Леонид Ашкинази - Единственный мужчина

В своих воспоминаниях Голда подробно рассматривает историю Иерусалима, план интернационализации, который хоть и не учитывал пожелания евреев, но был ими скрепя сердце принят. Арабы, естественно, этот план отвергли, начали агрессию. Во время осады Иерусалима город обстреливали египтяне и иорданцы, почему-то забывшие о сохранности мусульманских святынь. Когда Арабский легион занял старый город, оттуда были изгнаны евреи, им был запрещен доступ к их святыням. Понятно, что после всего этого возникает впечатление, что арабам не столь важны их святыни, сколь важно нагадить евреям. То есть красиво говорить они умеют (хотя и среди евреев есть специалисты по неограниченному говорению), но если судить по делам…

Ну, а Голда — министр труда — и ее министерство работали. Ограничивая себя самым важным, Голда Меир в своих воспоминаниях рассказывает, прежде всего, об участии в разработке трудового законодательства. В каждом уважающем себя обществе должны быть пенсии по старости, пособия матерям, вдовам и детям, отпуска, страхование от несчастных случаев и т. д. В результате введения пособий по материнству, включавших госпитализацию, начала снижаться детская смертность. Другим важным проектом министр труда считает программу профессионального образования и ликвидации неграмотности. Останавливаясь на арабской проблеме, Голда Меир перечисляет, какие компенсации получили арабы, которые бежали из Израиля в 1948 году (хотя их-то никто не гнал), какие средства были потрачены на строительство жилья для них. Сейчас об этом предпочитают не вспоминать — арабы по понятной причине, но почему об этом молчат евреи? В жизни довольно часто бывает так, что деликатность оказывается воротами, открытыми для хамства. Проблема "палестинских беженцев" была создана арабскими лидерами, чтобы получить в свои руки голодную и озлобленную — а следовательно — легко направляемую в определенную сторону толпу. Араб, который остался жить в Израиле, увидел совершенно иной мир. В 1948 году в Палестине не было ни одной арабской деревни с водопроводом и электричеством, в 1968 году — ни одного дома без них. Детская смертность среди арабов Израиля самая низкая в арабском мире. Именно поэтому арабский террор всегда был направлен не только против евреев, но и против арабов — граждан Израиля. Надо ли говорить о том, что от рук «своих» погибло гораздо больше арабов, чем арабских террористов — от рук солдат Армии обороны Израиля?

Проблема ответа на действия террористов всегда была одной из важнейших для Израиля. Один подход олицетворял Бен-Гурион. Ответ должен быть быстрым, эффективным, суровым. Если при этом погибают «мирные» арабы и начинается крик в международном масштабе — не важно. Во-первых, никаких «мирных» арабов нет, они укрывают террористов в своих домах. Во-вторых, террористы нападают не на Армию обороны Израиля, они не такие дураки, а на мирных жителей. И наконец, в третьих, граждане Израиля должны знать, что их безопасность зависит от них, а не от благоволения великих держав, которые грозят террористам пальчиком. Что же до международного крика, то крик пройдет, а сделанное дело останется. Противоположный подход олицетворял в те времена министр иностранных дел Моше Шарет. До какого-то момента они работали вместе и так или иначе ладили, поскольку в конечном итоге цель была одна. Между прочим, «нормальное» государство сформировало бы под шумок эффективные антитеррористические группы и публично отрицало бы их существование. Но израильтяне хотели быть лучше всех (не наследие ли это галута?) и по этому пути и в те времена шли не всегда. А уж позже — тем более. Разногласия между Бен-Гурионом и Шаретом кончились тем, что Шарет ушел из правительства и по настоянию Бен-Гуриона министром иностранных дел стала Голда Меир.

Она вообще не очень-то была расположена к этой работе. Понятно, что стиль работы министерства иностранных дел сильно отличался от стиля работы министерства труда. Нельзя считать, что Голда пришла в среду "специфической интеллектуальной утонченности", как она пишет, совсем уж новичком. Опыт международной деятельности, не чуждой дипломатии, у нее был — много раз она добывала деньги для страны. Пришлось ей побывать и на дипломатической службе — послом. Так или иначе, но работа понемногу наладилась.

Это были времена открытого поощрения террористов — прежде всего Героем Советского Союза Гамаль Абдель Насером. ООН явно старалась не вмешиваться. Советский Союз поставлял оружие арабским странам. Собственно, это делали все — нефтедоллары не пахнут. США и Англия отказывались продавать оружие Израилю; хорошо хоть, что они не возражали (вы не передернулись от омерзения, читатель?), что это будут делать Франция и Канада. Израиль спешно готовился к войне. О Синайской компании написано достаточно. Арабы не учли одной только вещи — евреи сражались за свою жизнь. Впрочем, эту ошибку — недоучет морального фактора — совершали люди и поумнее арабских стратегов. Например, в 1941 году эту ошибку сделали стратеги Вермахта; спустя четыре года, в бункере под Берлином к ним пришло запоздалое поумнение. Однако выиграть войну на полях сражений оказалось недостаточно. Вот что пишет Голда Меир. "Мы пытались убедить весь мир, что если мы отступим к линии перемирия 1949 года, то новая война на Ближнем Востоке будет неизбежна. Неплохо бы, если бы те самые люди, которые и сегодня не вполне поняли, что означает борьба Израиля за свое существование, и с такой готовностью осуждают нас за "недостаточную гибкость" — неплохо бы, если бы они вспомнили о ходе событий после 1956 гола и спросили себя, что хорошего вышло из того, что нам пришлось отступить из Синая и Газы? Да ничего! Только войны, одна кровопролитнее и дороже другой. Но давление было слишком сильным, и мы, наконец, уступили. Президент Эйзенхауэр оказывал давление на Англию и Францию, и Иден был первым, кто сдался".

Голда Меир произнесла в ООН замечательную речь. Она не остановилась на арабской ненависти и ее гитлеровских истоках (египетские солдаты штудировали "Майн кампф"); она не ограничилась объяснением, за что сражаются евреи; она пошла дальше — "Страны Ближнего Востока справедливо зачислены в категорию «слаборазвитых»: уровень жизни, болезни, неграмотность масс, невозделанные земли, пустыни и болота — все это вопиет о необходимости приложить разум, руки, финансовые средства и технику. Вообразите себе, что это было бы, если бы в течение этих восьми лет между Израилем и его соседями был мир. Попробуем представить себе ирригационные сооружения и тракторы вместо истребителей, школы и больницы вместо орудий". Единственным депутатом, который аплодировал ее речи, был депутат Голландии. Страницу за страницей описывает Голда, как она пыталась перебросить мостик взаимопонимания. И раз за разом — нет. Арабы бегали от нее. На приемах, которые проводила ООН, арабские депутаты выходили, когда входила она. Ладно, они сами могли этого не понимать — но неужели все остальные не понимали, что это означает одно: слабость. Отсутствие аргументов. Отсутствие конструктивных предложений.

Впрочем, ей удалось хоть в какой-то мере склонить на сторону Израиля Джона Кеннеди, Линдона Джонсона и Шарля де Голля. Стоит повторить и запомнить слова, которые она сказала Кеннеди: "Если мы опять потеряем самостоятельность, то те из нас, кто останется в живых — а таких будет немного — будут рассеяны снова. Но у нас уже нет того огромного резервуара религии, культуры и веры, какой был раньше. Мы многое из этого запаса утратили, когда шесть миллионов евреев погибли во время Катастрофы". Кеннеди вскорости был убит. Новый президент, Джонсон, поддержал отказ Израиля вернуться к границам 1967 года после Шестидневной войны. Что же до де Голля, то до Шестидневной войны он заверял Израиль в вечной дружбе. Но после нее он сменил свою позицию на противоположную. Многие готовы покровительствовать другим, когда они маленькие и слабенькие. Приятно чувствовать себя благодетелем. Человек — и страна — становящиеся сильными, должны всегда ждать, что некоторые «друзья» от них отвернутся.

После Синайской кампании Израиль оказался в значительной мере в изоляции. Хорошие отношения складывались с Францией; кое-кто из европейских стран сочувствовал. Но с США отношения были натянутые, с советским блоком — враждебные. В Азии Израиль наталкивался на непонимание. "Но — пишет в своих воспоминаниях Голда Меир, — все-таки мир состоял не только из европейцев и азиатов. Существовала Африка, страны которой вот-вот должны были получить независимость, и юным государствам черной Африки Израиль мог и хотел дать многое".

Естественно — Израиль только что завоевал независимость и знал, во что это обходится. Оружие и деньги он пока дать им не мог, но мог поделиться опытом. Который был очень дорого оплачен и который всегда дорого стоит. Разумеется, Израиль рассчитывал на поддержку этих стран в ООН. Опять же, естественно — проблемы Израиля им оказывались понятнее, чем другим. Правда, после войны Судного дня большинство африканских стран разорвали дипломатические отношения с Израилем. Но Голда Меир пишет в своих воспоминаниях, что помощь новым государствам Африки воплощала "стремление к социальной справедливости, перестройке и исправлению мира, которое и есть сердце социалистического сионизма — и иудаизма". Следует также отметить, что об освобождении африканцев вполне пророчески писал не кто иной, как Герцль. Голда Меир довольно подробно описывает, как Израиль помогал государствам Черного континента создавать современное сельское хозяйство, образование, промышленность. Честность самой Голды; умение израильтян работать; готовность их (белых) работать вместе с черными — все это удивляло и восхищало африканцев. Голда Меир резюмирует: "чем больше африканский лидер думал о развитии страны, а не о политических заигрываниях с могущественными блоками, тем сильнее его государство желало нашей помощи и тем лучше у нас складывались отношения".