Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 1)

- Ты уж из него стрелял кого-то, - заглянул Федор в дуло.

- Как же, испробовал, - усмехнулся Иван, и глаза его заиграли. - С такого ружья не хочешь, да попадешь в кого-нибудь, жалко не стрелить.

- Паря, с американцами сдружишься, они тебя до добра не доведут...

- Это баловство одно, а не ружье, - сказал дед Кондрат. - В нашу пору таких не было, а били метче. Люди были здоровее, глаз имели верный, глаза у них не тряслись, руки не тряслись, воровали меньше.

При виде иностранного ружья Егор невольно вспомнил Маркела Хабарова тому ружье запретили делать, а самого за то, что он придумал новое устройство охотничьей винтовки, поставили сплавщиком на плоты.

* * *

Солнце просвечивало далеко сквозь голоствольную чащу; как метлы на белых черенах, стояли желтые березы.

- Ручьи играют... забереги есть, - сказал Тимоха.

- Я уж поплавал по дороге.

- Вчера вон те пеньки выворотил, - с гордостью показал Егор вздыбленные, дымившиеся корневища. - Таял землю огнем, а потом уж их легко драть.

- Пойдемте к Пахому, - звал Федор.

Он рассказал Бердышову про случай с мукой, как Бормотовы отказались от помощи.

В землянке Бормотовых на столе и на лавках лежали куски рубленого кабаньего мяса.

- Парень у нас охотничает, - рассказывал Пахом. - Ружье ему отдали. Сами не можем...

- Ходить-то?

- Чего ходить-то! И прицела взять не можем, дрожь в руках. Хоть зверь в избу заходи, ничего не сделаем!

- А ты, Илюшка, и рад, что ружье тебе теперь дали? И слава богу, что отцы свалились?

- Рад-то он, верно, рад. Только, видишь, порох-то мы извели, продолжал бородатый дядя Тереха. - Ты бы хоть немного одолжил.

- Это можно.

- А ты думаешь, пароходом доставят провиант?

- А почему у лавочника не возьмешь?

- Злодеи они. Девку от отца с матерью отнять хотели. А потом муку присылают. Такой тебе зря муки не пошлет. Девка-то тихая, ладная девка, все услужить хочет...

- Федор-то говорит: "Не трусь!" А нам, видишь, не боязно, да зачем же от злодеев хлеб-то принимать?

- А парень кабана запорол нынче, - перебил брата Пахом. - Мясо есть, даст бог, не околеем.

- Как же ты заколол зверя? - обратился Иван к Илюшке, молча сидевшему в углу.

Парень вдруг ухмыльнулся, надел шапку и ушел.

- Что это с ним?

- Сейчас покажет, - слабо оказал отец.

Илюшка принес самодельную деревянную пику.

Мужики засмеялись:

- Вот дубина ладная!

Они, казалось, не придавали никакой цены Илюшкиной охоте и смотрели на его пику, как на пустую забаву, чудачество.

Иван оглядел палку и покачал головой. Он понимал, какую храбрость и силу нужно иметь, чтобы убить такой штукой кабана.

- Он ее под вид гольдяцкой геды произвел, - объяснял Пахом, - только без железа.

- Как же ты колол?

- Пырнул... Как дал ему вот под это место!

- А он как дал бы тебе клыками... Что тогда?

Илюшкино лицо вытянулось, нижняя губа вывернулась, брови полезли на лоб, парень затряс головой, словно удивляясь, что могло бы с ним случиться. Предположение, что кабан мог ударить его клыками, показалось ему смешным.

- Давно бы ружье надо Илюшке отдать, - сказал Егор, - пока порох был. А то зря спалили.

- Кто же знал, что у него такая способность?

- Мы с матерью все ругали его, что в тайгу бегает. Признали уж, когда пороха не стало.

- Кто же обучил тебя копье сделать?

- А про него я в гольдяцкой сказке слыхал. Санка рассказывал. Они с гольдами на охоту ходили. Я за выворотень спрятался, кабан-то набежал.

- В первый-то раз в ухо угодил? - с живостью расспрашивал Иван.

- Свежинкой поделимся, - говорил Пахом.

- Вечером приходи, - сказал Бердышов. - Выпьем.

- На радостях-то...

- Попа нет, вот беда.

- Сами окрестим.

Пахом послал Бердышовым кабанины. Иван прислал ему пороха и кулек муки.

В сумерки мужики пили ханшин.

- Проздравляем, Анна Григорьевна, - кланялся Пахом.

Иван качал младенца и что-то бормотал то по-русски, то по-гольдски.

Мужики допоздна играли в карты.

Эх, бродни мои, бродни с напуском!

подпевал Иван. - Первые два года мужиков кормит казна. Они в это время в карты играют - так тут заведено. Вам амурские законы надо знать.

- Теперь такого правила нету, - ответил Егор. - Нынче шибко не помогают - сам себя прокорми.

- Беда, копейку продул. С вами играть - без штанов останешься!

Эх, бродни мои, бродни с напуском!

крыл Иван Тимошкину семерку.

- С тебя копейку выиграл. Слышишь, моя дочь голос подает? Что, тятьку надо? Девка у нас на бабушку Бердышиху походит. Я, на нее глядя, своих нерчинских стал вспоминать, а то было совсем забыл.

Эх, бродни любят чистоту,

А поселенцы - карты!..

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

На Амуре уже выступали забереги. По ним в лодках приезжали к Ивану гольды. Иван раздавал им серебро за проданные меха. У всех знакомых гольдов он брал в город меха на продажу. Явился Айдамбо, совсем еще юный паренек, лучший стрелок на всем озере. Он позже всех вышел из тайги. Мельчайшими красными узорами были расшиты его куртка белого сукна, белые лосиные штаны и унты.

- Соболя есть. Держи, - говорил Айдамбо. - Соболя на, другого на... третьего на... четвертого на... - Айдамбо выбрасывал из-за пазухи черные шелковистые шкурки. - Теперь где водочки достанешь?

- Отдам тебе все! Свое уступлю, ребята хорошие! А ты разве пьешь?

- Отцу покупаю. Да и сам выпью! Отец больной ждет меня. Давай скорей!

Водка у Ивана была. Он берег несколько ящиков. Зная, что у всех торговцев запасы иссякли, дороги по Амуру нет, а мехов у охотников много, Иван открыл свой амбар.

Он знал: меха теперь потекут к нему.

* * *

Айдамбо, увидев Дельдику, замер в немом восхищении. Она мыла посуду точно так же, как это делали русские женщины.

Иван заметил взор юноши.

- Понравилась? - смеясь, спросил он.

Айдамбо покраснел, не в силах вымолвить слова.

- Поговори с ней! - посоветовал Иван.

- Не па-ажваляет, - ответил Айдамбо и захихикал виновато, словно его защекотали. Смелости его как не бывало.

- Кто не позволяет? - спросил Иван с удивлением.

- Жакон не па-ажваляет, - отвечал гольд.

- Ну, уж ты старый закон не слушай. Здесь у нас русская деревня, и можешь говорить с ней, сколько хочешь. Я бы молодой был, сам бы от нее не отстал. - Он подмигнул парню.

Айдамбо весь день провел у Бердышовых.

- А отец, наверно, покупки ждет. Ты мне говорил, что он больной, ему надо выпить, чтобы согреться, - посмеивался Иван после обеда, - а ты водку не везешь.

- А ну его к черту! - с досадой отвечал Айдамбо.

Однако при упоминании об отце выражение заботы появилось на лице гольда. Вскоре Айдамбо собрался.

- Я скоро снова приеду, - сказал он Ивану, - и привезу тебе меха.

- Ты мне говорил, что соболей больше нет у тебя.

Айдамбо смутился.

- У меня своих нет, но у отца есть, а он мне должен, - соврал он. Верно, верно! Ведь я ему водки на свои купил.

Айдамбо приободрился, чувствуя, что вывернулся удачно. Он уехал в Мылки.

На другой день к Ивану приехал гольдский богач Денгура. Он был очень ласков с Бердышовым и тоже все время поглядывал на Дельдику.

- Ты бы продал мне маленькую девку, - потихоньку попросил он Бердышова.

- Зачем тебе?

Полой халата старик проворно обтер свою вспотевшую лысину.

- Хочу жениться, - хитро улыбаясь, признался он.

Иван засмеялся:

- У тебя молодую жену отобрали, так ты хочешь на девчонке жениться? Надо тебе! В утешенье-то! А не боишься, что из-за нее опять будет беда?

- Только продай! - обрадовался Денгура, видя, что Иван слушает его сочувственно. - Я тебе все отдам.

Бердышов вдруг нахмурился.

- Она молоденькая еще. Когда подрастет, тогда только решу, кому отдать.

- Ну, отдай за меня! - взмолился Денгура. - Ведь сейчас только уговоримся, а жениться потом, когда подрастет. Возьми у меня подарок, задаток. Отдам тебе вот эти меха. Даром!

Денгура полез в мешок. Там были приготовлены лисы. Иван подарки принял, но обещания не дал. Денгура сказал, что не теряет надежды. Он предполагал, что за богатые подарки рано или поздно заберет Дельдику.

- А ее больше никто не сватал? - вдруг с беспокойством спросил он.

Иван засмеялся:

- Никто! Никто!

Проводив Денгуру, он велел жене хорошенько вымыть Дельдику, причесать ее, переодеть во все новое.

- Она просит сшить ей русский сарафан, - говорила Анга. - Наталья ее подучила.

- Нет, надо, чтобы в гольдском ходила. Пусть-ка на нее свои заглядываются. Верно, какая она славненькая, - говорил он, любуясь Дельдикой.

Когда из Мылок снова приехал Айдамбо, Ивана дома не было. Анга уходила к соседям, а с ребенком оставалась Дельдика.

Юный Айдамбо всем нравился в деревне. Анга рассказала женщинам-переселенкам, что парень ездит из-за Дельдики.

- Еще парнишка, а добывает мехов больше, чем отец и дедушка.

Возвратившись домой, она увидела при свете лампы, что Айдамбо, стуча умывальником, моет руки, а Дельдика ждет рядом с полотенцем и тараторит без умолку про то, как надо мыться.