Луис Ламур - Чэнси

Кэкстон Келси продолжал стоять. Окровавленный и шатающийся, он все еще держался на ногах, пытаясь прицелиться. Я перевернулся, вскочил на одно колено и выстрелил. Следующая пуля вскользь задела мое плечо. Почувствовав острую боль ожога, я выстрелил снова.

Какое-то мгновение он все еще продолжал стоять, держа револьвер в безвольно свисающей руке. Потом резко сел, отрешенно глядя в пустоту, повалился на спину и замер.

Затаившись, я держал наготове винтовку и не спускал с него глаз. Шли секунды. Используя винчестер, как костыль, я поднялся, доковыляв до тротуара, опустился на доски, все еще сжимая винтовку и не отрываясь глядя на Келси.

Улица стала заполняться людьми. Сквозь толпу протиснулся Хэнди Корбин и устремился ко мне:

- Ты уложил его! Клянусь святым Гарри, ты уложил его! Предлагали ставить десять к одному на его победу, и не нашлось желающих!

- А что с Принцем? - спросил я.

Хэнди Корбин пожал плечами и недовольно отвернулся.

- Пойми, хозяин, - сказал он, почти извиняясь. - Он мой родственник. Сделать это - мой долг. Мои близкие - в основном хорошие люди, и мы все стараемся поступать по Закону. Ла-Салль порочен, с самого детства в нем проявилась червоточина. Он вечно пытался втянуть нас, детей, в какую-нибудь беду. Два-три раза, пока рос, отец вытаскивал его из неприятностей, но, казалось, с годами он становился все необузданней и подлее. Как-то наш сосед продал овец, Ла-Салль встретил его на обратном пути с бутылкой. Они вместе выпили, дальше известно только, что сосед проснулся с мутной башкой и без денег. А Ла-Салль принялся сорить деньгами на каждом углу. Мы догадались, что за этим последует. Сосед обвинил Ла-Салля, и Ла-Салль в него выстрелил. Не убил, но тяжело ранил, а сам исчез. Потом мы узнали, что он уехал охотиться на бизонов. Однако, как выяснилось, он больше охотился на самих охотников. Потом он продал в Черри-Крик, в Колорадо упряжку серых, которая принадлежала двум братьям, работающим в Абилине. Кто-то опознал лошадей, а вскоре нашли и братьев. Ла-Салль стал бандитом, а потом взялся за ремесло наемного убийцы. Мы чувствовали себя так, словно вырастили бешеную собаку на горе всем и теперь должны ее обуздать. И вот отец поехал к нему, чтобы поговорить. Ла-Салль в ответ рассмеялся, заявив, что отец старый, двуличный дурак, и посоветовал ему проваливать, пока цел. Старик такого ни от кого не стерпел бы, он собрался как следует взгреть Ла-Салля и велел тому отстегнуть револьвер, и сам снял ремень. Но Ла-Салль быстро вытащил револьвер и прострелил отцу ногу. Тот упал, а когда попытался подняться, прострелил ему и вторую, а потом, всласть поглумившись, добил. И вот я с тех пор гонялся за ним, выучившись метко и быстро стрелять.

Пока Корбин рассказывал, силы совсем покинули меня, навалилась усталость. Говорить мне не хотелось, я испытывал только одно желание поскорее убраться с улицы. Корбин помог мне дойти до кабинета доктора, где Тарлтон нервно мерил шагами пол. Он услыхал стрельбу, точнее звуки выстрелов его разбудили, но доктор не позволил ему выйти на улицу.

Я настолько выдохся, что предпочел бы уснуть здесь же, на столе. Это был тот единственный случай, когда я не дал бы за Отиса Тома Чэнси и гнутого цента, и никто лучше меня не знал, насколько мне повезло.

Одна пуля пробила плечо, но не задела кость. У меня остался еще шрам на плече сверху, и два следа ожогов от пуль, задевших меня вскользь, о чем я даже не помню. Но крови потерял немало, потому и лишился сил.

Теперь я вспомнил о Китти. Она куда-то исчезла, и это беспокоило меня все больше и больше.

- Хэнди, - попросил я, - сходи в гостиницу и отыщи мисс Данверган. Скажи ей, что со мной все в порядке.

Ко мне обернулся доктор:

- Она была здесь совсем недавно, Чэнси. Взяла с собой твоего помощника, Джунифера Когана, и пошла за шерифом.

За шерифом? А где, кстати, он? Он не похож на тех шерифов в некоторых скотоводческих поселениях, которые предпочитают дожидаться, пока проблема сама себя изживет. Многие из них и пальцем не пошевельнут, пока беда не коснется жителей города.

Я собрался встать, но доктор силой уложил меня обратно:

- Лежи тихо. Ты ранен не так тяжело, как я думал, но потерял много крови и сейчас слабее котенка.

Тогда поднялся Тарлтон:

- Мы сходим, Отис. Отдыхай... Как, ты сказал, зовут девушку?

- Ее зовут Китти Данверган, и она так прекрасна, что все вокруг бледнеет. Завтра в полдень мы должны пожениться.

- Тогда мы легко найдем ее, - пообещал Тарлтон и улыбнулся. - Но я знаю Джуна Когана, и, если она с ним, значит, все в порядке.

Глава 15

Притушив лампу, они оставили меня лежать в постели, и под действием навалившейся слабости и боли мое желание быть на ногах и действовать понемногу сошло на нет.

Я чувствовал себя так, словно долго-долго шел пешком, не смея остановиться, и вот теперь силы кончились и остается только отдыхать.

Что же случилось с Китти Данверган? Оказаться одной, без всякой защиты посреди города, расположенного в самом сердце Дикого Запада, для девушки слишком опасно. Но мне следовало знать, какого сорта люди живут в Теннесси. Кит всегда имела голову на плечах, а в этой голове рождались собственные идеи.

В конце концов я накрыл рукой лампу и погасил свет. Какое-то время в воздухе стоял запах тлеющего фитиля, а потом я, должно быть, уснул, потому что, когда я снова открыл глаза, Китти сидела на стуле возле меня и читала книгу. Сквозь шторы пробивался дневной свет.

Несколько минут я молчал, с наслаждением глядя, как она сидит неподвижно, тихо перелистывая страницы. Бросив взгляд в прошлое, я едва смог вспомнить, когда женщина последний раз сидела возле моей постели. Это была мама, когда я болел в детстве.

Но вот она повернула голову и встретилась со мной взглядом. Несколько секунд мы молча смотрели в глаза друг другу, потом она встала:

- Доктор велел дать тебе горячий бульон, как только ты проснешься.

- Где ты была? Я волновался.

Она разгладила фартук.

- Я ходила к Квини Гейтс.

- Куда?

- Я и не подозревала, что она такая красивая... по-своему, конечно.

- Ты ходила встретиться с этой кошкой? Неужели ты не понимаешь, что могла пострадать?

- От нее? - спросила Китти надменно. - Я бы с ней справилась. И к тому же со мной были шериф и Джунифер Коган. Я искала свидетелей.

- Свидетелей? Чего?

- Если бы я собиралась обвинить тебя в убийстве того человека в Нейшене, мне потребовались бы доказательства, не так ли? А он, представь, мой дядя. Разве для племянницы не естественно стремиться тебя наказать?

- Ты так ей и сказала?

- Я так прямо не говорила... но это подразумевалось. Нам понадобились ее показания по поводу той схватки, и она с удовольствием сообщила все, что знала. Как он был вооружен, что делал и говорил и что ты не оставил ему ни малейшего шанса.

- Это ложь.

- Конечно. Она описала нам его вооружение... И это главное доказательство. Ведь оружие оказалось потом у тебя. Она в деталях обрисовала револьвер, инкрустированный слоновой костью, подтвердила свои показания клятвой, что Джун и шериф засвидетельствовали.

Что я мог на это сказать? Пока я искал Энди Миллера, она сочинила свой собственный план и выполнила его.

- Где вы были, когда началась стрельба? - спросил я.

- В ее номере, уже у дверей, как раз собирались уйти. - Кит вышла в другую комнату и вернулась с бульоном, потом продолжила свой рассказ: Квини сказала: "Вам не о чем беспокоиться. Чэнси не доживет до суда. Келси убьет его". Я не смогла удержаться и заметила ей: "Отиса Тома не так-то легко убить, миссис Гейтс. Я знаю его с самого детства". Видел бы ты ее лицо. Она схватила пустой кувшин и швырнула в меня, но мистер Коган успел закрыть дверь как раз вовремя. Боюсь, что я ее очень огорчила.

Вскоре появился Боб Тарлтон. Он уже твердо стоял на ногах, хотя сильно осунулся.

- Джунифер Коган и Хэнди уехали к стаду, - сообщил он. - Утром мы отправляемся на север, если с тобой все в порядке.

- Я буду в норме...

- Не только ты... Доктор сказал, что часть дня я могу ехать в седле, а остальное время придется сидеть в фургоне. Ты все равно еще несколько дней ни на что не годишься, и мы подумали, что вы с Китти могли бы провести медовый месяц в Денвере или еще где-нибудь.

Кто бы отказался от такого предложения? Только не я.

Кит тоже не возражала.