Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

И Руне. Мой Руне. Тот, покинуть кого мне было труднее всего… он вырос. Повзрослел. Хотя и сам еще не понял, что он уже не хмурый, несчастный мальчишка, только что вернувшийся из Норвегии.

Он жил.

Он улыбался.

Он снова фотографировал.

А самое главное, он любил меня и не скрывал этого. Парень, который вернулся, спрятавшись за стеной тьмы. Но теперь его сердце было открыто. И поэтому он впустил в свою душу свет.

О нем тоже можно не беспокоиться.

Мама вышла в гардеробную и скоро возвратилась с красивым белым платьем. Я подалась вперед, потрогала материал.

— Оно чудесное, — сказала я и улыбнулась маме.

— Так давай его наденем, а?

Я растерянно моргнула:

— Зачем, мама? Что случилось?

Мама категорично махнула рукой. Как отрубила.

— Хватит. Больше никаких вопросов. — Она помогла мне натянуть платье и надеть белые туфли.

В гостиной хлопнула дверь. Я обернулась и увидела мою тетю Диди, которая стояла на пороге, прижав руку к груди.

— Поппи… — Глаза ее наполнились слезами. — Ты такая красивая. — Диди посмотрела на мою маму. Сестры обнялись и, отступив в сторонку, уставились на меня. Выглядело это так смешно, что я улыбнулась и спросила:

— Можно посмотреть?

Мама подвинула мою коляску к зеркалу, и я замерла перед собственным отражением. Платье превосходило все мои ожидания. Волосы были собраны в пучок, над которым красовался мой любимый белый бант. И, конечно, в глаза сразу бросались мои сережки-восьмерки.

Я разгладила платье.

— Не понимаю… так одеваются на школьный бал…

Я посмотрела на маму и тетю Диди в зеркале, и мое сердце застучало, словно норовило выскочить из груди.

— Мама? Это правда? Но до него еще две недели! Как…

Задать вопрос не получилось — в дверь позвонили. Мама и тетя переглянулись.

— Диди, посмотри, кто там, — распорядилась мама.

Тетя уже шагнула к выходу, но в последний момент мама схватила ее за руку.

— Нет, подожди, возьми кресло. Мне еще нужно вынести Поппи.

Она пересадила меня на кровать, и Диди вышла из комнаты. Снизу донеслись приглушенные мужские голоса, среди которых был и папин. В голове уже поползли всякие мысли, но я пока не смела давать волю надеждам. Хотя — что скрывать — мне отчаянно хотелось, чтобы эти мечты сбылись.

— Ты готова, доченька? — спросила мама.

— Да, — выдохнула я.

Мы спустились по лестнице и направились к передней двери. За углом, в прихожей, уже собрались мои сестренки и папа. Услышав нас с мамой, они все повернулись в нашу сторону.

Хотя я и устала, мы с мамой все же добрались до двери, а там, прислонившись к косяку, стоял Руне. С полной пригоршней вишневых лепестков… и в смокинге.

Я так обрадовалась, словно солнце посветило прямо мне в душе.

Мое желание, оно исполнялось…

Наши глаза встретились, и Руне сразу же выпрямился. Мама усадила меня в коляску и отступила. Он подошел и, не обращая ни на кого внимания, наклонился ко мне и прошептал:

— Поппимин. — У меня перехватило дух. — Ты такая красивая.

Я подняла руку и, ухватив светлую прядку, потянула вниз.

— А ты причесался сегодня по-другому, открыл лицо. И смокинг надел.

Его губы дрогнули в кривой усмешке.

— Я же обещал.

Руне взял мою руку. Я потрогала лепестки на его ладони, невольно улыбнулась и посмотрела в голубые глаза Руне.

— Так это по-настоящему?

Он поцеловал меня в щеку и прошептал:

— Ты отправляешься на бал.

В глазах защипало, мир задрожал за туманной дымкой, и с ресницы сорвалась слезинка. Руне встревожился, но я рассмеялась.

— Это хорошие слезы, малыш.

Руне сглотнул, и я, подтянувшись, коснулась его лица.

— Я так счастлива. Просто невероятно счастлива. И этим счастьем я обязана тебе.

Я надеялась, что он поймет более глубокий смысл этих слов. Речь ведь шла не только о сегодня. Благодаря ему я всегда была самой счастливой девушкой на планете. Он должен был это знать.

Руне взял мою руку и поднес к губам.

— Я тоже счастлив благодаря тебе.

Значит, все-таки понял.

— Ладно, ребята, нам пора двигать, — напомнил мой папа, и я уловила в его голосе сердитую нотку. Ему, конечно, хотелось отправить нас поскорее, потому что ситуация могла выйти из-под контроля.

Руне выпрямился и встал за спинкой коляски.

— Готова, малышка?

— Да, — твердо ответила я.

Слабость и усталость исчезли в мгновение ока. И все потому, что Руне исполнил мое давнее желание.

Лишь бы не терять время даром.

Руне подвез коляску к маминой машине, подхватил меня на руки и перенес на переднее сиденье. Я улыбнулась во весь рот. Вообще, улыбка не сходила с моих губ с той секунды, как мы отъехали от дома.

Машина остановилась около школы, из которой доносились звуки музыки. Я закрыла глаза, представляя восхитительную картину: парад прибывающих один за другим лимузинов, наряженные выпускники у входа в школьный спортзал.

Как всегда осторожно, Руне перенес меня из машины в кресло и поцеловал так, словно уже знал, что поцелуи эти сочтены, как знала это и я.

Время убывало, и оттого каждый жест, каждое прикосновение, каждое слово обретали особое значение. Мы поцеловались уже почти тысячу раз, однако ж некоторые из последних и впрямь шли по особому разряду. Когда знаешь, что что-то конечно, оно и ценится по-особенному.

— Поцелуй девятьсот сорок девятый. На моем школьном балу. От Руне… и мое сердце едва не разорвалось, — сказала я, когда он отстранился.

Руне вздохнул, чмокнул меня в щеку и покатил по направлению к спортзалу. Руководившие мероприятием учителя уже заметили нас, а их реакция согрела сердце. Они улыбались, обнимали меня и поздравляли. Я чувствовала себя общей любимицей.

В коридоре гремела музыка. Я сгорала от нетерпения — отчаянно хотелось увидеть, как выглядит зал. Руне распахнул дверь, и передо мной открылось просторное помещение, великолепно украшенное и отделанное в пастельных, белых и розовых, тонах, идеально совпадающих с моей любимой цветочной темой.

Я невольно вскинула руку ко рту, а потом прошептала:

— Вишневая роща…

В ответ на мой вопросительный взгляд Руне только пожал плечами.

— А что же еще.

— Ах, Руне, — прошептала я.

Мы въехали в зал. При моем появлении несколько танцевавших неподалеку пар остановились. Под их взглядами я почувствовала себя немного неловко.

Большинство присутствующих видели меня впервые с того времени… Но неловкость быстро прошла, когда они начали подходить ко мне, здороваться и желать