Пропала, или Как влюбить в себя жену (СИ) - Юнина Наталья

- Прости, это немного смешно. Аналогично с едой.

- Точно.

- Сонь?

- Ммм? - приподнимаю голову.

- Я не бесплоден. Извини, что подыграл тебе, но… у тебя ошибочное мнение. Хотя я мог этим пользоваться до конца дней, - вот уж чего я не ожидала, так это услышать такое.

- Тогда я не понимаю. Ты не любишь детей? - приподнимаюсь, опираясь одной рукой на сиденье. - Ну не ври, если так.

- Нет. Я сказал тебе правду, немного корректную. Я не хочу делить тебя с ребенком.

- Но я же люблю тебя.

- По крайней мере, в ближайшем будущем, - не задумываясь, продолжает Глеб. - Я хочу пожить для себя. Мне это нужно. И мне плевать, как эгоистично это звучит и что об этом подумают другие. Я хочу через неделю сорваться с тобой на море и не думать о том, что нельзя, потому что орущий комок задолбает весь самолет и у него будут болеть уши. Мысль о том, что ты каждый день девяносто девять процентов времени будешь проводить с ребенком – меня вымораживает. Ты начала готовить эти сраные тортики и можешь провести полдня над идиотской мастикой. И если не мои щелканья пальцами, ты ,s и дальше корпела над этой хренью. Что будет, когда родится ребенок?

- А ты не думал, что ты будешь любить его, так же как я, потому что это часть меня и тебя?

- Не думал, - вполне серьезно отвечает Глеб. - Я думаю только о том, что при этом отберут у меня.

- Обещаю, что, когда у нас родится дочка, такая же красивая как я, я строго-настрого поделю свои сиськи между вами. Левую – тебе, правую – ей, - я хотела вызвать у Бестужева улыбку, но что-то бородатая морда не улыбается. - Ну, Глеб. Надо делиться.

- Я не хочу тобой делиться.

- А говорил, что здоров. Мне кажется, тебя не дообследовали.

- Вероятнее всего. Однако, на самом деле психиатры не лечат душу. Можешь не отправлять меня к ним.

- Да я и не думала. Я ж сама больная. Просто уверена, что, когда родится ребенок, ты будешь офигенным папочкой. У нас будет дочка, мизинец даю на отсечение, и ты будешь отгонять от нее всех придурков. Да и не буду я чокнутой мамашей, которая и шага не дает ступить ребенку без ведома.

- Три года, минимум, - внезапно произносит Глеб.

- Что?

- Минимальный срок до того, как ты бросишь таблетки. Я хочу пожить для себя минимум три года.

- Хорошо, - удовлетворенно произношу я. - Я вообще-то и не собиралась раньше. Хотя вру, хотела зимой после венчания забеременеть. Но это раньше. Я вообще-то, как и ты, теперь хочу путешествовать не на правах модели.

- Отпразднуем здесь годовщину и в сентябре махнем куда-нибудь.

- Хочу туда, где отдыхает твоя подружка. И вообще, что-то она слишком часто отдыхает.

- Ей положено. Она два года пахала, пока я занимался саморазвитием, - демонстрирует пальцами кавычки. - Иди сюда, - снова откидывается на спину, хлопая ладонью по своей груди.

Теперь в загрузе я. Ложусь на Глеба, а у самой на языке вертятся слова, которые я так ни разу и не произнесла.

- Прости меня, пожалуйста.

- За что?

- Мы как-то это не обсуждали, мне если честно страшно.

- Ты о чем? - перебирая мои волосы, озадаченно интересуется Бестужев.

- О том, что из-за меня ты провел два года в тюрьме. Анжела сказала тогда, что если бы не я, то ты бы был начеку, а так… ну получилось, что вот так. Прости. Это же мой папа тебя подставил. Как бы он ко мне не относился, все равно он мне родной.

- Ты просишь прощения за мой выбор? Нет, Сонь, ты тут ни при чем. Ты меня в себя не влюбляла. Это исключительно мой выбор, так что забудь.

- Там было очень плохо?

- Меня никто не насиловал и не бил. Вкусно кормили и давали то, что я пожелаю. Я же был вип-клиентом, - вопросительно смотрю на него, не понимая до конца серьезен ли он. - Я не шучу. Серьезно. В общем-то там было почти хорошо, если так можно сказать.

- Почему почти?

- Потому что я не знал жива ли ты на самом деле или Анжела мне врет, дабы утихомирить меня. Потом узнал наверняка, стало полегче.

- Мечтал обо мне? - с улыбкой интересуюсь я, шепча ему в губы.

- Нет. Я тобой жил. А мечтал я о том, что ты будешь жива и здорова. Примерно так.

- Я сейчас растекусь лужицей. Хотя у меня и так лужица в одном месте. Верни, кстати, мои трусы.

- Да, пожалуйста, - целует меня в губы, приподнимается с сиденья, заодно и отпускает меня. - Кстати, это фонари от эвакуатора.

- Блин, давай быстрее.

- Секундочку. Все сейчас будет, - наклоняется и, приподнимая мои ноги, надевает на меня трусы. О, да. Не только же снимать.

Три недели спустя

Даже если захочешь – с Бестужевым не поспоришь. Дети - детьми, а погулять охота. И сейчас, когда до самолета остается каких-то двадцать часов, я вся в предвкушении. Подумаешь, лететь одиннадцать часов для человека, который ходит – это не проблема. Зато лазурные берега, песочек, куча разнообразной еды и полный оазис только вдвоем. Жизнь определенно хороша.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Сонь?

- Я сказала – нет. Ну не хочу я никуда поступать. Почему я должна где-то просиживать штаны, чтобы получить ненужную корочку?! - резче, чем стоило бы, произношу я.

- Все, все, успокойся. Я даже вопрос не успел задать.

- Я по твоему лицу вижу, что ты хочешь сказать. И по интонации в голосе. Как сказала твоя бабушка – я хранительница семейного очага. И не лезьте ко мне со своим сранообразованием.

- Не буду лезть. Захочешь – поступишь.

- Вот правильно кто-то сказал. Уступки – основа брака.

- И не говори, - улыбаясь, произносит Бестужев, расстегивая пуговицы на рубашке.

- Слушай, а плюхнись на кровать, как мы недавно видели в кино. Как Челентано.

- Прям бегу и падаю.

- Не надо бежать. Просто прыгни.

- Нет, - категорично произносит Глеб.

- Ну не хочешь и не надо.

- Вот, уступки – основа брака, - оба синхронно переводим взгляд на вибрирующий мобильник Бестужева.

- Не бери.

- С чего это? - тянется к мобильнику на прикроватной тумбе. - Да.

С чего, блин. С того! Жопа какая-нибудь прилетит и плакала наша Доминикана. А судя по лицу Глеба – реально плакала.

- Что-то случилось? - как можно спокойнее произношу я, смотря за тем, как Бестужев застегивает рубашку.

- Что-то да. Анжела у ментов.

- В тюрьме?!

- В отделении пока. Я сам толком ничего не понял. Надо ехать.

- Ну да, надо, - киваю как болванчик, наблюдая за тем, как Глеб направляется к двери. - Стой. Телефон.

- Точно.

- Может такси?

- Соня…

- Ладно, ладно. Ты не пил.

Перевожу взгляд на чемоданы и мысленно их распаковываю. К гадалке не ходи – не полетим.

Будят меня настойчивые прикосновения Глеба. Это точно не сон, потому что я четко чувствую его щетину и запах.

- А ну просыпайся. Самая настоящая Соня, - открываю глаза в ответ на его слова. - Полдвенадцатого. Ты чего уже дрыхнешь?

- Я случайного заснула. Сейчас только полдвенадцатого?! И ты уже дома. Ну и что там с Анжелой?! - вдруг доходит до меня.

- Не хочу об этом говорить. Пусть эта тайна умрет вместе с ней.

- Ее что посадили?! Подставили?

- Успокойся, она уже, к счастью, дома. Почти цела и невредима, - усмехаясь, произносит Глеб, вставая с кровати.

- Если она уже дома, значит мы летим?

- Летим.

- О, Господи, спасибо!

- Ладно, подвинься к краю кровати, я попробую плюхнуться как Челентано.

- Только аккуратно.

Соня однозначно нервничает. И постоянное приглаживание и без того идеально гладких волос – это только подтверждает. Параноик внутри меня шепчет: волнуется перед встречей с братцем. Но, к счастью, рациональная часть меня быстро выбивается в лидеры. Соня и перед встречей с бабушкой была не в себе. Так что это ни о чем не говорит. А учитывая, что с минуты на минуту в отель прибудет вся ее семейка, так и подавно. Да и странно жаловаться даже в мыслях на ее возможную реакцию на алмазное недосокровище, учитывая то, что пригласить его сюда было исключительно моим решением. Не знаю зачем хожу по острию ножа. Даже если теоретически предположить, что в какой-то момент их встречи я увижу то, что Соня к нему неравнодушна и любовь ко мне – не более чем привязанность, я ведь все равно ее не отпущу. Так стоит ли бередить прошлое?