Лев Колодный - Хождение в Москву

Первым рейсом на полигон ушел по подмосковному шоссе грузовик с баком жидкого кислорода. Наступила ночь, машина за ракетой не возвращалась. Пришлось инженерам и механикам располагаться на столах и стульях подвала и (в который раз!) коротать таким образом длинную ноябрьскую ночь. А под утро решили двигаться в путь без машины. Запеленали ракету в брезент, открыли дверь и увидели - снег, первый снег. За ночь он завалил Москву.

Прополз по путям снегоочиститель, за ним потянулся первый в то утро трамвай.

Ракету везли на трамвае. Кондуктор взял за провоз завернутой в брезент "трубы" дополнительную плату - 1 рубль. Затем пересадка у площади - на трамвай до вокзала. Следующая пересадка - на поезд.

Ракету потянул паровоз. Ее, способную развивать третью космическую скорость - 16 километров в секунду, паровоз тащил на "малом клапане" - со скоростью 15 километров в час. Поезд, как и трамвай, с трудом пробивался через снежные заносы.

Но в конце концов старенький поезд не смог одолеть последние километры. Снег окончательно преградил путь.

Ракету несли на плечах. Растянувшись по шпалам, шла пусковая бригада с нелегкой ношей.

Только на подходе к полигону встретила свою машину, застрявшую в снегу. Пришлось нести и груз, что лежал в машине.

Да стартовой площадки добирались полдня...

"Волга" достигла полигона за полчаса. Знакомый переезд. Но дальше гирдовцам хочется идти пешком по проторенной дороге между соснами. Где-то среди сосен и берез затерялась опушка, впервые огласившаяся победными звуками ракеты и ликующими криками ее создателей.

Не сразу нашли мы ракетодром №1 - кругом все переменилось: новый лес поднялся вровень со старым. Подсказало дорогу старое, смешное происшествие. Местных рабочих полигона поражало, что гирдовцы после испытаний выливали спирт на землю. Они как-то выпросили остатки и выпили их - полигон вышел из строя...

Когда спустя много лет ракетчики долго не могли найти свою опушки, им встретился на пути старый рабочий полигона.

- Это там, где спирт пили? - уточнил он и привел всех туда, где когда-то стоял пусковой станок.

Бетонная площадка поросла мхом.

Молча стоят на пожухлой траве те, кто ни минуты не мог устоять на месте спокойно в день запуска - 25 ноября 1933 года. Все было так, как сейчас, - хмурое небо, лес, озеро, бетонный блиндаж..

Возле блиндажа смонтировали пусковую установку.

Лифт заменяла табуретка. Став на нее, можно было достать до вершины ракеты. В обшивке ракеты проглядывал циферблат манометра - первый и единственный прибор "ГИРД-Х".

Механики подсоединили трубопровод к телу ракеты, началась заправка горючим. Один бак заполнили спиртом, другой - жидким кислородом. Трубопровод, по которому поступал охлажденный кислород, покрылся белым инеем.

Как-то все удалось в тот день - 25 ноября. Залиты кислород и спирт, заполнен бак со сжатым воздухом, опробован двигатель.

По местам!

Для зрителей места - за деревьями, метрах в пятидесяти, для пусковой команды - в блиндаже, в трех шагах от пусковой установки. Подходим к остаткам бетонного блиндажа. За его стенами укрывалась пусковая команда. Ракета соединялась с ними только тремя нитями: крученой веревкой - от кранов со спиртом и жидким кислородом, шнуром электрозажигания и проволокой-рычагом - от воздушного бака. Рычаг, веревка, шнур повисли между установкой и смотровым окном блиндажа. В него были видны не только ракета, но и манометр, вделанный в ее корпус.

У каждого свои обязанности. Руководитель запуска держал в руках секундомер, один механик - конец рычага и веревки, другой - ручку магнето. Пусковой кнопки не было. Ее заменяла ручка магнето, которой давали искру зажигания.

Открыты краны кислорода и спирта. Стрелка манометра поползла к цифре 25.

- Контакт!

Отчаянно вращается ручка магнето. Искра!

Темный блиндаж озарило светом. Ужасом наполнились глаза механика, открывавшего кран. Он увидел, что узел на конце его веревки застрял в щели смотрового окна. Ракета была на привязи.

Но узел оборвался, веревку разорвало, ракета освободилась от пут... Это была первая преграда, разорванная ракетой так же легко, как через двадцать четыре года - цепи земного притяжения.

Что было потом, никто не помнит. Радость, восторг, ликование. В дверях блиндажа случилась пробка: все ринулись к выходу - смотреть летящую ракету.

Вслед за ракетой в небо полетели шапки тех, кто наблюдал старт "ГИРД-Х" на опушке леса.

Растаял в небе огненный след "ГИРД-Х". Но на земле остался след, напоминающий о днях запуска первых ракет.

Там, где стояла пусковая установка, мы установили памятный столб. Люди отметят ракетодром №1 навечно. А пока на доске пишем слова:

"На этом месте в 1933 году

были запущены

первые советские ракеты

"09" и "ГИРД-Х".

Я фотографирую на память лесную опушку, блиндаж, пионеров космонавтики, памятный столб - первый верстовой столб на бесконечном пути во Вселенную!

ВСЛЕД ЗА ВЗРЫВОМ

Сапер, говорят, ошибается один раз. Взрывнику тоже лучше не ошибаться, особенно когда он берет в забой двадцать килограммов аммонита и пятьдесят дистанционных взрывателей. Это обычная норма для одного взрыва, которые гремят в недрах Москвы вот уже свыше сорока лет, с того времени, как началось сооружение Московского метрополитена.

Взрывы эти не регистрируются сейсмическими приборами, и никто из москвичей их не слышит, но проходчики отмечают ими каждый свой шаг вперед. Один взрыв - метр движения.

Можно сказать, Метрострой продвигается в толще недр на гребне взрывной волны.

Ее раскаты можно услышать в любой шахте, где прокладываются туннели глубокого заложения. На каждом рудном дворе, не ближе чем в 20 метрах от шахтной клети, можно, если внимательно посмотреть, увидеть дверь, куда имеют право входить лишь немногие из работающих под землей.

Спустившись в ствол шахты на Пионерских прудах, там, где прокладывалась линия метро между Пушкинской площадью и Красной Пресней, я вскоре оказался перед железной дверью склада взрывчатых веществ, или, как его тут называют, взрывсклада, - самого сухого, самого светлого и самого чистого помещения, построенного с учетом всех мер безопасности и всех правил хранения опасного. Его, кстати, тоже построили с помощью аммонита, проложив под землей длинный туннель, своей конфигурацией напоминающий букву Г.

Склад сделан длинным, как коридор, чтобы ослабить шальную взрывчатую волну: из отсека, где хранятся ящики с аммонитом, она попадет в отбойную камеру, бетонную западню. На стены пошел крепчайший бетон марки "400". Все тут сделано на совесть, так, чтобы склад пригодился будущим поколениям метростроевцев. Им тоже не обойтись без силы управляемого взрыва, ставшей незаменимой под землей.

А сила эта столь велика, что позволяет разрушать миллионы тонн известняка любой категории прочности, заменяет труд тысяч рабочих и облегчает нелегкое дело - прохождение в земной тверди.

- Московский Метрострой ежегодно расходует 120-130 тонн аммонита, сообщил мне начальник буровзрывных работ Метростроя.

В самом дальнем углу взрывсклада хранятся деревянные ящики с надписью: "Аммонит патронированный для подземных и открытых работ".

Я пришел как раз к тому часу, когда кладовщик, бывший старший взрывник Владимир Иванович Леонов, выдавал порцию взрывчатки своему давнему товарищу Алексею Тихоновичу Федосову, готовящемуся к выходу в забой. Его брезентовую сумку заполнили патроны, завернутые в красную бумагу. Желтоватая масса крупинок в них не теряет своей силы даже в воде, которая под землей всюду, кроме взрывсклада.

В другом отсеке склада хранятся взрыватели. С ними надо быть особенно осторожным. Поэтому, получив для работы тонкие, как карандаш, латунные стержни-детонаторы, взрывники уходят с ними в другой отсек - зарядную камеру. Здесь два стола. На одном в минуты отдыха стучат костями домино.

Другой стол покрыт резиной: никто по ней не стучит, а, наоборот, тут плавно и легко проверяют калибр электродетонаторов. В крышке стола есть отверстие, а под ним - ящик с песком. Вот в него и опускают взрыватели, чтобы проверить их сопротивление. Их на одну серию взрывов идет пятьдесят. Работа эта несложная, но делать ее можно только на совесть. Если взрыватель не сработает, значит, в забое может случиться такой сюрприз, за который не говорят спасибо.

- Каждый стерженек - это мина, которая срабатывает или мгновенно, или с нужным интервалом, что на воде, что на воздухе. Хорошо рвется, - говорит взрывник, начинавший свою службу в те годы, когда еще применяли для этого бикфордовы шнуры, доставлявшие много хлопот. Остерегаться его нужно было, как огня, и ретироваться подальше, когда он поджигался. Да и вода нередко тушила огонь.

Сейчас ничего поджигать не надо. Все осуществляется с помощью электрического заряда, дистанционно. Федосов - взрывник шестого разряда, четверть века работает под землей, а начинал еще на "Киевской" кольцевой.