Бертран Мейер-Стабли - Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II

Если Нэш не ошибся, предрекая, что дворец когда-нибудь покажется слишком маленьким, то этому горю вскоре смогли помочь. Итак, в 1843 году южную оранжерею превратили в часовню, освященную после бракосочетания королевы с принцем Альбертом из Саксен-Кобургской династии. В 1847 году Блор перестроил восточный фасад, над которым в центре, над самым входом, возвышался купол; он также перестроил и два боковых фасада. Вдоль второго этажа он создал большой коридор, своеобразную галерею длиной в восемьдесят метров. В 1854 году сэр Джеймс Пеннет-хорн, ученик Джона Нэша, разрушил и уничтожил оружейную комнату и восьмиугольную залу, служившую королю Георгу III библиотекой, чтобы создать Бальный зал, в котором у западной стены располагался трон под балдахином, а у восточной — орган и хоры для музыкантов; под этим залом он расположил просторные кухни, а рядом, в восточном крыле, — Зал танцевальных вечеров.

Утренние церемонии пробуждения монарха и приемы в гостиных дворца стали единственным «способом» проникновения в высший свет; церемонии пробуждения, иногда имевшие место, позволяли осуществить представление ко двору мужчин, в то время как на послеполуденных приемах обычно монарху представляли дам. Хотя эти церемонии отличались жесточайшими предписаниями относительно одеяний и соблюдения правил протокола, хотя эти краткие контакты отличались чрезвычайной сухостью и чопорностью, все же возможность едва прикоснуться губами к руке монарха и обменяться несколькими словами с королевой и принцем-консортом стала совершенно необходимой «визитной карточкой» для представителей аристократии.

Для Виктории и Альберта обеды и ужины, часто отмеченные печатью торжественности, практически никогда не проходили в интимной обстановке. За редким исключением придворные присутствовали на трапезах, хотя и не любили эту «тяжкую работу», причем даже в тех случаях, когда никаких развлечений не предвиделось. Сотрапезники менялись в зависимости от «очередности», но каждый должен был оставаться за столом, пока королевская чета не решит удалиться. Кстати, в соответствии с протоколом королева последней входила в столовую и первой ее покидала.

И все же, хотя большие приемы и проводились в Букингемском дворце в честь бракосочетания и юбилеев королевы Виктории, невозможно было избавиться от впечатления, что это в большей степени ее личная резиденция, чем государственная, официальная.

Последний знак присутствия Виктории — мраморный памятник, изваянный сэром Томасом Броком, стоящий лицом ко дворцу; эта статуя королевы была установлена в мае 1911 года.

С 1901 по 1910 год Эдуард VI с большим удобством провел во дворце годы своего недолгого правления. Этот всегда одетый с иголочки монарх, бонвиван и денди, выказывал при жизни добродушие и даже простоту, правда, носившую печать истинного благородства и аристократизма, он по-особому — с легким презрением смотрел на людей бестактных, или неумных, или на надоедливых приставал, при этом едва заметно прищуривал один глаз, и этот взгляд вошел в легенду.

Ничем подобным не обладал Георг V, чьи предрассудки в основном отражали предрассудки среднего класса или мелкой буржуазии. Легко представить себе Георга V как короля благодушного и снисходительного, но всегда поглощенного мыслями о важности и значимости его функций, как человека «домашнего, обыкновенного, непритязательного, немного угрюмого». Дело в том, что никто никогда не видел, чтобы он смеялся, и люди, видя его на фотографиях, сделанных за долгих четыре года войны, забыли, каким весельчаком он был в юности. Георг V был заложником этикета, хотя этикет его времени был уже гораздо менее жестким, чем этикет «старого двора»; он был суров и несгибаем в том, что касалось обязательного присутствия придворных на церемониях, но допускал поразительные отступления от правил приличия и благопристойности, например, позволяя Его Величеству на выставке в Уэмбли кататься на аттракционе, именуемом «русскими горками».

Важным «элементом» правления Георга V было постоянное вмешательство во многие дела необычной, замечательной королевы Марии. С самого начала царствования Георга V она поставила себе цель: обновить убранство дворцов, восстановить их интерьеры, причем так, чтобы при сохранении архитектурного стиля все же были убраны анахронизмы и детали, свидетельствовавшие о дурном вкусе. Она собирала повсюду мебель, чтобы создать единые ансамбли, собирала картины, серебряную посуду и целые серебряные сервизы, принадлежавшие Короне. В результате такой «собирательской» деятельности ее коллекция произведений искусства прославилась.

Не является ли Букингемский дворец в какой-то степени ее «творением»? Ведь это она сделала его пригодным для жилья, она избавила его от «ужасных маленьких безделушек», чтобы стали видны его истинные ценности, она изгнала из дворца пальмы в огромных кадках, репс и красный плюш, чудовищные бесформенные изделия из бронзы; она побывала в подвалах и извлекла оттуда пылившуюся там старинную мебель, обустроила и полностью оборудовала роскошные ванные комнаты и вдохновила сына на то, чтобы во дворце было проведено центральное отопление.

Но королеве Марии было мало того, что она поддерживала короля во всех его начинаниях абсолютно безоговорочно, нет, ее это не удовлетворяло, и она проявила подлинный талант, если не сказать гениальность, чтобы заставить британскую монархию засиять новым блеском. Во время Первой мировой войны она совместно с королем приняла решение, что королевский двор откажется от употребления алкоголя, «пока длятся бедствия». Ее муж с трудом обходился без своей привычной порции виски с содовой, но постоянное присутствие рядом с ним королевы Марии помешало ему нарушить обет и низко пасть в своих собственных глазах. Об этой жертве всех англичан широко оповестила пресса, настолько широко, что никто более не думал, что монарх и его семья живут в роскоши, в то время как простые смертные вынуждены себе во всем отказывать.

Под влиянием королевы монархия возвела чувство долга и преданность в ранг святынь, превратила эти качества в новую религию. Без оглядки тратя силы у постелей раненых, королева Мария своим примером принудила других представительниц королевской семьи делать то же самое, и однажды одна из них пожаловалась: «Я устала, и я ненавижу госпитали». На что королева ответила: «Вы принадлежите к английской королевской семье. Мы никогда не устаем, и мы все любим госпитали».

Как отметил один из ее биографов: «При всей своей преданности мифу о британской монархии и священной фигуре короля королева Мария так никогда и не смогла найти решение главной проблемы: проблемы отношений со своими детьми. Кроме того, старший сын и наследник престола, пришедший к власти после смерти Георга, отринул почти все ценности, которые столь яро защищали его родители, так что его короткое царствование — с января 1936 года по декабрь того же года — породило самый глубокий кризис, с коим когда-либо сталкивался дом Виндзоров. Его отречение от престола нанесло королевской семье тяжелую рану, и эта рана до сих пор терзает семейство, потому что семья боится, что это был опасный прецедент, и этот страх во многом может служить объяснением тем внутренним изменениям, что произошли в лоне английской монархии».

Коронованный под именем Эдуарда VIII Дэвид, старший сын Георга V, правил всего лишь 325 дней. Надо заметить, что, когда он был принцем Уэльским, именно он стоял у истоков процесса создания современной монархии: именно в нем как в личности видят провозвестника общества более открытого, более демократичного. У него было много «козырей»: несомненная популярность, очарование, столь же несомненное, и некий антиконформизм. Однако в личной жизни он проявлял довольно тяжелый характер, высокомерие, спесь, своенравие, даже сумасбродство, отражением чего были его сердечные увлечения.

Его воцарение во дворце, казалось, прозвучало похоронным звоном по старому этикету: под влиянием той, что впоследствии стала его женой, он уволил многих старых слуг, изменил график работ и систему оплаты труда, в результате чего быстро столкнулся с ненавистью обслуживающего персонала. К счастью, 10 декабря 1936 года в 13 часов 52 минуты он отрекся от престола ради любви Уоллис Симпсон; герцог Виндзорский провел остаток жизни со своей супругой «в золоченом изгнании», у которого явно ощущался привкус горечи, и привкус этот присутствовал во всем вплоть до смерти герцога, случившейся в его парижском жилище в 1972 году.

Самым странным в этом кризисе, пробудившем столько страстей, было то, с какой скоростью широкая публика примирилась с уходом со сцены короля без короны. Что касается королевского двора, то у него память оказалась не столь короткой; там царило глубокое убеждение, что герцог совершил акт предательства, и это убеждение с годами не исчезло.