Льюис Борселино - Дэйтрейдер. Кровь, пот и слезы успеха

Я передал копию письма выше, – Маури Кравитцу, моему партнеру и бывшему учителю. Мы решили, что единственный способ помешать претворению в жизнь этих правил, – это составить петицию, которая бы их заблокировала. "Льюис, как мы сможем привлечь других трейдеров, чтобы воспрепятствовать этому? – спросил меня Маури. – Ты же знаешь их. Они с места не встанут ради кого-то другого".

"Маури, вы можете написать эту петицию! – сказал я. – Я соберу подписи". Я знал, что если и был кто-то, способный вызвать гнев господний на торговый пол, то это Маури. Он был не только красноречивым адвокатом, но еще и человеком, имеющим прекрасную способность к коммуникациям посредством письменного слова. Кроме того, Маури мог выдержать нужный тон петиции, передающий, насколько серьезны будут последствия этих рекомендаций с точки зрения будущего торгового пола. В шутку я всегда называл Маури "Доктор Смерть". С самого начала моей карьеры в качестве клерка он предсказывал кончину нашей фьючерсной биржи.

Маури написал петицию, и мы начали распространять ее. Нам было достаточно собрать 300 подписей, чтобы вынести данный вопрос на референдум. Мы знали, что именно этого Лео хотел меньше всего. Референдум показал бы разлад в руководстве биржи. Единственный способ сплотить силы в нашу поддержку – это показать членам Мерк, что данная проблема выходит далеко за пределы интересов брокеров ямы S&P. С помощью двух других трейдеров мы стали распространять петицию по торговому полу. Мы начали с брокеров в ямы S&P, испытывавших по вопросу сохранения двойной торговли те же чувства, что и я. Некоторые локалы и двойные трейдеры, как и я, также видели в этих правилах потенциальную опасность, поскольку они могли ограничить торговлю и вызвать падение ликвидности. Мы отнесли петицию в другие ямы, где объяснили брокерам, что это проблема не только S&Р-ямы; это поднимало вопрос двойной торговли на всей бирже.

За несколько часов мы собрали 400 подписей – намного более 300, необходимых для проведения референдума. Затем я позвонил Лео и договорился о встрече с ним во второй половине того же дня.

"Лео, ты не сможешь заставить нас проглотить это, – сказал я ему, вручая петицию. – Если ты собираешься это сделать, я соберу достаточно подписей, чтобы вынести данный вопрос на референдум. Если мне придется это сделать, я сделаю это". (По крайней мере, так я помню свою речь, хотя, возможно, она была не столь тактичной.)

Как только Лео увидел петицию, он заговорил другим голосом. Он сказал мне: "Давай сядем и все обсудим".

На той встрече присутствовали Лео, Ховард Дубноу и еще примерно 10 человек с их стороны и около дюжины локалов и брокеров с моей. На этом собрании я не скупился на выражения. "Вам придется отказаться от того, что вы задумали, или я выношу это на референдум", – сказал я Лео еще раз.

На следующий день Лео созвал собрание членов биржи. Он похвалил Ховарда Дубноу и комиссию не только за их тяжелый труд, но еще, говоря его словами, за выявление ими того факта, что данный вопрос не будет воспринят членами Мерк. Как сказал нам Лео, комиссия решила продолжить дальнейшее изучение данной проблемы. Итак, мы выиграли нашу битву против рекомендаций комиссии, но в конце концов, проиграли нашу войну за двойную торговлю.

После краха 1987 года S&Р-яма попала под достаточно жесткий контроль. Звучали обвинения, что S&Р-контракт и страхование портфеля, обеспечиваемое этим контрактом, в определенной степени послужили причиной краха. В основе этого лежала мысль, что распродажа фьючерсов, запускаемая компьютерными программами торговли, ослабила акции – таков ставший притчей во языцех сценарий "про то, как хвост вилял собакой". Чтобы «обуздать» S&Р-фьючерсы, кое-кто из конгрессменов, пытавшихся заработать на этом политические очки, предложили перевести данный контракт в компетенцию Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC), осуществляющей надзор за акциями. Кроме того, нашлись и такие, кто настаивал на поглощении Комиссией по ценным бумагам и биржам (SEC) Комиссии по торговле фьючерсами (CFTC), регулирующей всю фьючерсную торговлю США.

Многие S&Р-трейдеры были озабочены, что если SEC получит контроль над нашей ямой, мы столкнемся с той же 50-процентной маржой, необходимой для маржинальной торговли акциями. Вы можете себе представить, насколько нелепо требовать от трейдера размещения маржевого депозита $250 000 для проведения сделки с одним S&Р-контрактом? У такого контракта не осталось бы ни одного трейдера в яме и ни одного институционального продавца.

Все то время, пока S&Р-яма находилась под обстрелом, я видел очень мало сочувствия со стороны знакомых членов Мерк, не имеющих отношения к нашей яме. К чести Джека Сандлера, занимавшего тогда пост председателя, и других руководителей Мерк, они отстаивали S&Р-яму. Но на этом все и закончилось. Трейдеры и брокеры из других ям слышали истории, как кому-то повезло на S&Р-фьючерсах во время краха. Такие быстрые деньги вызвали и зависть, и подозрение. Некоторые члены Мерк считали, что если трейдеры в S&Р-яме нарушили какие-то правила, то они заслуживают головомойки со стороны регулирующих органов. В результате многие члены Мерк повернулись спиной к S&Р-яме, открестившись от нашей проблемы. В то время я не мог поверить, что другие трейдеры и брокеры настолько наивны, что не понимают, как только одна яма попадет под пристальное внимание, остальные тоже столкнутся с жесткими проверками.

Это отношение группировок торгового пола и конкуренция между чикагскими биржами сделали союз между ними трудным и практически невозможным. В самом деле, за всю историю единственный случай, когда я видел согласие между Мерк и Торговой Палатой, это угроза саморегулированию и объединение бирж против общего врага – Конгресса. Саморегулирование – это принцип фьючерсной торговли с момента ее начала. Обе биржи всегда приводили в качестве аргумента, что никакая внешняя сторона не понимает проблем фьючерсной торговли как ее инсайдеры, и поэтому никто не может регулировать ее лучше нас самих. На протяжении многих лет Политические Фьючерсные Фонды (Commodity Futures Political Funds) собирали сотни тысяч долларов под одни и те же предупреждения о грозящих саморегулированию атаках. То мы слышали о намечавшемся введении более жесткого регулирования, то нас предупреждали, что наши сделки скоро начнут облагать налогом. Налоги на операции могли лишь увеличить издержки фьючерсной торговли и заставить институциональных пользователей уйти на другие биржи за пределами Соединенных Штатов.

Для умиротворения определенных сил в Вашингтоне и для подачи сигнала, что биржа может регулироваться самостоятельно, Мерк добровольно ужесточила свои правила. Вспомните правило верхнего уровня, которое впервые ввели для фьючерсов на S&P после краха. Когда вы в яме, то чем выше вы находитесь, тем больше ваши преимущества видеть и быть увиденным. Начав с фьючерсов на S&P, Мерк решила, что только брокеры, исполняющие приказы для клиентов, могут стоять на верхнем уровне ямы. Локалов сместили на более низкие уровни. Обоснование правила верхнего уровня состояло в том, что оно поможет сохранять конфиденциальность приказов брокерам, пока они (приказы) не будут предложены на открытом форуме.

Стоя на верхнем уровне, брокеры могли бы четко видеть менеджеров столов и клерков, использующих сигналы руками для передачи приказов клиентов в яму. Запрещая локалам находиться на верхнем уровне, их лишали возможности видеть приказы во время передачи в яму. Мерк решила, что локальный трейдер имел бы несправедливое преимущество, если бы он видел приказы брокерам за одну или две секунды до того, как сделаны предложения на покупку и продажу в яме. В правиле верхнего уровня меня возмущало то, что оно предоставляло приоритет брокерам и их клиентам. Институционалы и другие клиенты, торговавшие через брокеров, не являясь членами биржи, получали превосходство над лекалами – членами биржи. Результатом правила верхнего уровня стали дебаты на тему: когда приказ фактически становится известен публике, происходит ли это при выставлении бида или аска в яме или же при оповещении менеджером стола своего брокера?

Когда правило верхнего уровня начало действовать по S&Р-фьючерсам, другие ямы не присоединились к нашей борьбе. Среди членов Мерк преобладало мнение, что правило верхнего уровня влияет только на S&Р-фыочерсы и никак не сказывается на евродолларовых, валютных и других финансовых фьючерсах. Однако брокеры и трейдеры Мерк не смогли понять, что правило верхнего уровня по S&Р-фьючерсам неизбежно вызовет запрет двойной торговли на всей бирже. Правило верхнего уровня наглядно продемонстрировало, что на бирже очень много брокеров, готовых зарабатывать исключительно на исполнении приказов клиентов. От такого вступления было не слишком далеко до полного запрета брокерам торговать на свои собственные счета.