История магии и оккультизма - Зелигманн Курт

Все народы, живущие бок о бок, исподволь учатся друг у друга и обмениваются идеями, — независимо от того, связывает ли их дружба или разделяет вражда. Так и иудеи в изгнании, несмотря на все свое упорное сопротивление, не могли противостоять чужеземным влияниям. Если верить апокрифической Книге Товита, то жизнь иудеев в Ниневии вовсе не ограничивалась узкими рамками замкнутых общин. Многие выходцы из Палестины достигали высокого положения в обществе и становились богачами. Сам Товит был поставщиком царя Салманасара V, правившего Ассирией в 727 — 722 гг. до н. э., ездил в Мидию с официальным поручением, а также, очевидно, путешествовал и по другим землям Западной Азии. При следующем царе, Асархаддоне, покорителе Египта, племянник Товита стал главным казначеем, ведавшим всеми счетами царства. Многие иудеи забыли свою родину, и лишь единицы, по-видимому, оставались тверды в вере отцов. Потому и не удивительна жалоба Товита: «…все братья мои и одноплеменники мои ели от снедей языческих, а я соблюдал душу мою и не ел, ибо я помнил Бога всею душою моею».

Даже те, кто остался в Палестине, едва ли могли укрыться от ассиро-вавилонского влияния. Из гневных речей Иезекииля (VI в. до н. э.) мы узнаем, что народ постоянно подпадал под влияние чужих религий. За исключением лишь немногих стойких приверженцев истинной веры, иудеи не могли противостоять соблазнам ложных культов и магических учений; магические обряды совершались даже в иерусалимском храме: «…и вот всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева». А у северных ворот храма «сидят женщины, плачущие по Фаммузе». Но и этом не исчерпывались святотатства: «…у дверей храма, между притвором и жертвенником, около двадцати пяти мужей стоят спинами своими ко храму Господню, а лицами своими на восток, и кланяются на восток солнцу».

Так в Святая Святых вторглись отвратительные идолы Месопотамии и персидские культы. У ворот храма зазвучали пронзительные трубы и жалобные флейты в честь древнего бога Таммуза (Фаммуза), которого некогда чтили шумеры под именем Думузи — «истинный сын». От них-то древние евреи и заимствовали этот культ. Таммуз был молодым возлюбленным Иштар — великой богини-матери, олицетворявшей женское плодородие. Подобно Астарте, Кибеле, Афродите и Исиде, Иштар была воплощением всякой жизни и роста. Когда Таммуз умирает и спускается в подземный мир, его оплакивают все женщины. Иштар отправляется вслед за своим возлюбленным и освобождает его из-под власти ада. Таммуз возвращается к жизни, к свету дня, и вся природа ликует. Растения, увядшие во время путешествия Иштар в загробный мир, вновь начинают зеленеть и плодоносить.

С незапамятных времен Иштар почитали все девушки и женщины Западной Азии. Этот древний культ сопровождался магическим обычаем, обеспечивавшим плодотворную силу богини и принявшим форму храмовой проституции. Не исключено, что такой обычай восходит еще к тем далеким временам, когда брачные отношения были еще неизвестны людям или запрещались как нарушение первобытного общинного права. Разумеется, истинному последователю Иеговы предающаяся блуду Иштар должна была казаться отвратительной.

Итак, на долю иудейской веры выпало немало потрясений. Народ неоднократно отпадал от нее, обращаясь к разнообразным языческим культам (таким, как культ Таммуза), — и заимствовал из них элементы, которые затем включались в монотеистическую религию. Мировоззрение Даниила и Иезекииля носит несомненные черты персидских влияний. Трудно не заметить следы персидских верований и в рассказе Товита о своей снохе Саре, мидийской иудеянке. Ее преследовал демон Асмодей, убивший семерых ее женихов. Изгнали Асмодея с помощью дыма от сжигаемых сердца и печени рыбы. «Демон, ощутив этот запах, убежал в верхние страны Египта, и связал его Ангел».

С подъемом зороастрийской религии народ Израиля стал очевидцем краха империи своих угнетателей. В середине VI в. до н. э. персы вошли в Вавилон. Сорок тысяч иудеев вернулись в опустошенный и разрушенный Иерусалим. Потерпев поражение в политическом плане, древние евреи утратили веру в надежность земных благ. Они поняли, что Царство Божье — не на земле. Они осознали, что Палестина — это лишь перекресток, по которому проходят армии могучих империй, и решили, что только приход Мессии избавит их от политических неурядиц. Вслед за зороастрийцами, они погрузились в раздумья о загробной жизни, совершенно нетипичные для древней религии Моисея. Теперь они мечтали лишь об установлении Царства Божьего на земле, которое положит конец их безнадежной борьбе.

Существование магии не вызывает ни малейших сомнений у авторов Священного Писания. Магия для них — реальность. Типичное для них осуждение оккультных практик проистекает не из подозрения о том, что магические операции — всего лишь мошенничество и шарлатанство, но из уверенности в том, что магия наносит моральный и социальный вред, ибо практикующий ее нарушают запреты Господа и попирают божественный закон. Бог в Священном Писании предстает небесным правителем, под юрисдикцией которого находится все человечество. К набожным и праведным людям Он относится благосклонно, однако в конечном счете судьба каждого человека — в Его руках: если Он обрушивает беды на голову праведника, то поступает так не из-за несправедливости, но потому, что пути Его неисповедимы и недоступны разумению смертного. Для религии Моисея, равно как и для христианства, магия была беззаконной попыткой подчинить себе волю Господню. Однако ритуалы самих этих содержат множество элементов, восходящих к магическим практикам, и отрицать это невозможно. Библейские чудеса во многом подобны магическим трюкам, упоминаемым в том же Священном Писании, и единственное различие между ними состоит в том, что чудо совершается по воле Иеговы и с Божьей помощью, а магия творится при содействии сил зла.

Советники египетского фараона Ианний и Иамврий, будучи волшебниками («волхвами»), способны воспроизвести некоторые чудеса, совершаемые Моисеем: они также превращают жезлы в змей и насылают жаб на Египет. Дьявол — «обезьяна Бога» — научил их противопоставлять свою магию божественным чудесам пророка. Однако сила дьявола ограничена: египетские волшебники могут лишь призвать жаб, но сделать так, чтобы они исчезли, уже не способны. Таким образом в Библии проводится разграничение между чудом и черномагической операцией. Впрочем, сторонний наблюдатель при дворе фараона наверняка сказал бы, что Моисей — всего лишь более опытный чародей.

Безусловно магическую операцию совершает патриарх Иаков. Иаков договаривается со своим тестем Лаваном о том, что Лавану будет принадлежать весь скот без пятен, а сам Иаков заберет себе всех пятнистых овец. «И взял Иаков свежих прутьев тополевых, миндальных и яворовых, и вырезал на них белые полосы, сняв кору до белизны, которая на прутьях; и положил прутья с нарезкою пред скотом в водопойных корытах, куда скот приходил пить». Затем животные совокуплялись, «и зачинал скот перед прутьями, и рождался скот пестрый, и с крапинами, и с пятнами». Иаков действовал в согласии с классическим принципом магии, гласящим, что подобное притягивает подобное: благодаря пятнистым прутьям появлялись пятна и на шкуре новорожденных ягнят. Своему дальнейшему богатству Иаков обязан вовсе не божественному вмешательству: пятна на шкуре овец возникали отнюдь не чудесным образом, а за счет того, что патриарх был сведущ в магии.

Из библейского повествования мы узнаем, что Иосиф практиковал гадание по воде — гидромантию. Когда братья Иосифа во второй раз покидали Египет с зерном, Иосиф велел своим слугам спрятать в мешке Вениамина серебряную чашу. Чаша эта, как выясняется, служила не только для питья: «…не та ли это [чаша], из которой пьет господин мой? и он гадает на ней…». Гидромантия, очевидно, была весьма распространенным видом гадания во времена Иосифа. Он говорит о ней как о чем-то общеизвестном, причем понятном не только египтянам, но и евреям: «…разве вы не знали, что такой человек, как я, конечно угадает?».