Артем Драбкин - 22 июня. Черный день календаря.

В России немцы наткнулись на ожесточенное сопротивление.

спасло «Октябрину». Боеготовность кораблей и морской авиации запаздывала, мины были постав­лены немецкими самолетами у главных баз флота фактически безнаказанно. Внезапная атака крупны­ми силами авиации могла привести к фатальным последствиям. Флот был в двух шагах от потенци­ального «Перл-Харбора».

ТЫЛ

Вопросам действий и принятий решений руко­водством страны в первые часы войны посвящены многочисленные мемуары и исследования. Слиш­ком велика цена, которую пришлось заплатить стра­не, чтобы дождаться следующего мирного дня, 9 мая 1945 г. Анализ, сопоставление и интерпрета­ция документов и воспоминаний очевидцев продол­жается и будет продолжаться. Однако постепенно, с уходом поколения, пережившего войну, перехо­дя из плоскости публицистической в историческую, теряя остроту и болезненность. Война явилась се­рьезным испытанием советской государственнос­ти, системы власти и управления страной на проч­ность. Несомненно одно: начало войны было шо­ком для всех, включая высшее руководство. Как писал в своей книге Г. К. Жуков: «Тем временем пер­вый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные вой­ска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного на­правлений перешли в наступление.

Мы тут же просили И.В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.

— Подождем возвращения Молотова, — ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:

— Германское правительство объявило нам войну.

И.В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза».

Однако уже через несколько минут люди, си­девшие в этой комнате, начинают принимать ре­шения и отдавать распоряжения. Да, не всегда адекватные, исходившие из ложных представле­ний и информации, однако необходимые для пе­рестройки всей страны «на военные рельсы». Впе­реди еще будет осознание случившегося, кризис государственного управления, связанный со сложным и непредсказуемым характером войны, и последовавшие решения по созданию новых чрезвычайных органов власти. Потребовалось какое-то время, чтобы создать Ставку, ГКО, спо­собные эффективно контролировать управление страной в условиях войны. Но уже в первый день ПВС СССР издал указы: «О мобилизации военно­обязанных...», «Об объявлении в отдельных мес­тностях СССР военного положения», «О военном положении», «Об утверждении положения о воен­ных трибуналах...».

Вспоминает главный редактор газеты «Красная звезда» Д.И. Ортенберг:

«Около пяти часов утра нарком вернулся из Кремля. Позвали меня:

— Немцы начали войну. Наша поездка в Минск

Уже вечером 22 июня пророческие слова Молотова знала и повторяла вся страна.

отменяется. А вы поезжайте в «Красную звезду» и выпускайте газету...

Наша старенькая тихоходная ротация выдает последние тысячи очередного номера «Красной звезды», датированного 22 июня. Делали его нака­нуне, до начала войны — делали обычно. Вполне мирный номер! Текущие армейские дела: миномет­ный взвод на учениях... задачи оружейных масте­ров... самообразование ротных политработников... окружная конференция рационализаторов... Спо­койный, деловой тон. Ни одного слова о немецко-фашистских захватчиках, о гитлеровской агрессии. Даже на четвертой полосе, почти целиком посвя­щенной международным событиям, в сообщениях об агрессивных действиях фашистской Германии и ее союзников в Европе, на Ближнем Востоке, в Африке— совершенно бесстрастная терминология: «противники», «войска Германии», «войска Ита­лии»...

Теперь требовался крутой поворот — надо де­лать совсем иную газету. Пока я прикидывал, с чего начинать, узкие редакционные коридоры уже заполнились людьми. Небольшой конференц-зал они завалили чемоданчиками, шинелями и про­чими походными атрибутами. Все в редакции бур­лило и гудело. День воскресный, выходной, но со­трудники явились на службу без вызова. Все — в полевом снаряжении, некоторые даже компас прихватили. Каждый рвался туда, где уже завяза­лась битва. После горячих споров — кому на ка­кой фронт отправиться — явились ко мне с гото­выми заявками. Однако кто-то же должен был де­лать газету в Москве, а кого-то следовало придер­жать пока в резерве, на случай непредвиденных выездов в действующую армию. Не обошлось без обид и даже пререканий: почему, мол, я должен остаться здесь, чем я хуже других, почему такая несправедливость? Пришлось незамедлительно напомнить, что порядки и дисциплина у нас воен­ные...»

Уже через час после встречи Молотова и Шеленбурга высшее партийное и советское руковод­ство узнало о случившемся и включился маховик действий, предусмотренных мобилизационным планом. Вспоминает директор Ижевского механи­ческого завода Новиков В.Н.: «Рано утром 22 июня 1941 г., решив немного отдохнуть, я поехал на за­водское озеро — побыть на воздухе, половить рыбу. Хотя я и не любитель-рыболов, но в июне охоты нет, а разгрузка от дел, которыми постоян­но занят, нужна. Отъехали на лодке километра че­тыре от берега, только расположились, смотрим: прямо к нам летит катер. Дежурный по заводу и рулевой — оба кричат:

— Владимир Николаевич, война!

Как был одет на рыбалку, в том и приехал в за­водоуправление. Увидел первого секретаря обко­ма партии А.П. Чекинова, начальника управления внутренних дел М.В. Кузнецова и директора метал­лургического завода И. А. Остроушко. Почти одно­временно со мной пришли секретарь горкома ВКП(б) Ф.Р. Козлов и секретарь райкома Г.К. Соко-

Первая горящая русская деревня. Таких будут тысячи.

лов. Тут же были главный инженер и другие заводс­кие руководители. Все ждали меня, так как у дирек­тора машиностроительного завода хранился моби­лизационный план, которым надлежало руковод­ствоваться в случае начала войны. Пакет находил­ся в сейфе у директора еще со времени, когда за­вод был единым.

Вскрыл пакет. В документе говорилось, что вы­пуск винтовок завод должен довести до 5000 штук в сутки в течение года. Производство охотничьих ру­жей, мотоциклов и некоторых других изделий, свя­занных с гражданскими нуждами, прекратить. Мож­но использовать в случае необходимости, но в ог­раниченных количествах находящиеся в мобилиза­ционном запасе материалы: металл, ферросплавы, станки, режущий и измерительный инструмент» .

Сталин категорически отказался выступать с обращением, и потому эту ответственную миссию взял на себя Молотов. Утром был подготовлен текст выступления, которое в 12:15 услышало все насе­ление страны:

«Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявле­ние:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления ка­ких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самоле­тов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских са­молетов и артиллерийский обстрел были совер­шены также с румынской и финляндской терри­торий.

Это неслыханное нападение на нашу страну яв­ляется беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу стра­ну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестно­стью выполняло все условия этого договора. На­падение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора гер­манское правительство ни разу не могло предъя­вить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойни­чье нападение на Советский Союз целиком и пол­ностью падает на германских фашистских прави­телей.

Уже после совершившегося нападения герман­ский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне как Народному комиссару иност­ранных дел заявление от имени своего правитель­ства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосре­доточением частей Красной Армии у восточной гер­манской границы.

В ответ на это мною от имени Советского пра­вительства было заявлено, что до последней мину­ты германское правительство не предъявляло ни­каких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является на­падающей стороной.

По поручению правительства Советского Со­юза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нару­шения границы и поэтому сделанное сегодня ут­ром заявление румынского радио, что якобы со­ветская авиация обстреляла румынские аэродро­мы, является сплошной ложью и провокацией. Та­кой же ложью и провокацией является вся сегод­няшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал на­счет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.