Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

Я улыбнулась, обнаружив за столом всех наших друзей. Первыми меня увидели Джори и Руби, которые тут же вскочили и подбежали к нам. Руне отступил в сторонку, и ребята окружили меня плотным кольцом.

— Вау, Попс! Выглядишь супер! — воскликнула Джори. Я рассмеялась и указала на ее голубое платье.

— Ты тоже!

Джори улыбнулась. Подошедший сзади Джадсон взял ее за руку. Я смотрела на них и радовалась.

Джори перехватила мой взгляд и пожала плечами:

— Думаю, рано или поздно это должно было случиться.

Она нашла того, кого обожала, и я от души желала ей счастья. Джори всегда была замечательной подругой.

Потом меня обняли Джадсон, Дикон и Руби. После всех объятий и приветствий свое место за столом занял Руне. Сел он, разумеется, рядом со мной и сразу же взял меня за руку.

Через какое-то время, заметив, что он не сводит с меня глаз, я повернулась к нему и спросила:

— Все хорошо?

Руне кивнул и, наклонившись, тихонько сказал:

— Такой красивой я тебя еще не видел. Не могу отвести глаз.

Тая под его взглядом, я посмотрела на него оценивающе:

— А ты нравишься мне в смокинге.

— Ну и ладно. — Руне неуклюже подтянул «бабочку». — Замучился, пока надевал.

— Но все-таки справился, — поддразнила я.

Руне отвел глаза:

— Папа помог.

— Вот как? — спросила я.

Он коротко кивнул.

— И ты не возражал? — не отставала я, даже заметив, как он упрямо выпятил подбородок. Сердце заторопилось в ожидании ответа. Руне не знал, но втайне я всегда хотела, чтобы он помирился и наладил отношения с отцом.

Потому что очень скоро ему это понадобится.

А еще потому, что отец любил его.

Я очень хотела, чтобы Руне преодолел этот последний барьер.

Руне вздохнул:

— Не возражал.

Мои губы разъехались в улыбке. Подавшись к нему, я опустила голову ему на плечо.

— Я горжусь тобой.

Руне стиснул зубы, но промолчал.

Вокруг танцевали и развлекались наши одноклассники. Я видела их повзрослевшими, радовалась за них и спрашивала себя, что сделают они со своей жизнью, кто на ком женится и кто за кого выйдет замуж, заведут ли они детей.

А потом я увидела знакомое лицо девушки, наблюдавшей за мной с другой стороны зала. Это была Эвери, и она сидела там со своими друзьями. Когда наши взгляды встретились, я подняла руку и помахала ей. Эвери улыбнулась и тоже помахала.

— Только ты, — вздохнул Руне, заметив, что я смотрю на Эвери, и покачал головой. — Только ты.

Вечер шел своим чередом. Мои друзья веселились, и я радовалась за них. Я дорожила этим временем и ценила его. Мне было приятно видеть их всех счастливыми.

Руне положил руку мне на плечо.

— Как ты все это сделал? — спросила я.

Он указал на Джори и Руби:

— Это они, Поппимин. Они хотели, чтобы у тебя было это все. Они и организовали. Перенесли дату. Выбрали тему. Все они.

Я скептически покачала головой.

— Почему-то у меня такое чувство, что не только они.

Руне покраснел и, приняв безразличный вид, пожал плечами. Конечно, он сделал больше, чем был готов признать. Я придвинулась к нему, взяла его лицо в ладони и сказала:

— Я люблю тебя, Руне Кристиансен. Очень, очень люблю.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул через нос, открыл глаза и выдохнул:

— И я люблю тебя, Поппимин. Больше всего на свете.

Я обвела взглядом зал и улыбнулась:

— Знаю, Руне. Знаю.

Руне прижал меня к себе и пригласил на танец, но я не хотела выезжать на танцпол на коляске. С удовольствием глядя на танцующих, я заметила, как Джори подошла к диджею.

Она посмотрела на меня. Я не смогла прочитать выражение ее лица, но тут по залу разнеслись вступительные аккорды One Direction’s «If I Could Fly».

Я замерла. Когда-то давно я призналась Джори, что эта песня всегда напоминает мне о Руне. Слушая ее, я вспоминала Руне, когда он был в Норвегии. Но больше всего эта песня напоминала о том, каким он был со мной наедине. Любимым. Жившим только для меня. Только мне говорившим, что любит.

И он тоже был любим.

До конца.

Я сказала однажды Джори, что если мы когда-нибудь поженимся, то эта песня будет нашим первым танцем. Руне медленно поднялся. Похоже, Джори ему рассказала.

Он наклонился, и я покачала головой, потому что не хотела выезжать на коляске на танцпол. Но тут, к полному моему изумлению, Руне подхватил меня на руки, и у меня захватило дух.

— Руне, — запротестовала я и обняла его обеими руками за шею. Не говоря ни слова, он покачал головой и, держа меня за талию, начал танцевать.

Я не смотрела по сторонам — только ему в глаза. Песня, каждое ее слово, отражалась на его лице, и я видела, что он понимает, почему она — наша.

Прижимая меня к себе, Руне медленно раскачивался в такт музыки. И, как бывало всегда, остальной мир отступил, и остались только мы двое. Двое влюбленных, танцующих среди цветов, позабывших обо всем на свете.

Две половинки одного целого.

Песня достигла крещендо и пошла к концу. Я наклонилась вперед:

— Руне?

— Ja? — сдавленно отозвался он.

— Ты отвезешь меня в одно особенное место?

Он сдвинул к переносице русые брови, но потом все же кивнул в знак согласия. Музыка смолкла, и Руне привлек меня к себе. Губы его слегка дрожали. Эмоции переполняли и меня. Позволив себе слезинку, я перевела дух и прошептала:

— Поцелуй девятьсот девяносто пятый. От Руне. На балу, где мы танцевали. И мое сердце едва не разорвалось.

Руне ткнулся лбом в мой лоб.

Перед тем как уходить, я бросила последний взгляд на зал и увидела замершую неподалеку Джори. В глазах моей лучшей подруги блестели слезы. Я положила руку на грудь и одними губами прошептала:

— Спасибо. Люблю тебя. Буду скучать…

Джори на секунду зажмурилась, потом открыла глаза и тоже прошептала:

— Люблю тебя тоже и буду скучать.

Она подняла руку и помахала мне.

— Готова? — спросил Руне.

Я кивнула. Он посадил меня в кресло и вывез из зала. Потом, когда я уже сидела на своем месте в машине, Руне повернулся ко мне и спросил:

— Куда поедем, Поппимин?

— На пляж, — сказала я, едва справляясь с переполнявшими меня радостными чувствами. — Хочу встретить рассвет на берегу.

— На нашем месте? — уточнил Руне, поворачивая ключ зажигания. — Имей в виду, туда еще надо добраться, а