Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят - NIKOLSKAYA

— За что, — одними губами. — Для этого ты вернулся? — слёзы ручьями текли по щекам, мешаясь с чёрной жижей, что по каплям поступала в слёзные каналы. — Чтобы снова предать меня? Чтобы снова убить то, что родилось во мне с тех пор? — она срывалась на рыдания, не в силах больше контролировать себя.

— Ты заслужила, — он говорил зло, а в глазах по прежнему было пусто.

— Я знаю, что была тёмным пятном в твоей жизни, Рон, знаю, что мне нет места здесь, — неужели она правда так считала? Неужели ты не хочешь жить, Гермиона? — Но ты правда считаешь, что я заслуживаю смерти без шанса на спасение?

Она подходит близко. Смотрит в некогда до боли любимые глаза. Стеклянные, пустые глаза. Его рука с мешочком упирается ей в живот.

— Когда, Рон? Когда ты успел стать таким безжалостным? Таким…равнодушным…

Он наклонился так близко, касаясь своим дыханием её ресниц, и зло выплюнул:

— Мне просто плевать на тебя, — ножом в самое сердце. Осталось повернуть на сто восемьдесят градусов и с рывком вытащить, чтобы не оставить ни единого шанса на выживание. — И всегда было плевать с того самого дня.

Грейнджер ломается. С треском и криком. Это выкручивает вены, ломает рёбра, дробит каждую кость и рвёт мышцы. Эта боль пронзает миллионами осколков. Они режут, рвут, вонзаются. Без жалости, с огромной силой. Грейнджер тонет, захлёбываясь болью. Лёгкие горят адским пламенем, а мозг взрывается картинками былой жизни, беспощадно подкидывая самые счастливые воспоминания.

В поле зрения появляется мешок, который Рон сдавливает в ладони, и Грейнджер накрывает новой волной. Волной больного подчинения. Теперь её горе мешается с ненавистью. Оно заражает, поднимаясь всё выше и выше. С каждой новой клеткой вызывая покорность и смирение. Гермионе больно дышать. Каждый вдох иглами пронзает тело. Она падает на колени, а из горла вырывается истошный крик. Она больше не вынесет.

Это распутье. Развилка, где предстоит сделать выбор. Умирать в муках, смотря в глаза Палачу, где нет места состраданию, но остаться верной самой себе. Или отпустить себя, урвав каплю снисхождения, и умереть предателем в собственных глазах. Что ты выберешь, Гермиона? Бороться или сдаться?

Новый приступ агонии стрелой пронзил позвоночник. Мешочек действовал безотказно. Чернота заполняла глаза, обостряла чувства. Она делала выбор сама. Она проникала вглубь, заполняя смолой сердце.

Гермиона делает последний вдох, надеясь, что его хватит. Что этого будет достаточно для того, чтобы взглянуть в глаза прошлому. Отпускает. Вокруг воняет страхом. Чужим страхом, который Грейнджер чуяла за версту. Это вызывает больную ухмылку. Она поднимается с колен, вновь встречаясь с пустыми глазами.

— Теперь ты боишься? Такой ты хотел меня видеть? — глаза застилает темнотой и злобой. Она рывком приближается к Рону, глубже вдыхая запах ужаса, сжимая ладонью его горло.

Её глаза полны нефти, а по щекам вперемешку со слезами сочится чернота. Гермионе хватает секунды, чтобы понять. От Рона не несёт страхом.

От него не несёт ничем. Никакой эмоцией. Она хватает его за щёки, шикая от нового приступа боли, которая на мгновение стала терпимой.

— Рон? — в ответ тишина. — Где ты, Рон?

Грейнджер выхватывает мешок из его рук, который оказывается совершенно пустым. Проблеск. Мимолётный проблеск короткой вспышкой проносится по телу.

«Ты воняешь страхом…»

— Ты воняешь страхом…

Неясные картинки проносятся в голове. Всё смутно, туманно, запутанно. Грейнджер видит снег. Чувствует холод и запах. Запах страха, который плотной дымкой застыл в воздухе гостиной. Она видит руку, которую ей протягивает… Праудфут.

«Ты воняешь страхом, Стэнли…»

Воспоминания недельной давности калейдоскопом проносятся перед глазами. Грейнджер всё вспоминает. Всё, до каждой мелочи и, подняв голову, громко говорит, чеканя слова:

— Ты воняешь страхом, Стэнли.

Сзади слышится шорох. Из тени показывается настоящий Палач, что крутит в руках тот злополучный мешок.

— Ненавижу, когда всё идёт не по плану. Ты доставляешь мне хлопоты, девочка. Просто убей его.

Гермиона ждала нового удара. Волны. Вспышки боли. Но ничего не произошло. Она медленно развернулась к нему лицом и холодно произнесла:

— Какой же ты ублюдок, Стэнли. И зачем только тебе это?

— Зачем? — он всполошился, нервно дёргая плечами. Его рот наполнился слюной от злости и негодования. — Затем, что я так хочу! Хочу, чтобы Поттер потерял всё, как когда-то потерял я! Вы все заслуживаете этого! А теперь убей его! — он закричал, выставляя мешок перед собой.

Между лопаток укололо, заставляя Грейнджер прогнуться. Она выгибалась, стараясь избавиться от невыносимой боли. Было чувство, будто сотни змей впивались в кожу. Глаза снова стали влажными. Снова захотелось сдаться, но Грейнджер хотела знать, за что она сейчас умирает.

— Скоро здесь будет пресса, а я не люблю, когда всё идёт не по плану. Убей чёртового Уизли!!! — он истерично орал, тряся мешок перед собой.

Сопротивляться уже не было сил. Грейнджер медленно разворачивалась к Рону, пока внутри рождалась горючая смесь из необузданной ненависти и агрессии. Это были не её чувства — Праудфута. Она не спеша подходила к Рону, надеясь, что боль вот-вот прекратится и всё закончится. Она не могла навредить ему. Только не ему.

Было мучительно. Словно кости ломались снова и снова. Её рука схватила горло, на котором были свежие отпечатки её ладони. Осталось только сжать. И всё.

Праудфут сзади застыл в ожидании, предвкушая следующий момент. Его нетерпение вылилось в предложение, которое заставило Гермиону остановиться.

— Интересно, что будут говорить люди, когда узнают подробности ужасного убийства одного из Золотого Трио? Но что самое интересное, что будет с вашим драгоценным Избранным, когда всем станет известно, что всё это время он покрывал убийцу?

«Убийцу»

«Убийцу»

«Убийцу»

«Ты бы никогда не смогла сделать этого, никогда…»

Голос Гарри очередным проблеском проносится по телу.

— Какой же ты ублюдок, Стэнли, — ладонь так и не сжимается на горле Рона.

Она резко разворачивается, направляясь в сторону Праудфута, намереваясь схватить ублюдка за горло. Но мешок, сука, не позволяет. Он держит её на расстоянии. Праудфут скалится. Перестраховался, трусливая мразь.

— Кто? Кто помогал тебе? — Грейнджер знает, что он действовал не один. Вспомнила, как он говорил это на приёме, паршиво улыбаясь. — Это не он, — показывает на Рона.

Праудфут вдруг засмеялся.

— Он? Да он настолько тупой, что даже не понял, как я выудил у него нужные воспоминания. А ты, — он покрутил пальцем, указывая на Грейнджер, — не очень-то