Ален Демюрже - Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров

Хотя по этому вопросу — и очень даже важному! — сказано не всё, я делаю выбор в пользу Моле из Верхней Соны.

Жака де Моле принимали в орден два сановника высшего ранга: Юмбер де Перо, генеральный досмотрщик ордена во Франции и в Англии, и Амори де ла Рош, магистр провинции Франция. Оба принадлежали к знатным дворянским родам. Достаточный ли это признак того, что Жак принадлежал к видному роду, скорей к среднему, чем к мелкому дворянству?[24] Не факт, даже если в этом районе Бургундии между средним слоем дворянства и военными орденами, а также крестоносцами установились прочные связи.[25]

Итак, Жак де Моле происходил из дворянского рода — может быть, видного — Бургундского графства и родился между 1240 и 1250 годами. Этот пространственный и временной контекст имеет важное значение. Графство Бургундия не относилось к Французскому королевству; это была имперская земля, и, значит, Жак де Моле не был подданным короля Франции. Тем не менее он родился и прожил детские и юношеские годы в период, когда королем этого соседнего королевства был Людовик IX. Он вступил в орден Храма (в 1265 г.) за два года до того, как король во второй раз принял крест. Невозможно представить, чтобы он не слышал об этом, тем более что из Бургундии (как из графства, входившего в состав империи, так и из герцогства, входившего в состав королевства), как и из совсем близкой Шампани, с самого начала крестоносного движения вышло немало крестоносцев. Тем не менее единственное упоминание Людовика IX в словах и письмах Моле связано с грубой ошибкой: он упоминает о присутствии святого короля на Втором Лионском соборе в 1274 г., хотя тот умер за четыре года до того! «Я помню, что, когда папа Григорий [Григорий X] был на Лионском соборе вместе с Людовиком Святым […], там находился также брат Гильом де Боже, в то время магистр ордена Храма […]».[26] Странный, однако, провал в памяти — ведь к моменту созыва собора Моле уже девять лет как был тамплиером!

Даже если крестовый поход Людовика IX был подготовлен хорошо, он начался не в самых лучших условиях, хотя события, потрясшие Святую землю в течение десятилетия 1240-1250 гг., должны были бы вызвать массовую мобилизацию христиан Западной Европы. Несомненно Запад был обеспокоен страшным монгольским вторжением на свои центрально-восточные окраины (Польша, Венгрия) в 1240-1242 гг.; хотя монголы и ушли, они обещали вернуться. Тем не менее западный христианский мир был расколот и парализован конфликтом — конфликтом идеологическим, конфликтом из-за власти — между папой и императором, двумя главами этого христианского мира.[27]

Французское королевство внешне казалось замиренным, когда Людовик IX покинул его в 1248 году. Смуты первой части царствования были преодолены. Людовик в 1226 г. стал королем, будучи несовершеннолетним (ему было двенадцать лет), и регентство осуществляла его мать Бланка Кастильская. Недовольство некоторых баронов (пуатевинцев, графа Бретонского) привело к мятежам, которые регентше, а потом молодому королю удалось подавить. «Большие французские хроники» — официальная история королевства Капетингов — сообщают об этих тревожных эпизодах, но упоминают и долгие периоды спокойствия: в 1231 г. «случилось, что король правил своим королевством 4 года безо всякого противления»; в 1237 г. «король узрел, что Бог даровал ему мир в его королевстве в течение четырех лет или более».[28]

Внутренние смуты возобновились в 1240-1242 гг., усугубленные попыткой короля Англии Генриха III с помощью части местной знати отвоевать Пуату и, если получится, все территории, утраченные в царствование Филиппа Августа (Нормандию, Мен, Анжу и т.д.). Генрих III 20 мая 1242 г. высадился в Руайане, но был разбит при Тайбуре, близ Сента, 24 июля. Пуатевинские мятежники покорились, а в следующем году было заключено перемирие с Генрихом III.

Насаждение мира в королевстве предполагало также, что должно быть покончено со злоупотреблениями и несправедливостями, которыми тогда особо отличалась королевская администрация. Готовясь к крестовому походу и решая проблемы его финансирования, король узнал обо всем масштабе несправедливостей, которые творились по отношению к его подданным, и о коррумпированности своих чиновников. После расследований, проведенных по его повелению в 1247 г. во всем королевстве, король сумел снова взять администрацию под свой контроль. Расследования дали двойной эффект: успокоили недовольство жителей королевства, а также улучшили отдачу — прежде всего в финансовом отношении! — от деятельности администрации. Уезжая летом 1248 г., Людовик IX оставлял королевство в порядке: регентство осуществляла его мать Бланка Кастильская вместе с Советом, которому король полностью доверял.[29]

Людовик IX хотел также, чтобы христианский мир у него в тылу оставался единым и мирным. Я уже говорил, что Запад тогда был расколот конфликтом между папой и императором: первый, опираясь на свое верховенство в духовном плане, претендовал и на то, чтобы руководить светскими властями и подчинить себе первую из них — императорскую. А римско-германский император, он же наследственный король Сицилии, Фридрих II Гогенштауфен, смотрел на вещи иначе. Конфликт включал и силовые фазы, как свидетельствует тональность писем, которыми обменивались оба главных его участника. Отлученный во второй раз в 1239 г. папой Григорием IX, Фридрих II вместе со своими союзниками из морской республики Пиза пошел даже на насилие: 3 мая 1241 г. пизанский флот захватил генуэзское судно, везшее в Рим многочисленных епископов (они ехали по приглашению папы), в том числе французских, которых Фридрих II взял в плен. Людовик IX выразил энергичный протест: «Французское королевство, — писал он Фридриху II, — не столь ослабло, чтобы Вы могли попирать его ногами».[30]

Людовика IX это тем более могло огорчить, что французская монархия со времен Филиппа Августа поддерживала со Штауфенами дружеские связи. После избрания папой 25 июня 1243 г. Иннокентия IV конфликт не утих — совсем наоборот. Когда Людовик IX давал крестоносный обет, Иннокентий IV поставил перед вселенским собором, созванным им в Лионе (куда он укрылся, опасаясь в Риме угроз со стороны императора), ряд задач, в том числе… низложение императора.

Людовик IX занял в этом конфликте отнюдь не нейтральную позицию: решительно отвергая идею низложения, он осуждал любые насильственные действия Фридриха II против папы. А в первую очередь он пытался примирить обоих соперников: во имя высших интересов Святой земли христианский мир должен был объединиться. Усилия короля Франции были тщетными[31] и лишь повредили крестовому походу, который он готовил, — после этого он мог рассчитывать лишь на человеческие и материальные ресурсы собственного королевства (и добрую волю отдельных частных лиц). Людовику IX не удалось сделать крестовый поход «общим делом всего Запада».[32] Фридрих II был низложен Лионским собором 16 июля 1245 г., но не признал этого, и папству не удалось вытеснить его из Сицилийского королевства. Конфликт продолжится и после смерти императора в 1250 году.

Форма, в которой Людовик IX принял решение отправиться в крестовый поход, была своеобразной. Четвертый Латеранский собор в 1215 г. поставил последнюю точку в разработке самых настоящих законов о крестовых походах; в частности, инициативу проведения похода он предоставлял папе. А ведь в случае, который рассматриваем мы, ничего подобного не было — решение принять крест принадлежало самому королю. В декабре 1244 г. Людовик IX оказался в Понтуазе и настолько тяжело заболел, что какое-то время казалось — он умрет. Придя в себя, он потребовал отправиться в крестовый поход.[33] Через недолгое время Запад узнал о тяжелых событиях, случившихся на Святой земле в предыдущие месяцы (потеря Иерусалима, поражение при Ла-Форби); они могли вызвать сильные чувства и побудить христиан к мобилизации.

Здесь нам нужно вернуться немного назад во времени: в 1228 г. отлученный император Фридрих II выступил в крестовый поход. Чтобы предпринять что-либо, средств у него не было, поэтому он провел умелые переговоры с египетским султаном аль-Камилем и добился частичной уступки Иерусалима христианам. В 1241 г., играя на традиционном соперничестве каирского султана и эмиров Сирии (Алеппо, Дамаска), хотя те и принадлежали к одному роду Айюбидов (роду Саладина), христиане сумели получить некоторые дополнительные преимущества. Таким образом, с 1229 г. Иерусалим снова, как в XII в., был в руках христиан, и Гроб Господень снова стал легко доступным для паломников. Но в 1244 г. опустошения, произведенные в Сирии народом хорезмийцев, привели к потере священного города. Этот народ, прежде постоянно живший на Иранском нагорье, напрочь утратил покой из-за монгольского нашествия; изгнанные из Персии, хорезмийцы скитались по Месопотамии, Сирии, потом по Палестине, убивая и грабя как христиан, так и мусульман. В ходе одного из набегов они вышли к Иерусалиму, который захватили и разграбили 23 августа 1244 г., изгнав оттуда христиан.