СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова

полицейского надзора, муниципального управления, земельных вопросов и налогообложения, за исключением той зоны отчуждения, которая была выделена непосредственно под железную дорогу⁵². Таким образом, Пекин получил возможность денонсировать условия договора, которые расценивались им как неравноправные⁵³. Советский Союз, признавая изменение статуса Китая в системе международных отношений, сохранил экономическое присутствие в Маньчжурии, мог препятствовать распространению иностранного капитала в регионе, а также использовать КВЖД в политических целях.

Советско-китайское соглашение 1924 г. также подтвердило признание СССР Внешней Монголии частью Китайской Республики. Однако вывод контингента РККА из Монголии оговаривался условием ликвидации на ее территории белогвардейских отрядов. Острота вопроса была обусловлена еще тем, что Урга и Москва вели переговоры по демаркации границы. После образования 26 ноября 1924 г. Монгольской Народной Республики глава НКИД СССР Г.В. Чичерин выступил с заявлением, что советское правительство рассматривало МНР как часть Китая, но также признало расширенную автономию Монголии в том смысле, что она может проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику⁵⁴.

Таким образом, Москва пыталась создать за счет Монголии буферную зону на значительном участке своей границы, а признание ее автономии было компромиссом по отношению к Китаю. Кремль не мог игнорировать декларируемые им идеи о праве народов на самоопределение, но выделение МНР в самостоятельное государство не отвечало его интересам. Лишившись формального подчинения Пекину, власть в Урге могла перейти под контроль японцев или укрывшихся во Внешней Монголии белогвардейцев. В этом случае из буфера она бы превратилась в источник угрозы для СССР. Кроме того, Кремль рассчитывал за счет уступок в монгольском вопросе укрепить свои позиции в Северном Китае и в дальнейшем воспользоваться ими для подъема революционного движения. На практике это приводило к тому, что в официальных заявлениях СССР признавал МНР субъектом Китая, а фактически препятствовал распространению власти Пекина на ее территории⁵⁵.

Советскую инициативу автономии Внешней Монголии поддержала КПК, рассчитывавшая на ее возврат Китаю после завершения революции. В качестве аргументов в поддержку данной позиции Чэнь Дусю – один из основателей КПК – ссылался на разницу экономических укладов Китая и Монголии, примитивность экономики последней⁵⁶. Улан-Батор не признал советско-китайского соглашения 1924 г., но был вынужден сохранять стратегический союз с СССР, который являлся единственным гарантом его независимости⁵⁷. Китай, со своей стороны, несмотря на стремление вернуть контроль над Монголией, не имел политических и военных сил, достаточных для достижения данной цели. Это вынуждало Пекин мириться с курсом СССР в отношении МНР.

Несмотря на достигнутые в 1924 г. договоренности, укрепление контактов Москвы и Пекина не последовало. Причиной этого стало резкое изменение внутриполитической ситуации в Китае. Осенью 1924 г. Чжилийская группировка потерпела поражение в борьбе с Чжан Цзолинем и Фэн Юйсяном. Новые власти сочли дальнейшее сближение с СССР нецелесообразным, а главные цели – ликвидацию права экстерриториальности, возвращение концессий в Ханькоу и Тяньцзине – достигнутыми⁵⁸. Ориентироваться на завоевание симпатий Пекина в расчете на подъем в Китае революционного движения было бессмысленно.

В этой связи советское правительство обратило свое внимание на юг Китая, где набирал силу Гоминьдан. По мнению Сунь Ятсена, объединение страны было необходимо для воплощения в жизнь трех принципов, положенных в основу программы партии: национализма, демократизма, народного благоденствия⁵⁹. Однако лидеру ГМД остро требовалась внешняя поддержка. В условиях дунцзюната основным средством борьбы за власть становились не столько политические, сколько военные методы. Первая попытка Сунь Ятсена расширить подконтрольную территорию закончилась неудачно. В период военной кампании в провинции Цзянси против войск маршала У Пэйфу в 1922 г. Чэнь Цзюнмин – военный министр в нанкинском правительстве, – опираясь на поддержку Лондона и Парижа, осуществил в Кантоне переворот. Окончательно вернуть Кантон под свой контроль Сунь Ятсену удалось лишь в начале 1923 г.⁶⁰ Впоследствии лидер ГМД говорил представителю Коминтерна в Китае С.А. Далину: «Мой лучший друг Чэнь Цзюнмин оказался изменником, он подкуплен У Пэйфу, подкуплен англичанами из Гонконга!»⁶¹

В отличие от северных группировок, вследствие своего курса на освобождение Китая от полуколониальной зависимости и власти милитаристов, он не мог рассчитывать на помощь Запада. В письме в Москву от 26 января 1923 г. полпред СССР в Китае А.А. Иоффе связывал неудачи Гоминьдана с тем, что Сунь Ятсен «всегда базировался исключительно на юг и поэтому слишком зависел от империалистических держав»⁶². В случае возобновления операций ГМД против Чэнь Цзюнмина нельзя было полностью исключить опасность иностранной военной интервенции. Переговоры Сунь Ятсена с США и Японией об экономической помощи также закончились провалом⁶³. По воспоминаниям Чан Кайши, «одни западные державы не скрывали враждебного отношения к революционному правительству, а другие относились к нашему делу с полным безразличием, и, разумеется, никто даже не помышлял о том, чтобы протянуть нам руку помощи»⁶⁴. В этой ситуации наиболее приемлемой кандидатурой на роль союзника явилась Москва.

Такой шаг, как оказание военной и иной помощи Китаю, когда СССР еще не преодолел разрушительные последствия революции и Гражданской войны, должен был иметь под собой веские основания. Поддерживая Гоминьдан, Москва делала ставку на укрепление своих политических позиций в стране и на продвижение через ГМД и КПК коммунистических идей. В связи с этим ожидалось ослабление влияния на Дальнем Востоке Англии и США. В 1922 г. А.А. Иоффе писал И.В. Сталину и Л.М. Карахану о роли Китая в мировой политике: «Место для нас здесь чрезвычайно благоприятное. Борьба с мировым капитализмом имеет огромный резон и громадные шансы на успех… Китай, бесспорно, узел международных конфликтов и наиболее уязвимое место международного империализма… Так как помимо всего прочего европейский империализм страдает экономически и не исключена ведь возможность, что он бросит китайские колонии для своего спасения…»⁶⁵

Кроме того, кантонское правительство не было вовлечено в дипломатические маневры Пекина, и Москва могла рассчитывать на его поддержку. В интервью японскому информагентству «Кантон ньюс сервис» на вопрос корреспондента о готовности руководства ГМД признать СССР Сунь Ятсен отвечал: «…дружеские отношения между моим правительством и Россией продолжаются. Они никогда не были прерваны, поэтому и не встает вопрос о восстановлении их специальным, формальным признанием, ибо мое правительство наделе признало Россию без всяких условий»⁶⁶.

Помощь со стороны СССР имела большое значение для Сунь Ятсена, столкнувшегося с отсутствием иных союзников и нехваткой сил для достижения намеченных политических целей. Опыт боевых действий РККА периода Гражданской войны в России и партийного строительства РКП(б) мог быть полезен для Гоминьдана, так как они уже на практике подтвердили свою эффективность. Успешное начало взаимодействия с СССР позволило Сунь Ятсену в короткий срок укрепить позиции на юге Китая⁶⁷.

В начале 1924 г. при активной поддержке Коминтерна и