Элизабет Лорд - Похищенные годы

Дэвид откинулся на спинку, шаря в кармане в поисках портсигара – золотого, с выгравированными инициалами, который Летти подарила ему два года назад на день рождения.

Она молча смотрела, как он зажигает сигарету, затем, отвернувшись, принялась следить за небольшой стайкой голубей, чьи розовые лапки поднимали маленькие клубы пыли, когда птицы вышагивали в поисках крошек. По крайней мере так делали самочки, не обращавшие ни малейшего внимания на самцов, чьи малюсенькие мозги были заняты только сексом – радужная грудка распушена, пока они тщетно воркуют.

Мимо лица проплыли клубы едкого дыма. Даже не поворачивая головы, Летти знала, что Дэвид старается задержать табачный дым в легких как можно дольше.

– Ты слишком много куришь, – заметила она, услышав в ответ согласное мычание.

Он это и сам знал. А всему причиной страшное напряжение – напряжение ожидания. И Летти беспокоили постоянные боли у него в сердце. Тоже из-за напряжения. Может быть, когда все закончится… Летти закрыла глаза. Боже, пожалуйста, помоги Дэвиду, как можно быстрее развестись.

Над ними летнее солнце совершало свой обычный круговорот. Летти подставила лучам свое лицо, впитывая тепло. От цветочных клумб за их спиной пахло лавандой и розами.

Скоро будет война. Об этом знали все. Никаких сомнений, в отличие от прошлого года. Гитлер решил войти в Польшу, с которой Великобританию связывал договор о взаимной помощи. Если немецкий диктатор осуществит свое намерение, а все указывало именно на это, то Англию ждала война.

Напуганная Летти видела неизбежность происходящего, но надеялась, что работа Криса в газете освободит его от призыва. Несмотря на его двадцать четыре года и перспективу женитьбы, в душе ее сын по-прежнему оставался авантюристом, который когда-то чуть не отправился сражаться в Испанию.

– Если наступит худшее, то я предпочту быть добровольцем, чем ждать, пока меня призовут, – сказал он ей на прошлой неделе. А потом добавил: – Я уже подал заявление в летную школу военно-воздушных сил.

Летти была в ужасе.

– Крис! Не надо…

– Не волнуйся, мам.

– А как же Эйлин?

– Она все понимает. Меня призовут в любом случае. А я люблю летать, и как окончившего университет меня просто обязаны взять.

Крис даже решил отложить свадьбу, несмотря на решительные протесты Эйлин и ее семьи, хотя в последнее время тысячи людей женились и выходили замуж очертя голову, как будто это был их последний шанс. Чем ближе был конец августа, тем больше чувствовалось поспешное желание наверстать упущенное.

Вся страна вздрогнула, когда в сентябре Гитлер ввел войска в Польшу, таким образом надсмеявшись над британским правительством.

Поезда были забиты военными. А если не военными, то детьми – их тысячами вывозили из города, особенно из Ист-Энда с его заводами и портом, пытаясь уберечь от бомбардировок, которые, как все знали, скоро начнутся.

Бомбоубежища Андерсона, названные так в честь их создателя, сэра Джона Андерсона, предлагалось оборудовать во всех пригородах. Люси сообщила, что они уже наняли человека, а чтобы выглядело изящно, решили разбить сверху альпийскую горку.

В городе тоже на каждом свободном клочке сооружали убежища. Работали так лихорадочно, что казалось, жизнь заканчивается. Летти даже ожидала появления на улицах людей с плакатами: «Внимание – скоро конец света» и была удивлена, что их так мало. Однако два дня спустя она и вправду решила, что наступил конец света.

Утром в субботу – они с Дэвидом на софе, Кристофер у окна – слушали радио. Рука Дэвида с силой сжала ее руку, и она улыбнулась, стараясь немного приободрить как его, так и себя, когда по радио грустный монотонный голос Чемберлена объявил о начале войны с Германией.

Его голос затих, сменяемый звуками национального гимна. Дэвид и Летти встали, рука об руку, ее голова гордо поднята, она молча смотрит на сына, молясь о его безопасности.

Крис повернулся к ним, но она не смогла прочесть выражение его глаз. Не осмелилась спросить, о чем он думает. Просто пробормотала: «Все в порядке, Крис?» Получив утвердительный ответ, она направилась на кухню приготовить такой необходимый сейчас всем чай.

Чайник только начал кипеть, когда вдали раздались звуки сирен, усиливающиеся и ослабевающие с равными промежутками.

– Воздушный налет. – Слова вырвались сами собой. Выключив чайник и выдернув вилку из розетки, Летти бросилась в комнату, беспомощно смотря на Дэвида. Тот немедленно взял инициативу в свои руки, поторапливая их с Крисом. Через закрытую галерею они прошли в подвал, переоборудованный под бомбоубежище.

Полчаса спустя они вернулись в квартиру, смеясь от радости, когда пронзительный сигнал – «Все чисто» – прорезал воздух над Сити. Через секунду зазвонил телефон. Это была Люси, голос которой дрожал от еле сдерживаемой паники, как всегда бывало в минуты кризисов. Люси, уже бабушка, осталась такой же легко возбудимой, как в юности.

– Летти! Это ужасно. Мужья моих дочерей – их ведь могут призвать. А у девочек маленькие дети. И этот воздушный налет несколько минут назад.

– Должно быть, ложная тревога, – пыталась успокоить ее Летти, полностью контролируя себя. – Ничего не произошло. Было так тихо. Ты что-нибудь слышала?

– Это ничего не значит! – пронзительно кричала Люси. – Мы в состоянии войны – все может случиться. Нас убьют, если мы не будем осторожны.

Потребовалось много времени, чтобы успокоить ее, слышно было даже, как Джек увещевал жену, а потом, отобрав у нее трубку, долго разговаривал с Дэвидом.

Криса призвали две недели спустя. По дороге он собрался попрощаться с Эйлин, а оттуда отправиться в Крамвелл в Линкошире. Летти и Дэвид проводили сына, глядя, как он уходит, неся свой чемодан, – спина выпрямлена, в глазах ожидание чего-то необычного.

Смахнув слезы, сдерживаемые, пока Крис не исчез из виду, Летти вернулась в дом, чтобы забрать почту и открыть галерею. Жизнь должна идти своим чередом. Они не могут отбросить работу из-за того, что сын ушел на войну.

Конечно, этим утром вряд ли придется обслуживать покупателей – люди слишком заняты собой, им не до покупок. Дэвид поднялся наверх, а Летти в офисе механически просматривала присланные счета, брошюры и письма. Она вдруг замерла, увидев письмо со штампом «Гарден, Полдер и Станвэй, адвокаты». Ну, наконец! Летти не заметила, как остальные бумаги упали на пол.

– Дэвид! Это оно!

Не дождавшись ответа, Летти ринулась вверх по ступенькам и ворвалась в гостиную, где, как она думала, Дэвид готовил себе выпить, прежде чем спуститься в галерею.

Он сидел в кресле, вернее, полулежал. Лицо серого цвета, искаженное болью, покрытое бисеринками пота. Глаза закрыты, одна рука прижата к левому плечу, голова бессильно откинулась назад.