Изабелла Сова - Вкус свежей малины

На секунду Эва умолкла.

— И вот наконец, — вновь загремел ее голос, — одно из переживаний становится тем самым последним. Ничто больше не встретит нас, по крайней мере здесь, на Земле. Может, потому мы и переоцениваем его значение. И, быть может, потому соглашаемся с тем, чтобы наша жизнь была похожа на холодный жидкий кисель, при условии, что на самом верху этой жижи нас будет ждать малюсенькая вишня в шоколаде. Ну что, радостно? Разве я не права?

— К сожалению, частично права, — признала Иола.

— Почему «к сожалению»?

— Потому что твое объяснение доказывает, что очень немногие люди способны поставить себе цель в жизни. Они живут от события до события. Плывут по течению, как бревна, позволяя жизни тянуть себя за шиворот. Не хочу вас огорчать, но вы совершаете ту же самую ошибку.

— А ты?

— Я, в противоположность вам, все взяла в свои руки. Я поставила себе цель и стремлюсь к ней.

— А может, тебе это только кажется, а на самом деле ты плывешь вместе с другими бревнами?

— Эва, я знаю, чего хочу, — стояла на своем Иола. — А вы знаете? Если нет, то, значит, вы впустую потратили еще один день.

21.03. Что, собственно, значит впустую потратить жизнь? Надо будет поговорить с доктором Губкой. Я хожу к нему примерно раз в месяц. Мы продолжаем работать над картиной моего случая. Я рассказываю о себе, а Губка подправляет эскиз и при случае жонглирует лекарствами.

Я пришла к нему ровно через два дня после первого визита. Я еле-еле доползла, до такой степени меня умиротворило. Первую таблетку я проглотила вечером и спала до полвторого. В полубесчувственном состоянии я доплелась до ванной. Взгляд в зеркало. Ой! А еще говорят, будто сон — самая лучшая косметика.

— Губка явно не попал, — заметила Эва, взглянув на меня поверх книжки. — Сколько ты должна глотать этой дряни?

— Три таблетки ежедневно. Утро я уже пропустила, так, может, в обед принять две?

— А может, мне сразу вызвать «скорую»?

— Без паники. Наверно, это первая реакция. Организм не привык…

— Ты хочешь сказать, что еще не попала в зависимость? Я бы пошла к Губке и попросила что-нибудь другое.

— Ладно, завтра схожу, а сегодня еще попробую. Только приму пораньше. Чтобы не дрыхнуть до двух.

Я приняла таблетку и пошла в магазин. Она начала действовать, когда я подошла к кассе. Расплачиваясь за покупки, я обнаружила, что забыла проездной билет. Большое дело, поеду зайцем. И тут, как нарочно, контролер. Но у меня ни намека на стресс.

— Тридцать злотых штрафа плюс сумка с покупками, оставленная в трамвае, — закончила я свой рассказ Эве. — Впишу их в расходы на лечение. А сейчас я валюсь с ног и потому пошла баиньки.

На другой день я появилась у Губки.

— Здравствуйте. Садитесь.

— Доктор, я позавчера была у вас…

— Да? — насторожился он. — И в чем проблема?

— В том, что я ем, трескаю, жру.

— Ну и? — Те же усталые глаза, глядящие сквозь пальцы.

— Ну и вы мне выписали полдоксин, по он сшибает меня с ног. Я в полубессознательном состоянии, сплю по четырнадцать часов. Я пришла попросить что-нибудь другое… Вы обещали, что мы будем экспериментировать.

Губка все время кивал и говорил, что аппетит — это только вершина айсберга.

Я умолкла. Губка глянул в мою карточку.

— Мгм. Нарушения с едой, невроз навязчивых состояний, проблемы с засыпанием, — медленно прочитал он. — Огорчается. Это важно. И из-за чего ты огорчаешься?

— Я уже говорила. Из-за всего. Сомнительное будущее. Прошлое, которое невозможно изменить. Когда-то я боялась, что не сдам вступительные, теперь боюсь каждой сессии. Огорчаюсь из-за мамы и из-за того, что она огорчается из-за меня.

— Ну что ж, у нас есть некий эскиз.

— Эскиз? Но эскиз уже был у вас два дня назад.

— То был неверный след. На этот раз мы попробуем оксазепам. Он легонько тебя успокоит…

— А не будет сшибать с ног?

— Нет, вызовет лишь небольшую заторможенность. Полдоксин действует как антидепрессант, но в некоторых случаях и как снотворное. А зато оксазепам действует гораздо мягче. — Я вслушивалась в его спокойный голос. И вот мне уже легче. Он должен рассказывать о лекарствах и записывать кассеты. — А через неделю придешь ко мне, и мы будем дальше набрасывать эскиз. Как тебя зовут?

Через неделю я пришла.

— Здравствуй. Садись. Что нас сюда привело?

— Вы мне сказали явиться с контрольным визитом.

— Да? И как тебя зовут? Малина, вкусное имя. Ну и с чем у нас проблема?

«Со склерозом», — подумала я.

— С чрезмерным аппетитом. Вы помните? Я ем, уписываю, пожираю. Кроме того, огорчаюсь и иногда не сплю по ночам.

— Да, да. Я уже сверяюсь в карточке. Действительно, от всего огорчаешься. Ну и как полдоксин?

— Сшибал меня с ног, и теперь я принимаю оксазепам.

— Ага, я забыл записать. И как себя чувствуешь?

— Чуточку лучше. А откровенно, разницы почти не ощущаю.

— Отлично. Я выпишу тебе тиоридазин.

— А что с нашей картиной?

— С картиной? А! С картиной. — Он кашлянул. — Работаем, работаем. У меня уже есть определенная концепция. Я бы сказал, эскиз. Все идет в верном направлении. Нам нужно только распутать проблему огорчений, но это уже через неделю. А сейчас рецепт.

Две недели я у него не появлялась. Да и зачем? Сессия сдана, в доме тишь да гладь, дракон диеты усыплен. Не было причин загружать Губку работой. Но где-то под конец марта я стала тыкаться из угла в угол. Все бессмысленно. Чего ради стараться? Чего ради вставать с постели? Зачем я вообще живу? На одних депрессия нападает осенью, а я сламываюсь весной.

— Это никакая не депрессия, — возразила Иола, — а всего лишь пустота. У тебя нет цели.

— Зимой у нее тоже не было, — заметила Эва.

— Зимой праздники, карнавал, сессия. Нет времени думать о пустоте. Весна — это начало нового. Человек задумывается, что изменить, какую дорогу выбрать, и вдруг осознает, что у него нет цели. Он не знает, чего хочет. Пустота.

— Но я знаю, чего хочу. Хочу мужчину. С последним я порвала еще в ноябре. Он клеился к Эве, пытался назначить ей свидание.

— Это не цель. Это бегство от пустоты. Ты хочешь ее заполнить чем-нибудь или кем-нибудь. Это не тот путь.

— Так что же мне делать?

— Посоветуйся со специалистом. Я не могу тебе ничего диктовать. Это твоя жизнь.

К Губке я пришла сразу после Пасхи. Меня добили праздники в родном доме. Мама только что рассталась с очередным мужчиной ее жизни.

— Все мужчины — мерзавцы, кроме тебя, Ирусь, — обратилась она к моему брату.

— Сташек ушел, — сообщил мне брат, приканчивая на экране очередного монстра.

— Ты выгнала его? — удивилась я. — Но ведь он все за тебя делал. Убирал, готовил.

— Если бы только, — отозвался Ирек. — Пек, жарил, вышивал салфетки, рисовал на стекле. Ну ты же знаешь, какой был Сташек.

Знаю, редкостный был экземпляр.

Мама познакомилась с ним в супермаркете. Они стояли в очереди в кассу.

— На вашем месте я положил бы это мороженое, — обратился к ней высокий брюнет. — Его невозможно разрезать ножом, пахнет оно несвежим молоком, а шоколад не тает во рту. Я могу показать вам, какое мороженое хорошее.

— Правда? — обрадовалась мама.

— Идемте к морозильным витринам. — Мужчина деликатно потянул ее за руку. — Сейчас. Оно должно быть тут. Я спрятал его под рыбными палочками. Ну где же это мороженое? Видно, кто-то уже слямзил.

— Я могу взять другое, — робко предложила мама.

— Нет, вы возьмете то. Мне нужно только докопаться. Я тут замаскировал еще одну коробку. — Он принялся перекладывать пакеты с заморозками, пачки мороженого, банки. Искал он с таким пылом, что чуть не свалился в витрину.

— Вот оно. Вы позволите мне заплатить за него?

— Но только в том случае, если вы согласитесь зайти ко мне на порцию мороженого. — Моя мама покрылась свекольным румянцем.

— Ну, если такая дама приглашает… У меня просто нет выбора.

Через месяц Сташек переселился к нам.

— Это настоящее сокровище. Я не могу позволить ему ускользнуть, — объясняла нам мама.

Они подходили друг другу, как два маковых зернышка. Предшествующие мужчины не выдерживали нажима. И речь шла вовсе не об обычных в семье вопросах вроде «Опять носки на полу?», «Почему не спустил воду?», «Когда ты наконец вынесешь мусор?». В нашем доме окна моют раз в месяц, мебель переставляют раз в полгода, а ремонт продолжается, в сущности, беспрерывно. Едва кончится в кухне, как уже надо менять кафель в ванной, потом панели в коридоре. И все должно стыковаться до миллиметра, сходиться до секунды. Когда я возвращалась с какого-нибудь праздника, мама встречала меня на пороге с часами в руке.