Митрофан Довнар-Запольский - История Беларуси

В других местах летописец говорит только о полочанах и смолянах. Он знает и большой кривичский город Изборск, находившийся уже в Псковской земле. Одним словом, наименование кривичей у летописца носит неопределенный характер. В сущности, в его представлении на верховьях Днепра, Двины и Волги, в Новгороде, Пскове и Изборске сидит племя, которое он преимущественно называет славянами, или по главным городам и рекам и к некоторой только части которого он иногда прилагает наименование кривичей. Немало трудностей представляется и в вопросе о языке. Древние говоры — полоцкий и смоленский — несомненно принадлежат к белорусскому языку. Между тем, уже в эпоху летописца кривичи сидят в Новгороде и Пскове, т. е. в местности, где развились великорусские говоры. Кривичи перешли далеко за Днепр, здесь встретились с вятичами и здесь также вырабатывались великорусские говоры. Следовательно, [по]является сомнение, представляют ли собой кривичи предков великорусского племени, подвергшихся на западе дреговичскому влиянию в области языка, или же, напротив, они являются предками белорусов, т. е. родственным племенем дреговичам и радимичам, но колонизовавшим Новгородско-Псковскую область и отчасти Суздальскую и выработавшим здесь вместе с вятичами основы великорусского языка, или подвергшимся влиянию вятичей. Первое предположение является, однако, весьма сомнительным. Все затруднения устраняются, если мы обратим внимание на указанные раньше колебания нашего летописца и примем единственно правильное объяснение слова кривичи. Название кривичей не поддается никаким объяснениям из славянского языка, ибо разного рода этимологические предположения ничего в этом вопросе не уясняют. Но следует обратить весьма серьезное внимание на то, что литовцы до сих пор называют всех славян кривичами. Себя именем кривичей это племя никогда не называло, но части этого племени назывались по рекам и городам. Следовательно, это название заимствованное, чужое, и в таком виде было усвоено начальным летописцем, который, однако, различает кривичей по городам и рекам. Поэтому напрашивается уже указанное филологами сопоставление литовского кривичи с литовским же словом Krievi, что означает топь, трясина, болото. Если мы остановимся на этом объяснении, то тогда отпадает целый ряд сомнений и для нас будет ясно, что северо-восточная часть Белоруссии была занята также дреговичами, название которых литовцы просто перевели на свой язык и применили вообще к славянам, с которыми они столкнулись. Тогда не придется искать причин совпадения языковых особенностей у кривичей и дреговичей, не придется переселять кривичей с места на место, на что не уполномачивает ни один источник и придется принять естественный вывод о том, что дреговичи, будучи частью ляшского племени, имели тяготение к колонизации на север и восток, где столкнулись с финнами и вятичами и потеряли здесь, под влиянием скрещиваний, некоторые особенности своего наречия.

Итак, все эти данные и соображения приводят нас к тому выводу, что белорусское племя, хотя в глубокой древности делилось на три ветви или даже на две, искони жило в указанной местности и по происхождению своему отличалось от других русских племен, ибо было частью ляшского племени, было отрезано от последнего с запада литовскими племенами и в последующей исторической жизни в сильной мере восприняло черты окружавших их русских племен. Это сближение предков-белорусов с восточно-русскими племенами могло произойти потому, что от ляхов они отделились в очень раннее время, когда языковые особенности еще не резко разделяли славянские племена на ветвь западную и ветвь восточную, когда еще в общем господствовали основы славянского праязыка, однако, уже с некоторыми подразделениями. Этим именно объясняются те немногие, но чрезвычайно характерные и важные черты в языке белорусов, которые он имеет общими с польским языком. Это не только черты говора, но черты, покоящиеся на физиологических основаниях. Мы имеем в виду такие особенности, как белорусское дзеканье и цеканье; сюда же надо отнести и отвердение мягкого «р». Белорусу и теперь физиологически трудно подавить в себе эти особенности родного языка, несмотря на образование на русском языке и на жизнь среди русских. Окончательно эти особенности среди языковых явлений теряются только под влиянием скрещиваний и изолированной жизни целых поколений.

Из предыдущего ясно, что белорусское племя искони занимало ту самую территорию, на которой оно живет и поныне, за весьма небольшим исключением. Никакие иные народы никогда не занимали этой территории. Таким образом, белорусское племя сохранило наибольшую чистоту славянского типа и в этом смысле белорусы, подобно полякам, являются наиболее чистым славянским племенем. В историческом прошлом Белоруссии нет никаких элементов скрещивания, потому что никакие народы в массе не поселялись в этой стороне. В этом смысле белорусы в сильной мере отличаются от украинцев и великороссов. Хотя северная Украина является также местом исконного поселения славян, однако, она была страной нередкого отлива и прилива чужеродного народа, что в сильной мере способствовало изменению славянского типа украинцев. В нем очень много примесей тюркской крови, остатков печенегов, черных клобуков, торков, половцев и, наконец, татар. Здесь впоследствии в массе развились польские колонизации. Великорусское же племя явилось в сильнейшей мере результатом скрещивания славянского племени с финнами и тюрками.

Даже те племена, которые в силу исторических причин, попадали в среду белорусов в более или менее значительном количестве, не подвергались ассимиляции и сами не подвергали ассимиляции белорусов. Таковы евреи и татары. С 14 в. евреи поселились в разных местностях Белоруссии в более или менее значительных группах. Тогда же на рубежах между белорусскими и литовскими племенами были поселены значительными группами татары, но они не утратили и до наших дней бытовых и этнографических особенностей. С конца 14 в. Белоруссия находилась в непрерывных сношениях с поляками. Но это не было массовое переселение польской нации; кроме того, поляки и составляли и составляют обособленную часть населения. Вот почему даже внешний облик типичного белоруса совпадает с теми описаниями внешнего вида славян, с которым еще мы встречаемся у древних писателей. Это тип светловолосых и голубоглазых людей. И еще Геродот также характеризовал своих будинов. Данные антропологии, несмотря на малую их достоверность, подтверждают сказанное: славяне принадлежат к типу длинноголовых и в настоящее время этот тип преобладает в среде белорусов (около 80 % по Нидерле).

В течение столетий белорусское племя приходило в соприкосновение с соседями и впитало в себя некоторые заимствования из их языков. Так, соседство с финнами оставило в белорусском языке некоторое количество слов, но сравнительно немного и притом таких, которые общи и другим русским наречиям. Языковый белорусский материал в более сильной мере пополнился словами из литовского и латышского языков, что вполне понятно. Так, белорусы заняли у литовцев и латышей 36 распространенных слов и не менее 54 известных только отчасти в некоторых местах. Зато латышский и литовский словари пестрят массой слов, взятых из русского языка вообще и особенно из белорусского. Заимствования от финнов могут относиться к более древнему периоду. К более позднему периоду относятся обширные заимствования из польского языка, что вполне естественно. К тому же разряду заимствований должен быть отнесен и тот ряд слов, который попал в белорусский язык через поляков от немцев или из еврейского жаргона. Вообще в этом отношении определить переходные ступени того или другого слова довольно трудно (напр., авантюра, вандроваць — могли перейти через посредство польского, или непосредственно из французского и немецкого). Наибольшее количество заимствовано из татарского языка. Частью это объясняется соседством с татарами, живущими в самой Белоруссии, частью тем, что эти слова могли перейти в белорусский из русского.

Впрочем, все эти заимствования из чужих языков вполне естественны и свойственны всем языкам. В белорусском языке количество заимствований, вообще говоря, невелико и для дальнейшего времени не дает указаний относительно того, что это племя находилось в сфере влияния какой-нибудь соседней народности. Когда один народ заимствует от другого соседнего народа впервые те или другие блага культуры, то он заимствует у этого народа-просветителя и терминологию культурных благ. Так, финны многие понятия заимствовали у литовцев и русских, литовцы — у русских славян.

Подобного рода планомерного заимствования в белорусском языке нет, от древнейшего периода встречаются отдельные слова. Следовательно, не к нему шли заимствования культурных благ, а напротив, соседние менее культурные народы заимствовали эти блага от дреговичей и кривичей. Что касается позднейшего времени, которое охватывает период культурных сношений с Польшей, то, конечно, здесь имеются от этого периода в белорусском языке ряд речений, указывающих на культурные заимствования и о чем нам придется еще не раз говорить.