Уилл Гомперц - Непонятное искусство. От Моне до Бэнкси

Скульптуры Сары Лукас можно воспринимать и как шутку, и как глубокую критику принятого в обществе восприятия и изображения женщины и секса. Так или иначе, но оба произведения представляют свое время. Брутальный образ ладетки-пацанки уже покорил Британию. Группа Spice Girls с их манифестом женской силы уже была готова к завоеванию мира. Поколение девчонок-сорванцов выросло в энергичных девушек-оптимисток, которые действительно могли получить все, чего хотели. Хорошее время и достойная карьера – девушки добивались этого быстрее, чем юноши. Они могли позволить себе больше секса, наркотиков и алкоголя. Они могли быть грубее и наглее. Могли взобраться выше по карьерной лестнице, могли мечтать о большем. Тоскливая Англия стала Cool Britannia[36] – и ладетки пили за это.

Это были флюиды эпохи, и, сознательно или нет, Сара Лукас попала в струю. Она оказалась не одинока. В экспозицию выставки «Сенсация» вошли и работы ее подруги, убежденной ладетки Трейси Эмин (род. 1963). Это она, безумная Трейси из Маргейта (как она сама себя называет), появлялась пьяной в прямом телеэфире, вышивала на стенках палатки имена всех своих бывших любовников («Все, с кем я когда-либо спала с 1963 по 1995» (1995) (репр. 29), неоднократно обнажала тело и душу во имя искусства и рекламы. В 1993 году обе чудачки решили открыть магазин (так и назвали его: «Магазин») в лондонском Ист-Энде: коммерческое предприятие, которое, как они надеялись, поможет им оплачивать студию на первом этаже. Они выпустили линию футболок со скабрезными надписями – Complete Arsehole, Sperm Counts и I’m so Fucky. He сравнить с дюшановскими каламбурами, но времена как-никак пришли другие… Многие категорически отвергают Трейси Эмин; говорят, что она мошенница и самозванка. История оценит качество ее искусства, но что она не самозванка – это точно. Эмин с отличием окончила художественный колледж в Мейдстоне, получила диплом магистра Королевского колледжа искусств. Ее работы можно встретить в коллекциях самых престижных музеев современного искусства (МоМА, Помпиду, Галерея Тейт), и она была второй женщиной, которой доверили представлять Великобританию на Венецианской биеннале. Возможно, многие окажутся разочарованы, но она, несомненно, заслуживает того, чтобы ее оценивали как настоящего художника. И уж, конечно, ни про какое самозванство и речи нет. Ее работы можно узнать с первого взгляда – поверьте, вы не ошибетесь, – и это доказывает, что она блестяще владеет главным в профессии: рисунком. Забудьте ее выходки и саморекламу. Лучше оцените ее способность контактировать напрямую с большой аудиторией. Может быть, Эмин не в состоянии внятно артикулировать свои идеи, но у нее есть присущая поэтам чистота чувства.

Трейси Эмин, так же как Дэмиен Херст и многие другие участники YBA, родилась в рабочей семье. Она оставила родной город, как только представилась такая возможность, и отправилась в Лондон искать счастья. Работала в магазине, училась в колледже, время шло. Трейси начала писать. В 1992 году – под влиянием предпринимательского оптимизма Тэтчер – она пригласила от полусотни до сотни человек, готовых инвестировать в ее «творческий потенциал». За 10 фунтов инвестиций Трейси Эмин обязалась обеспечить любого подписчика четырьмя письмами, одно из которых – с пометкой «лично». Этот опыт выявил, продемонстрировал ее смекалку, фантазию, веру в себя. И в то же время подсказал, что станет основой ее творчества и успеха: «исповедальное искусство». Письма личного и интимного характера – идеальная среда для художницы, которой предстояло строить карьеру на полной открытости перед зрителем, по-экспрессионистски разрешая заглянуть в свою личную жизнь. С одной из таких работ Эмин блистательно провалилась на соискании премии Тернера в 1999 году. «Моя кровать» (1998) была именно кроватью Трейси Эмин: разобранная, со смятыми грязными простынями, разбросанными подушками. Пол вокруг кровати был усыпан осколками ее жизни: пустыми бутылками, сигаретными окурками, несвежим нижним бельем.

Неубранная постель «сделала» Трейси Эмин. Она получила внимание, любовь и ненависть средств массовой информации, которыми умело манипулировала, попутно обретая богатство и славу. Художница использовала свой шанс. Трейси из поколения, которое не ждет счастливого случая, а делает все, чтобы счастье случилось. Крутитесь сами, как сказал министр кабинета Тэтчер британским безработным, и выруливайте.

В то время в Лондоне обретался еще один амбициозный деятель, обладавший мощной предпринимательской жилкой, и он тоже стремился сделать себе имя. Человек совершенно другого происхождения, мировоззрение он имел такое же. Джей Джоплин – высокий красавец с хорошими манерами, выпускник Итона, сын богатого землевладельца, служившего в правительстве Маргарет Тэтчер. К современному искусству Джоплин пристрастился еще в школе (он как-то уговорил художницу Бриджет Райли сделать обложку для школьного журнала), пронес эту любовь через годы учебы в Шотландии и вернулся с нею в Лондон. Личная страсть переросла в профессиональное честолюбие: Джоплин хотел стать арт-дилером с собственной галереей, где он мог бы выставлять свои приобретения. Он уже завязал дружбу с Дэмиеном Херстом (оба они были с севера Англии, из Йоркшира), который познакомил его со многими художниками своего круга. Эта тропка вскоре привела Джоплина к Лукас, а затем, что было неизбежно, и к Эмин.

Джоплин заплатил Трейси Эмин десять фунтов и подписался на ее четыре письма. Вскоре он подыскал небольшое помещение для галереи, где начал строить свой бизнес. Это был крохотный закуток – всего четыре квадратных метра, – но идеально расположенный в самом престижном квартале Уэст-Энда. В отличие от местных довольно крутых арт-дилеров, которые специализировались на продаже произведений старых мастеров, Джей Джоплин не стал украшать вход в галерею собственным именем. Он предпочел ссылку на авторитетное эссе, написанное в 1976 году американским художником ирландского происхождения Брайаном О’Догерти (род. 1934) – «Внутри белого куба», где автор утверждает, что стерильно белые стены галереи современного искусства формируют вкус зрителя и управляют им больше, чем сами произведения, которые в этих стенах выставляются. Назвав свою галерею «Белый куб», Джоплин убил сразу двух зайцев; это было и буквальное описание помещения, и историко-искусствоведческая шутка о манипуляционном характере современного мира искусства. Каламбур произвел желаемый эффект еще и потому, что был придуман молодым арт-дилером.

Джоплин хотел выставлять и продавать искусство, созданное его поколением. В 1993-м, через шесть месяцев после открытия «Белого куба», он представил подборку автобиографических работ, выполненных его новой подругой, сочинительницей писем. Экспозиция называлась «Трейси Эмин: моя главная ретроспектива, 1963–1993». Отличное название: ироническая шутка никому не известной молодой художницы в адрес помпезных проводимых музейными грандами выставок именитых мастеров живописи и скульптуры. Здесь и намек на честолюбие автора, и заявка на то, что ее творчество будет целиком посвящено ей самой – Трейси Эмин. На выставке было представлено более 100 арт-объектов – от ее девичьих дневников до «Отель “Интернэшнл”» (1993) – одеяла в стиле applique[37], усыпанного фетровыми буквами, из которых сложены имена родных Трейси и ее собственные реплики. Орфографических ошибок было предостаточно (что не редкость в арт-объектах: взгляните на «Чайную картину в иллюзионистском стиле» (1961) Дэвида Хокни, где слово «tea» (чай) он пишет как ТАЕ); конечно, были и обезоруживающе откровенные признания. Звезда родилась.

На самом деле родились сразу две звезды. Одна – жаждущая славы художница, которая живет, как в реалити-шоу; другая – смышленый арт-дилер с фантастическим нюхом на талант. У Джоплина не было равных и в умении находить состоятельных клиентов и завязывать дружбу с ними – потенциальными покупателями работ его подопечных. С момента открытия в начале 1990-х «Белый куб» превратился в одного из крупнейших и наиболее влиятельных игроков на растущем британском арт-рынке и не прекратил своего агрессивного расширения, даже когда мир оказался на пороге финансового краха. Но бизнес-усилия Джоплина меркнут на фоне «Большого папочки» рынка современного искусства: всемогущего Ларри Гагосяна (род. в США, 1945).

Гагосян начинал в 1970-х с уличной торговли постерами в Лос-Анджелесе. Он покупал плакат за пару баксов, затем аккуратно вставлял его в алюминиевую рамку и перепродавал уже за пятнадцать. Вскоре Ларри начал зарабатывать – спасибо хорошему вкусу и деловой хватке. Он стал покупать более дорогие плакаты, потихоньку начал интересоваться искусством, и постепенно у него созрел план заняться рынком недвижимости и торговлей эксклюзивным товаром.