История магии и оккультизма - Зелигманн Курт

Однако если мы задумаемся о том, сколько похожих поверий до сих пор существует в так называемых цивилизованных странах Европы и Америки, наш скептицизм по поводу зороастрийских предрассудков окажется уже не столь обоснованным. Чилийские гаучо прячут обрезки волос в стены. Так же поступают турки. Армяне хранят их в церквях, а также прячут в дупла деревьев и в колонны. Французские крестьяне, живущие в Вогезских горах, тайно зарывают в землю остриженные волосы и выпавшие зубы и помечают это место особым знаком, чтобы легко найти его в день Страшного суда. Грамотеи из ирландской деревни Драмконрат вычитали в Библии, что ни один волосок не упадет с головы человека без ведома всемогущего Господа, — и сделали вывод, что на Страшном суде им придется отчитаться за судьбу всех своих волос. Благоразумные жители Льежа (Бельгия) тщательно снимают со своих расчесок каждый волосок, чтобы тот, не приведи Бог, не попал в руки какой-нибудь ведьмы.

Идея о том, что из волос и ногтей возникают насекомые или какие-либо иные животные, вовсе не является плодом фантазии Заратустры. Это поверье зародилось гораздо раньше, чем сама древнеперсидская цивилизация, и было все еще широко распространено в XVI веке нашей эры. Знаменитый французский судья Анри Боге в своей книге о ведьмовстве, опубликованной в 1603 году, ссылаясь на авторитет святого Фомы Аквинского, утверждает, что гнилые палки могут превращаться в змей. И несмотря на то, что Парацельс объявил: «Nihil est sine spermate» («Ничто не существует без семени»), — подобные древние предрассудки сохранялись и в эпоху Лейбница и Ньютона. Да и в наши дни бретонские крестьяне верят, что насекомые могут зарождаться самопроизвольно: волосы, брошенные на ветер, — утверждают они, — превращаются в мух.

Змеи, клопы, лягушки, вши, мухи и т. п. считались несовершенными тварями, зарождающимися не от семени, а из разлагающейся материи. А это, в свою очередь, указывало на их связь с инфернальными силами. Согласно учению Заратустры, они были созданы Ариманом, ибо от Ормузда не могло произойти ничего несовершенного. В христианстве все несовершенное также было делом рук дьявола. Народные поверья гласят, что дьявол не может явиться в совершенном человеческом облике: он либо хромает, либо имеет лошадиное копыто, выдающее его истинную природу. Сатана, как и Ариман, представлялся владыкой несовершенных тварей. Иначе зачем бы ему вручать своим поклонникам в знак дружбы серебряную вошь?! Однако вера в то, что волосы и ногти особо подвержены порче и разложению, может вызвать некоторое недоумение: ведь они продолжают какое-то время расти и после того, как человек умрет.

В христианстве, как и в зороастризме, волосы ассоциировались с адом. Набожные иудеи сходным образом воспринимают ногти, из-за чего стараются подстригать их как можно короче. Они утверждают, что ногти — это обиталище зла и единственная часть тела, неспособная служить Богу. Аналогичные поверья бытуют на Мадагаскаре, где аборигены считают, будто под необстриженными ногтями живут злые духи. «Ведьмы, — пишет Парацельс, — вручают свои волосы Сатане как залог заключенного с ним договора. Но в руках врага эти волосы не пропадают впустую, ибо он мелко нарезает их и смешивает с испарениями, из которых делает град; вот почему в градинах мы часто находим маленькие волоски». Веру в то, что волосы — это главное пристанище дьявольских чар, разделяли и охотники на ведьм. Прежде чем отправить подозреваемого в ведьмовстве в пыточную камеру, его лишали всех волос на теле. В результате многие сознавались в своей виновности еще до пыток как таковых. Французский судья Жан Боден (1530 — 1596), считавшийся авторитетом в области ведьмовства, описывает следующий случай. В 1485 году в Северной Италии сорок ведьм единовременно признались в своих преступлениях, пройдя эту процедуру. Выступая в защиту такого обычая, Боден напоминает своим читателям, что точно так же поступили с Аполлонием Тианским, которого приказал схватить по обвинению в колдовстве император Домициан.

Возмутительные происшествия в освобожденной от нацистов Франции, когда патриоты остригали женщин, уличенных в связях с немцами, быть может, восходят все к тем же обрядам примитивной магии. В сущности, это аналог ритуала очищения, который производят в первобытных племенах над человеком, нарушившим табу. Волосы женщин были заражены «вирусом» табу, которое французы наложили на оккупантов.

Мухи, как мы уже знаем, — это несовершенные твари. Они рождаются из гнили и повсюду разносят эту гниль, вызывая болезни и портя пищу. Каждый, кому доводилось путешествовать по восточным странам, поймет, почему мухи порой воспринимались как настоящее бедствие. Зороастрийцы представляли себе муху трупоядной демоницей-насу, воплощением нечистоты, гниения и распада. Насу боялись «псов и птиц, пожирающих трупы,» — благих творений Ормузда, способных изгонять демонов одним взглядом. Под взглядом этих животных демоница обращалась в омерзительную муху и улетала, оставив труп в покое. Это поверье легло в основу церемонии, которую полагалось совершить над телом покойного, чтобы к нему можно было прикасаться без опасений. В противном случае нарушение табу влекло за собой необходимость в сложном обряде очищения под названием «барашном», которому подвергался всякий, прикоснувшийся к «неочищенному» трупу: «…пусть маздаяснийцы в первый раз три ямы в земле выроют, чтобы омыть их тело коровьей мочой, не водой. Пусть подведут моих собак; [собаку, пусть приведут ее — так это должно быть сделано и не иначе — перед человеком]». Эту процедуру следовало проделать трижды, причем в третий раз очищаемого омывали уже не коровьей мочой, а водой: «Сначала пусть вымоют руки. Ведь если руки не вымыты, то все тело это делает нечистым. А после того, как руки вымыты трижды, следует обмыть вымытыми руками переднюю часть головы с макушки».

Изгоняемая очистительной водой, демоница Друхш-йа-Насу перепрыгивает с одного участка головы на другой, с другого — на третий… Наконец, она покидает голову и спускается на грудь. Далее все части тела одну за другой следует омыть водой в ходе сложной, детально проработанной церемонии. При этом демоница проделает столь же сложный маршрут передвижений: с правого плеча — на левое плечо, с левого плеча — в правую подмышку, из правой подмышки — в левую подмышку, из левой подмышки — на спину, и так далее, пока, наконец, не будет загнана под подошву, где станет «подобна мухе». В конце концов, из-под подошвы Друхш-йа-Насу перебегает в свое последнее пристанище — в пальцы ног.

Разом на пальцы оперевшись и пятки задрав, правые пальцы следует облить, и тогда Друхш-йа-Насу на левые пальцы обрушивается. Левые пальцы следует облить. И тогда изгнан Друхш-йа-Насу в форме отвратительной мухи, [прилетающей] с северной стороны, с торчащими вперед коленями, поднятым кверху задом, [которая] вся покрыта пятнами, как ужаснейшие храфстра [т. е. демонические твари]. И так помолиться следует словами победоносными, наигромчайшими:

Поражает сходство этого очистительного обряда зороастрийцев с католическим ритуалом экзорцизма, который совершали над людьми, одержимыми бесом. В 1582 году Иероним Менго опубликовал трактат «Бич демонов», посвященный этой непростой теме. Прошло более ста лет, прежде чем это любопытнейшее сочинение было включено в список запрещенных папой книг (1709 г.). А вплоть до этого момента священник-экзорцист вполне мог совершать ритуалы, подобные описанным в трактате Менго, где, помимо прочего, рекомендуется часто обмывать одержимого святой водой, — приблизительно так же, как в зороастрийском обряде. Как и в ритуале «барашном», демон систематически изгоняется из каждой части тела. А поскольку во времена Менго анатомию уже знали лучше, чем в Древней Персии, то и перечень частей тела в «Биче демонов» оказывается гораздо более внушительным, чем в «Видевдате», а церемония, соответственно, сложнее. На заключительном этапе экзорцизма тело одержимого целиком омывают смесью святой воды с другими жидкостями, «дабы очистить его от некого зла, против которого не было предусмотрено никаких средств, от неких чар, что все еще могут таиться в волосах околдованного».