Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

Поток беспорядочно скачущих мыслей прерывается щелчком входной двери, тут же являя и самого опоздавшего с охапкой ярко-розовых тюльпанов, принёсших с собой весенний запах.

— Макеев, ты свин.

Я первой нарушаю затянувшееся молчание, желая узнать какое убедительное оправдание Максим сумел придумать, пока добирался домой.

— Знаю, — с подкупающей искренностью соглашается Макс. — Прости, что так долго, — его голос действительно звучит виновато, а задорно прищуренный глаз, оправдывает его лучше всяких падений на колени передо мной.

И когда только этот хитрый жук смог раскусить все мои слабости, очень быстро став применять на мне свои завлекательные улыбки, обезоруживающие ласки и сводящие с ума поцелуи? Не дожидаясь моего бегства, совершает наступательный манёвр и встав на пороге в ванную комнату, протягивает цветы. — С годовщиной.

— И тебя, — презентую заранее заготовленную подарочную коробочку и слегка подтолкнув провинившегося мужа обратно в коридор, сбегаю в спальню. — Хотя ты совершенно не заслужил.

— Ты слишком драматизируешь. Маргош, это что мои ключи?! — взволнованно спрашивает он, потряхивая в воздухе знакомым брелоком.

— Да, а если бы ты вернулся вовремя, то заметил бы…

— Железяку? Ты даришь мне железяку?

— Не дарю, а возвращаю. Твой байк на стоянке во дворе, сюрприз, видимо, не удался, — обиженно поджимаю губы, хотя по восторженному блеску синих глаз, реакция более чем ясна.

Вернуть мотоцикл мне не терпелось с тех самых пор, как я узнала, ради чего скрипя зубами, с ним попрощался Макс. А продал он его, чтобы вернуть отцу деньги, всю сумму, которую я взяла для Лешкиного спасения.

— Шутишь?! Ещё как удался, — подхватив на руки, кружит по комнате. — Но как? Откуда деньги?

— Это всё Лёшка. Узнал, кому ты продал и… он так хочет отблагодарить тебя, мы хотим, — виновато запнувшись, чувствую, как внутри всё жжёт напалмом не проходящее чувство вины. А следом что-то явственно царапается, слишком ощутимо даже для угрызений совести.

— Чёрт, твой подарок со скверным характером.

Максим ставит меня на пол, резко дёргает на ветровке бегунок вниз и после непродолжительных поисков вынимает из-за пазухи котёнка. Мелкий пронзительно пищит, цепко впиваясь коготками в футболку, не давая и шанса отцепить себя.

— Я заслужил прощение? — голос Максима становится бархатно загадочным, таким тягучим, что уголки наших губ, почти синхронно растягиваются в озорные ухмылки.

— Возможно, — не могу противостоять восторгу, захватившему меня всецело, как только я беру на руки тут же утихомирившийся комочек.

— А поощрение?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда давай погоняем, — мурлычет он, обхватывая щёки ладонями. — Ну, пожалуйста.

— Если честно, я думала о более приятном поощрении.

Прижимаюсь всем телом, подставляя губы для поцелуя, который не приходится долго ждать.

— Тогда уберите от экранов детей, — котёнок не сопротивляясь, перекладывается на новое место — в кресло, уткнувшись в снятую и расстеленную Максом футболку.

Максим же, словно дразня, тянет за свисающие концы пояса, привлекая к себе, не спеша развязывает их, и распахнув полы халата, уверенно обхватывает талию. Целует осторожно, бережно, будто до сих пор продолжая извиняться за своё опоздание, но на самом деле, просто методично усыпляя бдительность. А дождавшись полного моего расслабления, опрокидывает на кровать.

Замирает, бессовестно разглядывая в тусклом свете непогашенной подсветки, округлившуюся грудь, скользит к животу и с трогательной растерянностью вчитывается в буквы, выведенные под моим пупком карандашом для губ.

"НАШЕ ЧУДО УЖЕ ВНУТРИ"

Все тайные страхи, неуверенность и боль рассеиваются вместе с его порывистым выдохом. Всё лишнее стирается, оставаясь лишь нежной благодарностью на улыбающихся губах Максима, которыми он неслышно вторит короткое, но такое ценное СПАСИБО.

Спасибо за то, что стала его женой.

Спасибо за то, что становлюсь мамой его детей.

Марго

Я ненадолго замираю у кроватки, разглядывая спящую дочку, которая сладко спит кверху попой, сложив ручки под пухлые щечки не в пример моим. Осунувшимся, без следа былого румянца и свежести.

Бессонные ночи давали о себе знать, но я вопреки усталости, не переставая, благодарю судьбу за подарочек. Слишком желанный, чтобы допускать мысли о поиске няни. Слишком дорогой, чтобы жалеть о прежней жизни, наполненной сладкими ночами и безмятежными днями.

Бережно укрываю одеялом оставшиеся без носочков пяточки, упрашивая себя не поддаваться соблазну, и не начать осыпать поцелуями спящего ребенка.

Иду к выходу, лишний раз не оглядываясь, чтобы не вернуться к колыбельке. Бесшумно ступаю по тусклой полоске света, падающей на ковролин из прихожей. Выхожу из детской, по привычке оставляя дверь слегка приоткрытой, на случай того, если я сразу не услышу требовательный плач Макеевой младшей.

Зевая, иду на кухню. На автомате включаю чайник, мечтая выпить чай в тишине и одиночестве. Переключаю режим гирлянды и любуюсь, как разноцветные блики начинают отражаться в окне, незатейливо плясать на столешнице.

Хвойный аромат наряженной ёлки, запах мандаринов и ощущение надвигающегося новогоднего праздника — делает меня счастливой. Даже несмотря на то, что Максим может не успеть, вернуться вовремя. А нам с Марусей придётся встречать её первый новый год без папы. Я искренне верю, семейных праздников, когда мы будем собираться полным составом на нашем счету будет ещё великое множество.

Но всё же, я совершенно по-детски закусываю губу и зажмурившись, неспешно загадываю желание.

Едва различимый скрежет замка и недолгая возня в прихожей, сменяются мужской поступью. В дверном проёме появляется уставший Макеев.

Секундное замешательство и Максим не снимая куртки, делает размашистый шаг мне навстречу. От него пахнет зимней прохладной, от рук веет тоской, которую он спешит разбавить ласковым томлением с силой сжимая в объятиях.

В потемках, почти вслепую тычется холодным кончиком носа в поисках губ, а найдя, сминает те жарким поцелуем. Буквально не дышит, не отрывается ни на секунду, нежно покусывает и игриво обводит языком контур губ. Упивается долгожданной встречей и нерастраченной энергией.

Безумно соскучившись, я с жадностью отвечаю на поцелуй мужа. Ладонями обхватываю небритые щеки, притягивая ближе, боясь не успеть надышаться, боясь снова расстаться с Максимом на долгую и мучительную неделю.

Широкие ладони, почти уже согревшиеся скользят к талии, нащупывают концы пояска, развязывая их в нетерпении. Ловко ныряют под полы шелкового халата, касаясь кожи с каким-то волнующим трепетом.

Я не успеваю опомниться, как Максим подхватив меня под бедра, словно лёгкую, воздушную пушинку усаживает на стол.

И пока я, взвинченная и до сих пор ощущающая на коже обжигающие прикосновения, молча разглядываю мужа, он ловко скидывает свою куртку.

Затем вместе с халатом по моим плечам скользят узкие лямки домашней майки.

— Я так соскучился, — с придыханием отзывается Максим.

Я же выгибаюсь навстречу, ахнув в голос, когда тёплый рот накрывает затвердевшую вершину груди. В то время, как проворные пальцы пробираются по внутренней стороне бедра.

— Так хочу тебя, просто сил нет, — рыкнув прямо в губы, старается стянуть кружевное белье.

— Ты разбудишь Мар…

Не даёт договорить, накрыв губы требовательным поцелуем, пуская разряд по всему телу прямиком к животу и ниже, где все горит и требует ласки.

— Маруся знает как папа скучает по маме, поэтому сегодня она даст ему шанс исправить недельное воздержание.

— Пожалуйста, только не делайте это на столе, нам за ним ещё завтракать, — беззлобно отзывается Лёшка, сдерживая порыв броситься навстречу к другу.

— Какого черта? — Максим резво встаёт так, чтобы прикрыть меня и дать возможность привести себя в порядок.