Лиз Филдинг - Принцесса фуксий

— Мне больше нравится амбар, — отозвался он.

— Амбар?

— Да, я всегда думал, что из него получится прекрасное жилище. Мне доводилось видеть потрясающие проекты такого рода.

Кэтрин неожиданно резко отвернулась:

— Извини, Мэтт, но у нас уже есть проект превратить его в ресторан. Покупателям сейчас нужно нечто большее, чем просто чашка кофе и булочка на ходу. — Она открыла секретер, доставая пачку чертежей.

— А Сет Гилберт согласился продать?

— Я сделала ему очень хорошее предложение относительно всего поместья, включая дом и амбар, и все еще надеюсь, что здравый смысл в нем возобладает и он согласится.

— Может, он вовсе не считает твое предложение таким уж выгодным?

— Ну, я все-таки не благотворительный фонд! Разумеется, если он предпочтет объявить себя банкротом, я ничего не смогу сделать.

— Банкротство неизбежно? — спросил Мэтт, притворяясь, что не в курсе всех проблем Сета с банком. Он не зря потратил время в Венгрии перед отъездом, скрупулезно изучая полученные документы. И это сработало — он не пробыл дома еще и суток, а Флер уже была вынуждена позвонить ему. Объятая паникой, она сказала все, что ему нужно было знать.

Она пойдет на все…

Он сжал руки, чтобы прекратить предательскую дрожь, которая его охватила, и постарался вникнуть в то, что говорила мать.

— И чем скорее, тем лучше. Я добьюсь своего в любом случае, куплю у банка, в конце концов.

— А пока что ты уже заказала проект архитектору!

— Ну да, ведь его еще надо будет утвердить на приходском совете!

— Ясно, таков план А, а каков план Б?

— О чем ты?

— Ну, должен же быть какой-то запасной план. Например, вдруг тебе все же придется перепродать все под бизнес-парк.

— Не придется! Запасной план — только знак готовности к поражению!

Да, и она еще отрицает, что ведет войну!

— Ну что? — Отец взглянул на Флер поверх побега фуксии, с которым возился, когда дочь поставила на полку рядом с ним чашку чая. — Что сказала эта дама из банка?

Флер вздохнула. Пришедшее утром письмо и страх, что Кэтрин Хановер воспользуется всеми своими деньгами и общественным весом, чтобы отнять у нее сына, заставили молодую женщину позабыть обо всем остальном. Она даже не помнила, как доехала до дома!

— Ну, я оставила ей все материалы о нашем участии в выставке в Челси.

— Ты не стала обсуждать с ней наши планы?

— Ее больше волнует превышение кредита. На следующей неделе она хочет снова поговорить с нами… с нами обоими. Но сначала мы должны дать ей наши предложения о том, как собираемся уменьшить свой долг.

— Скажи ей, пусть подождет до третьей недели мая. — Он снова занялся обрезкой черенка. — Тогда сама все увидит!

— Да?

Растение в горшке не имело ни бирки, ни номера с датой.

— Вот это станет настоящей сенсацией! Золотая медаль выставки, вне сомнения. — Господи, ну когда же отец перестанет витать в облаках! — Дайте мне еще год, и вы увидите…

— У нас нет еще одного года, — устало проговорила Флер.

Сет уже занялся другим горшком, не обращая внимания на ее слова и предоставляя ей одной разбираться со всеми столь неинтересными для него финансовыми проблемами. Для прорыва на выставке в Челси им нужна действительно желтая фуксия, но та, что отец держал в руках, была всего лишь кремовой. А кремовая никак не подойдет! Он просто сам себя обманывает…

— Миссис Джонсон сказала, что зайдет посмотреть на наши цветы на следующей неделе. Нам придется рассказать ей о наших действительных успехах.

Впечатлит ли даму из банка то, что она тут увидит?

— Вот это уж нет! — отозвался отец с неожиданной горячностью. — Где это видано? Может, еще и прессу пригласишь сюда за неделю до выставки? Столько лет работы коту под хвост, да? Никогда нельзя расслабляться, девочка моя, твоя селекционная работа может быть попросту украдена!

Флер рассмеялась, чтобы подавить тяжелый вздох.

— Ладно, хоть Кэтрин Хановер не интересуется твоим гибридом.

— Кэтрин? Да она бы душу продала, чтобы ее имя стояло на этом горшке, милая моя!

— Почему? Кто поверит, что она вывела такой сорт?

— Это и не важно! Зарегистрированное право на собственность — вот что действительно важно! Речь идет не о семейной гордости, а о том, чтобы обеспечить будущее Тома.

— Папа, по-моему, ты ничего не понял. Миссис Джонсон нужны какие-то основания, чтобы банк мог поддержать нас.

— Если она сюда заявится, все пропало. Моя работа уже ни для кого не будет тайной.

— Но…

— Никаких «но»!

Именно это и губило их бизнес! Отец старательно держал в тайне свою селекционную работу, не позволял ей фотографировать великолепные цветы, которые им удавалось получить, лишал ее возможности рекламировать их продукцию. Она еще раз вздохнула и проговорила:

— Папа, мне надо будет уйти сегодня вечером на часок. Я обещала Саре Хантер помочь в оформлении пасхальной ярмарки.

Слова застревали у нее в горле. Наверное, мама тоже придумывала что-нибудь наподобие этого, когда хотела ускользнуть из дома для встречи с Филиппом Хановером… Тогда, шесть лет назад, занятая собственными переживаниями, она всерьез полагала, что у родителей нет никакой личной жизни…

— Так ты присмотришь за Томом? — с трудом закончила Флер.

— Я всегда дома, — пробормотал отец, не поднимая глаз от своих растений.

Что надеть для встречи с мужчиной, которого ты раньше считала навсегда потерянным для себя? Мужчиной, который, как выяснилось, недостаточно любил ее, когда пришло время сделать выбор? Мужчиной, которого хочется поразить, пусть даже ты больше не считаешь его достойным тебя? Что надеть, если собираешься просить о таком одолжении этого человека, вынырнувшего неизвестно из каких глубин прошлого?

В конце концов погода — тоскливо моросивший дождь — и место встречи — старый сарай на задворках имения — заставили Флер выбрать самый прозаический наряд. Теплые брюки, сапоги на толстой подошве, бесформенный свитер и минимум косметики — такой она стала теперь, деревенская матрона, которую больше волнуют школа, церковь и ребенок, для которой проблемы семейного бизнеса важнее, чем собственная внешность.

Флер со вздохом потянулась, расправляя болевшую спину. Остаток дня она провела, пытаясь починить насос брызгалки, так что пострадала не только спина, но и руки — она ободрала пальцы, сражаясь с неподатливым металлом.

— Я ухожу, папа! — крикнула она из коридора. — Том не будет мешать тебе.

— Он мне никогда не мешает.

Охваченная внезапным порывом, Флер вдруг вернулась на кухню и поцеловала отца в щеку. Не поднимая глаз от своего садоводческого журнала, он вдруг проговорил: