Станислав Говорухин - Чёрная кошка

Что же случилось? Пилоты бросили вертолет вниз и стали набирать скорость. Тут же поняли, что ошиблись. На пути встал скальный гребень, перемахнуть который не хватит мощи. Впереди — верная смерть. Тогда они стали гасить скорость, задрали нос вертолета вверх, ударились хвостом — хвост отвалился, не хвост даже, а почти полвертолета. Вася Кирбижеков, наш оператор, при этом был выброшен из пуза вертолета. Когда все кончилось, он обнаружил себя сидящим на камне метрах в десяти от остова вертолета.

Итак, вертолет переломился, перевернулся, и, зацепившись остатками лопастей за скалы, застрял на самом краю высоченного обрыва над ледником.

Произошло то, что мы называем чудом Господним. Невиданное и невероятное — вертолет не взорвался и не загорелся. Такого не бывает…

Однако было же… Господь отвел.

Помню, лежим мы с Леней Елисеевым на горячих камнях рядом с останками вертолета, ждем помощи, я ему говорю:

— Леня, это самый счастливый день в моей жизни!

— И у меня тоже, — отвечает Леня. Район, где произошла авария, — альпинистский. Приэльбрусье. Через полчаса после того, как вертолет не вернулся на базу, из всех лагерей вышли спасательные отряды. С мешками (есть такие специальные мешки для переноски трупов). Но кое-кто догадался взять носилки.

Первыми к нам подоспела сборная Грузии по альпинизму. Эти ребята и тащили нас вниз. Спуск занял часов восемь…

Больше всего, конечно, исстрадалась моя жена. Она ждала в долине на вертолетной площадке. Когда все поняли, что произошло несчастье, она тоже пошла в горы. Не передать, что она чувствовала. Шансов ведь выжить в такой ситуации никаких. Где-то на полпути она увидела нашу процессию. Я лежал на носилках, лицо было закрыто кепкой (от жаркого солнца). Сердце ее оборвалось.

Ребята мне шепчут:

— Слава, Слава, сними кепку. Галя!

Я стащил с лица кепку, приподнял голову и помахал ей рукой.

Но вернемся к фильму. Его бы надо смотреть сейчас, после того, как мы насмотрелись американской лабуды вроде фильма «Скалолаз» с Сильвестром Сталлоне. Ни капли правды, ни грана логики. В «Белом взрыве» все по-настоящему. Недаром так тяжело дались съемки.

К тому же — блестящий ансамбль актеров. Людмила Гурченко, Сергей Никоненко, Армен Джигарханян, Бухути Закариадзе, Федор Одиноков… Даже Высоцкий в маленьком эпизоде.

Блестяще сыграла и мужественно вела себя Люся Гурченко. Как же поиздевался режиссер над бедной девочкой! Заставил ее проделывать такие штуки, на которые не всякий мужчина способен.

Однажды мы их, Гурченко и Сережу Никоненко выбросили (высадили) на вершине Донгуз-Оруна, на высоте 5 тысяч метров. Снимали финал картины. С вертолета. Закружилась кинокамера, мы стали медленно подниматься вверх, а они остались — две маленькие фигурки на снежной вершине гигантской горы. Если бы не смогли вновь сесть на вершину… Мало ли что… Сами спуститься они не могли, это под силу только очень опытным альпинистам. Даже у них спуск занял бы два дня. Что делать тогда? Ждать помощи? Когда бы она подоспела… На такой вот случай мы закопали в снег палатку, два спальных мешка, примус, продукты… Почему нельзя было снять дублершу? Нет, точно мне отшибло мозги после аварии. Ненавижу себя за тот случай. Но Гурченко какова! От всей души ненавидя всякий холод и эти проклятые горы, она безропотно согласилась на режиссерскую авантюру.

В том, что мне действительно отшибло мозги, я убедился сразу по окончании картины. Я почему-то не вставил на финал песню Высоцкого. Специально написанную для финала, причем мою любимую песню… Дурь?.. Затмение?..

Ну вот, исчезла дрожь в руках,

Теперь — наверх!

Ну вот сорвался в пропасть страх

Навек, навек.

Для остановки нет причин —

Иду, скользя…

И в мире нет таких вершин,

Что взять нельзя!..

Много я совершил ошибок в жизни: и в быту, и в творчестве. Эту — вспоминаю всегда. Однако и причина уважительная: травма — отшибло мозги… Потом мне их отшибало не раз — уже без всяких уважительных причин.

Эта книга — самое большое потрясение в моем детстве. Я всегда считал «Робинзона Крузо» великой, может быть, самой великой книгой, но стеснялся об этом говорить вслух. Пока однажды не прочел у Жан-Жака Руссо:

«Эта книга будет мерилом нашего суждения; и пока не испортится наш вкус, чтение ее всегда будет нам нравиться. Что же это за чудесная книга? Это „Робинзон Крузо“…

Уже тогда, в начале семидесятых, я понимал, что наши дети обделены, в какой-то степени ущербны. Они перестали читать, у них нет любви к книге. А значит, в их воспитании перестали участвовать великие духовные педагоги. Что ж, надо вернуть им эти книги хотя бы с экрана. Хотя бы мои самые любимые книжки. Позже я экранизирую и «Тома Сойера» и «Дети капитана Гранта». А пока — «Робинзон Крузо».

Где мы только не снимали нашего «Робинзона». В основном, конечно, в субтропиках (район Сухуми), но и на Сахалине, на Курильских островах — на краю света. Есть на самом южном острове Курил мыс Край Света — снимали и там.

На острове Шикотан, на рыбоконсервных заводах работают тысяч десять молодых женщин. И около сотни мужчин. Представляете соотношение? Один мужик на сто баб! Нас от них прятали за колючей проволокой погранотряда. 

В Одессе говорят: вырванные годы. Действительно, совершенно потерянные четыре дурацких года. Снял два откровенно плохих фильма по собственным сценариям («Контрабанда» и «Ветер надежды»). Зато я понял, что свои сценарии надо отдавать другим режиссерам, а самому снимать по классной драматургии. Так и делаю по сей день.

В эти годы начинается моя актерская карьера. Кира Муратова задумала снять «Княжну Мэри». Я — драгунский капитан, который и затеял дуэль. Мои пробы Муратовой понравились. Понравились они и ее учителю Сергею Герасимову. Вернувшись от него, Кира сказала:

— Давай будем репетировать с тобой Печорина.

— Надо сделать какой-нибудь паричок.

— Зачем?

— А что, Печорин будет лысый?

— Ну да.

Мне подумалось: меня, как зрителя, лысый Печорин устроил бы? Вряд ли. Впрочем, и кандидатка на роль княжны Мэри была ненамного «красивше» меня.

Картину, к счастью, закрыли.

Позже я снимусь у Киры Муратовой в картине «Среди серых камней» — в главной роли. 

Теперь все: и зрители, и критики (за редким исключением) называют фильм классикой. Каково чувствовать себя классиком? Мало что изменилось. Особого пиетета со стороны окружающих не чувствую. Сказать, что я что-то понял в профессии, тоже не могу. Более того, понимаю, что отстал от своих молодых коллег — компьютерные штучки в кино для меня темный лес. За каждую новую картину берусь со страхом — а вдруг провалюсь. Впрочем, провалюсь обязательно! Все мои последние фильмы с успехом проваливаются в кинотеатрах. Зрителей я потерял.

В киношках теперь сидит другой зритель. Книжек он не читал, литературного вкуса иметь не может. Он жрет попкорн, посылает эсэмески, звонит по мобиле, громко комментирует каждую реплику, уходит за пивом, приходит… Ему надо, чтобы на экране что-то все время двигалось, взрывалось, стреляло… Он неспособен следить за остроумной вязью диалогов, он не понимает никакую музыку, ему нужен только ритм, как туземцу… Добавить к этому кольца: в ушах, в носу, на пупке, еще ниже… — чистый туземец.

Тогда, в 79-м, в кинотеатрах и у телевизоров сидели другие зрители. Люди, воспитанные на хорошей литературе и на настоящем искусстве.

«Место встречи» появилось на экранах 10 ноября 1979 года — в День милиции. Если бы не этот праздник — заведено было выдавать к этому дню что-нибудь из истории славной нашей милиции — фильм, может быть, не попал бы к зрителям так скоро. Сомнения у руководства, и милицейского, и телевизионного, были серьезные. Когда мы сдавали фильм, один из руководителей МВД, с тремя большими звездами на погонах, встал и вышел из зала. Посмотрев всего две серии. В дверях он остановился и пробурчал:

— Вы что же… Хотите, чтобы вся страна целую неделю говорила о ворах и проститутках?.. Телевизионное руководство все же рискнуло… И фильм выскочил на экран.

Города опустели. Не видно было прохожих, не ездили машины, прекратились преступления.

Я фильм не посмотрел. Первые два вечера просидел в аэропорту — пытался вылететь из Одессы в Москву; рейс все время откладывали. Третью серию тоже пропустил — провел вечер в ресторане Дома кино. Четвертую серию ехал в поезде Москва — Казань. «Ладно, посмотрю пятую». Но так намаялся за эти четыре дня, что не дождался, заснул.

В этот день в Казани, по подсчетам статистиков, должен был родиться миллионный зритель. Город становился миллионником — другое отношение, другое снабжение. По этому случаю намечено было народное гуляние на центральной площади и фейерверк.