно заполнявший бланк. – Сейчас, по горячим следам, локализуем район и будем искать ребёнка.

Затем обратился к Дементьеву:

– Раньше он убегал из дома? Ну или задерживался в гостях, гулял допоздна?

– Нет, никогда. Митька вообще у