Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья.

Мы с вышки не сразу замечаем главное лицо в этой суетливо-подвижной компании. Старый кабан. Он почему-то едва показался из темноты ельников. Чуть пригнувшись, я вижу, как он стоит на месте, порывисто обращая клыкастую морду то в одну сторону, то в другую. Может, ему, старому секачу, так и положено, а может, он, умудренный опытом, что-то почуял. В другое время кабан ходня бы совсем один. Но теперь, в начале зимы, пора свадеб, и старый вожак вернулся к стаду. Не очень торопливо он решается наконец покормиться. Видно сразу: ему полагается первый кусок. Но, хватив раза три желудей, кабан вдруг начинает трусить кругами вокруг кормежки.

Я чувствую: наступило время снимать. Шорох, хрюканье, визг.

Щелчки зеркала в моей камере вроде бы не должны быть услышаны. Старый кабан, однако, считает, что надо насторожиться. С резким хрюканьем он отбегает в сторону, слушает, перебегает на новое место, вгорячах сильно поддает какую-то нерасторопную тушку. Кабан встревожен. Но, скорее всего., не звуком, а запахом. Он бегает туда-сюда. Поднять кабану морду — он бы увидел наши возбужденные лица. Но кабану не дано поглядеть кверху. Он ловит запах. Ветерок в нашу сторону. Мы хорошо чувствуем весь аромат хлева. Но, шныряя, кабан наверняка забежит сзади нас, и ветерок принесет ему с вышки запахи человека. Так и есть. Кабан шуршит где-то у нас за спиной. Затихаем. Но бесполезно. «Ве!!!»

Чувствуем, как, издавая горловой отрывистый звук, старый кабан подпрыгнул. К стаду он проносится напрямик как раз под вышкой. Еще один такой же сердитый повелительный окрик, и уже нет никого на поляне. Как будто и не было.

Кое-где на снегу белеют остатки желудей и картошки. Две сойки удивленно нагнули головы с ветки сухой березы. Непостижимо быстро умчались, я даже не успел заметить, кто бежал первым, кто отставал…

Разминая затекшие ноги, мы всласть попрыгали на скрипучей площадке, разглядели как следует вышку. В щелке между досками я увидел мятую картонную гильзу шестнадцатого калибра и живо представил, как проходит охота на кабанов. Промахнуться почти невозможно, если даже ты первый раз в жизни держишь ружье.

Впрочем, приезжая домой, охотник вряд ли кому-нибудь говорит, каким образом одолел зверя. Возможно, дома его считают героем. Ведь кабан издавна считается зверем свирепым.

Он и в самом деле свиреп, этот зверь с древним названием вепрь. Охота на него требует мужества и сноровки. А тут, на вышке: тулуп потеплее, немного терпения и желание стрельнуть по живому — вот и вся доблесть. И если не все кабаны попадают под пули, то в этом заслуга исключительно кабанов, зверей осторожных, чутких и сметливых.

Минут двадцать мы наблюдали повадки этой семьи.

Фото автора. 4 декабря 1968 г.

(Окно в природу)

Морозное утро. День никак не может проснуться, выбраться из ледяной дымки. Солнце мягким светлым клубком повисло над перелесками. Тихое оцепенение. Слышно, как на реке донышком ведра баба пробила лед в проруби.

Плеск воды, стук о ведро маленьких льдинок. Потом шаги на пригорок, где стоят пять бревенчатых изб. Пять столбов теплого дыма соединяют небо и землю. В крайнем дворе пекут хлеб.

Вместе с паром и дымом через трубу по морозу растекается запах еще не вынутых из печи ржаных караваев… Хрустит снег у бабы под валенками. В согласии с шагом качаются ведра на коромысле и мнется накаленный морозом снег: хруп-хруп-хруп…

С пригорка от крайнего дома видны заиндевелые перелески, белый холст речки и частые копны сена. Летом тут бушевало пахучее вятское разнотравье. Теперь же пространство за речкой пустынно и диковато. И только копны напоминают: были тут теплые росные ночи и жаркие полдни. Воображаешь, что и сейчас тепло совсем не исчезло. Оно спряталось где-то в средине стожков. Кажется, подбеги, разгреби сено, сунь замерзшие руки поглубже — и отогреешься.

Скрип саней за пригорком. Морозное фырканье лошадей. Обоз? Да, обоз с сеном. Целиной по пригоркам, по белой речке движется темная живая цепочка. У лошадей пар из ноздрей. Люди, кто на возу, а кто бежит рядом — греется.

«Семен, завалишься, завалишься!..» Задремавший Семен прыгает с воза, неизвестно кому отпускает пару горячих слов и начинает вилами поправлять съехавший набок воз…

Проплыл и скрылся за поворотом реки обоз. Остался только след от саней. Глубокий след в рыхлом снегу. Завтра, если не будет метели, обоз снова пройдет за речку. И так до весны, пока стоят на лугах копны. И утвердится в стороне от машинных дорог неторопливый первобытный след по снегам. Лиса, мышкуя на луговинах, не минует этой дороги.

Будут бегать по ней овсянки и серые куропатки. Зайцы ночами на такую дорогу придут поискать клочья сена, погрызть на лошадиных стоянках солоноватый желтый ледок. И человек, пробегая на лыжах по этой дороге, может найти подкову на счастье.

Лошади не часто, но все же теряют подковы.

Фото автора. 5 декабря 1968 г.

(Окно в природу)

Может быть, кому-нибудь приходилось в полях и в лесу слышать ночью пронзительный крик, похожий на крик ребенка. Это значит, кому-то удалось настичь зайца.

У зайца много врагов: лиса, волк, рысь, ястреб, филин. И надо ли удивляться, что природа дала зайцу крепкие ноги. Поглядите, какие мощные рычаги толкают смертельно испуганное тело. Разве что кенгуру имеет столь же мощное средство для бега.

Но вот беда: зимою ноги надолго оставляют следы. Заяц хитрит, петляет, прежде чем лечь, прыгает далеко в сторону. Но охотнику, мало-мальски смышленому, эти заячьи хитрости — только забава.

Воронежский лесник Александр Александрович Анохин наблюдал, как выслеживал зайца ястреб-тетеревятник. «Низко летит по следу. Сядет на куст, оглядится и опять летит, не спуская глаз с ямочек на снегу. И ведь выследил. Я согнал его с окровавленного, умиравшего зайца».

Зимой у зайца появляется еще один враг. Немногочисленный, правда, но бесшумный, почти незаметный среди снегов, ловкий и беспощадный. Этот охотник прилетает из тундры и живет до весны, чтобы опять вернуться потом на Север. Называют гостя белой совой. Для зайца — это белая смерть. Вся надежда на ноги.

Успел с открытого места убежать куда-нибудь в заросли, — может быть, и спасешься. Не успел — крик. И все кончено.

Фото автора. 22 декабря 1968 г.

Какие новости?» — два этих слова при встречах мы произносим так же часто, как слово «здравствуйте». И в этом нет случайности.

Важно здоровье, но столь же важно пополнять знание окружающего нас мира. Какие новости? С этой мыслью мы включаем приемник, разворачиваем газету, жадно листаем книгу, слушаем путешественника или ученого. Лавина информации проходит через наше сознание ежедневно. Чтобы «в одно ухо влетело, в другое вылетело». Но что-то накапливается, осмысливается, обретает систему. И все человечество коллективным умом глубже и глубже познает мир и себя в мире, приспосабливается к жизни в меняющихся условиях. Эта жадность узнавания вырастила на земле могучий человеческий ум.

Но не надо думать, что только человеку дано стремление замечать, запоминать новое. Все живое в разной степени любознательно. И для всех это вызвано необходимостью совершенствования, чтобы удержаться в ряду сущего на земле.

Недавно я был свидетелем любопытной сцены. Мы никак не могли подойти к стае тетеревов. За триста метров птицы взлетали. Но вот лесник взял ружье и стал выделывать странный танец. Он падал в снег, вертелся волчком, размахивал красным шарфом, при этом он понемногу двигался к птицам. И что же, фокус удался! Тетерева вытянули шеи и с любопытством наблюдали небывалое зрелище. Любопытство стоило птицам одного петуха. В панике взлетев после выстрела, тетерева наверняка стали чуть-чуть умнее. И я не уверен, что к этой стае смышленому охотнику удастся подойти еще раз.

Недавно я наблюдал в Подмосковье лосей. Я видел: лесные звери совсем не боятся рева низко пролетающих самолетов. Но стоило мне подуть в тихий деревянный свисток, как звери насторожились, подняли головы. Хорошо было видно, как шевелятся подвижные лосиные уши.

Лосям важно было узнать: что за новые звуки? Надо бояться или не надо?

Подобные сцены в природе совсем не редкость. Вот перед вами три фотографии. Две сделаны в Антарктиде, одна — в жаркой пустыне. И там и тут — любознательность. Для пингвинов человек — большая диковина. Стоило нам с геологом появиться на скалах, как сейчас же вокруг собралась «толпа любопытных». Одного пингвина мы посадили в мешок, чтобы отнести на новогодний вечер в поселок Мирный.