Дочь мента (СИ) - Рахманина Елена

– Можешь верить мне, можешь не верить, но я тебя никуда не отпущу, – раздаётся за моей спиной, и я оборачиваюсь, чтобы взглянуть в его глаза.

Он стоит, сжав губы, и тёмная щетина придаёт его облику опасность и хищность, того и гляди оголит клыки и зарычит.

– Ты знал, что Хмельницкий мой родной отец? – выдаю я своё тайное оружие на случай, если он решил, что со мной можно играть только по его правилам. 

Брови Богдана взлетают вверх, и он начинает смеяться, будто услышал самую забавную шутку в мире. 

– Не знал, – признаётся он, отсмеявшись. Из его взгляда мгновенно пропадает всё человеческое, делая его тёмным, лишённым жизни и жалости, он сжимает мой подбородок, причиняя мне лёгкую боль, не позволяя отвести глаз. – Запомни, Ульяна, я найду тебя везде, если вздумаешь умереть ещё раз, вытащу из преисподней, и ни дьявол, ни отец тебя от меня не спасёт. 

Наверное, естественной реакцией на эту угрозу с моей стороны была бы злость, но она не успела во мне зародиться, как тут же потухла, словно огонёк свечи, что погасил ветер. Совсем иное чувство заставляет сердце биться быстрее. Оно течёт по моим венам и артериям густой лавой, разнося по всему телу неконтролируемое, глупое ликование. 

Я победила. Не знаю, на чьём поле шла война, но я её выиграла. Если он не повинен в смерти нашего ребёнка – это меняет всё, ведь вся моя ненависть строилась на этом предположении. Но даже тогда, ослеплённая болью, я допускала мысли, что Богдан бы так не поступил, но только он мог развеять эту ложь, а я не предоставила ему подобного шанса, обрекая обоих на годы вражды.

Тяну к нему руки, провожу по плечам и замыкаю на шее. Он смотрит удивленно, не понимая перемены моего настроения, а я ощущаю жёсткие узлы его напряжённых мышц, и рисую подушечками пальцев узоры, словно хочу распутать этот комок. 

– Я не планирую больше облегчать тебе жизнь, так что годы спокойствия у тебя позади.

Его губы трогает улыбка, когда Богдан разгадывает смысл моих слов. Я вижу, как ледяной айсберг в его глазах начинает таять и жёсткий взгляд серых глаз приобретает озорное выражение.

– Перед этим тебе придётся попросить прощения, – вкрадчиво объясняет он.

– За что же? – невинно интересуюсь, ощущая, как его ладони ложатся на мою поясницу.

– За эти дни.

Не отрывая от него глаз, я провожу ладонями по его груди вниз, к бляшке ремня, задерживая на ней пальцы.

– Может быть, я смогу как-то искупить вину?

– С членом во рту у тебя это получится лучше.

Спустя два года. Неаполь

Нависнув над детской кроваткой, я ловлю дыхание спящего сына. Он смешно складывает пухлые губки, и я тянусь к нему рукой в неконтролируемой потребности коснуться его, чтобы в очередной раз убедиться, что этот ангел настоящий. Глажу малыша по волосам, и светлый шёлк ласкает ладони, и моё материнское сердце наполняется теплом и светом. 

Богдан должен был вернуться к нам вчера, но его задержала работа, а я дико скучала, накручивая себя пустыми переживаниями из-за нелепой нелюбви к самолётам. Отвлекалась, играя с ребёнком. Когда смотрела на Илюшу, похожего как две капли воды на своего отца, ещё сильнее тосковала. Мужа не было всего какую-то неделю, а я себе угла сыскать не могла. 

– Дочка, иди хоть погуляй, извелась вся, – ворчит отец, заглядывая в комнату. Я улыбаюсь, вспоминая, как первое время опасалась Хмельницкого, не подозревая, что из него получится лучший в мире дедушка. Прошла мимо, чмокнув его в щеку, сообщив, что воспользуюсь его советом.

Накинув на плечи кардиган, я решила спуститься по каменным ступеням вниз, к морю. Богдан подарил мне эту виллу на свадьбу. Я ожидала, возможно, красивого украшения или ещё какой-то побрякушки, которые обычно дарят по подобному поводу, но Скуратов ничего не делал, как обычные люди. Если ненавидел, то смертельно, а если любил, то бесконечно. 

Это было самое красивое место в мире, и мне не хотелось его покидать. Мой кусочек рая на земле. Но я не сомневалась, что рядом с Богданом буду счастлива везде. Моя любовь к нему распускалась как цветок, и тогда, в юности, она была лишь свежим бутоном с закрытыми лепестками. Сейчас же, когда нам удалось преодолеть все трудности, она расцвела, словно под яркими лучами живительного солнца. 

Они с отцом приложили множество сил, чтобы угроза, нависшая надо мной, рассеялась. Вопрос касался не денег – у моих мужчин их имелось в избытке, скорее политики и бюрократии. А я знала, что, не будь у меня такого тыла, имя майора Евстигнеевой сейчас было бы выгравировано на мраморной могильной плите с годом смерти двухлетней давности. 

Отчасти с помощью широкого резонанса в прессе, когда деяния высокопоставленного чиновника разгласили перед лицом общественности, дело сдвинулось с мёртвой точки. После того как по главному каналу страны показали Душителя на скамье подсудимых, я смогла вздохнуть полной грудью и перестать прятаться. Руководитель отдела взаимодействия со СМИ сообщила, что никто из следственной группы, созданной для поимки опасного преступника, не погиб, а объявление о смерти было сделано преждевременно, в связи с ошибочным тестом ДНК. 

Но осадок, оставшийся после этого дела, висел на шее столь тяжким грузом, что дальше работать в органах я просто уже не могла. У меня имелось время, чтобы подумать, чем хочу заниматься в будущем, но пока я доверилась течению, которым руководил мой муж, и неспешно качалась на его волнах. 

Тёплый ветер оставлял на губах свои солёные, с привкусом моря, поцелуи. Я присела на песок так, что плескавшиеся волны касались кончиков пальцев ног, и смотрела вдаль, наблюдая за заходом солнца. 

Колючие прикосновения к виску мужской небритой щеки и сильные руки, притягивающие меня к себе. Сначала напряглась, а затем расслабилась, почувствовав знакомый запах. Коснулась спиной его груди и отдалась его объятиям. 

– Бэмби, как же я по тебе соскучился, просто нестерпимо, – слышу хриплый, уставший голос рядом с ухом, – в следующий раз надо будет брать вас с сыном с собой. Иначе сдохнуть проще. 

– Бери, – оборачиваюсь к нему с улыбкой, в намерении найти губы мужа, но сначала обхватываю ладонями его щёки и вглядываюсь в лицо, словно желая увидеть любое изменение, которое могло с ним произойти за время отсутствия. 

Мы две потерянные части одного целого, и если бы я воплощала добро, то он, несомненно, - зло. Мой свет разбавляет его тьму, а его демоны не дали бы мне скучать, попади я в рай. Я была ментом, а он бывшим преступником, и кажется, что это лишь один эпизод из череды множества иных наших жизней, в которых мы будем встречаться раз из раза, меняясь ролями и спасая друг друга. 

Удовлетворив свою потребность, я дотрагиваюсь до уголка рта в совершенно невинном поцелуе. Только у Богдана иные планы. Жадные, голодные, собственнические. Он целует так, словно хочет поглотить полностью, утопить меня в себе, и я совсем не возражаю. Я чувствовала, что уже живу в его кровотоке, там, где все пути ведут к сердцу, и, если оно когда-нибудь остановится, я погибну вместе с ним. 

Конец