Сборник - Дуэль Лермонтова и Мартынова

О таковой высочайшей воле имею честь уведомить ваше высокопревосходительство для надлежащего исполнения.

Военный министр князь Чернышев.

Генерал-аудитор Ивинский.

От г. корпусного

командира

№ 135

6 февраля 1842 года.

Господину генерал-адъютанту Граббе.

Господин военный министр отзывался от 4 и 13 минувшего января № 129 и 126 и уведомил меня первым, что государь император по всеподданнейшему докладу его величеству краткого извлечения из военно-судного дела, произведенного в Пятигорске над уволенным от службы майором Мартыновым, корнетом лейб-гвардии Конного полка Глебовым и чиновником II отделения Собственной его императорского величества канцелярии титулярным советником князем Васильчиковым, сужденными первый за дуэль с поручиком Тенгинского пехотного полка Лермантовым, на которой [с]ей последний убит, а последние за нахождение секундантами при той дуэли; в 3-й день того января высочайше повелеть соизволил: майора Мартынова посадить в крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию; а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить: первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении раны. Присовокупляя, что как подсудимые окончанием производства суда по данному им дозволению из Пятигорска уже выехали: майор Мартынов в Одессу, а Глебов и князь Васильчиков в С. Петербург, то его сиятельство сделал надлежащее распоряжение о приведении вышеизложенной высочайшей конфирмации в исполнение, и вторым: государь император по всеподданнейшему докладу его величеству рапорта моего от 17 декабря прошлого года о пополнении прогонных и суточных денег, употребленных при производстве означенного военно-судного дела, всего ста пятидесяти четырех рублей семидесяти двух коп. ассигнациями, высочайше повелеть соизволил: деньги сии принять расходом на счет казны.

О таковой высочайшей воле уведомляю ваше превосходительство в последствие рапорта Вашего ко мне от 28 ноября 1841 года № 23246 для надлежащего исполнения.

Верно: Аудитор Ефремов.

ВОПРОСЫ СЛЕДОВАТЕЛЕЙ Н.С. МАРТЫНОВУ

17 ИЮЛЯ 1841 ГОДА И ЕГО ОТВЕТЫ НА НИХ

№ 5

17 июля 1841 года. г. Пятигорск.

Господину отставному майору и кавалеру Мартынову.

Следователей подполковника Унтилова

дворянского заседателя Черепанова

квартального надзирателя Марушевского

исправляющего должность стряпчего Ольшанского

и находящегося при следствии Корпуса жандармов подполковника Кушинникова.

По предписанию пятигорского коменданта и окружного начальника господина полковника и кавалера Ильяшенкова от 16-го сего июля № 1351 производится нами исследование о произшедшей 15-го числа дуэли, на которой Вы убили из пистолета Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова.

Покорнейше просим, ваше высокоблагородие, уведомить нас, на сем же.

Указ об отставке и все документы о Вашей службе, равно и патенты на чины, не оставьте препроводить к нам для приобщения оных к производимому делу,

плац-майор подполковник Унтилов

квартальный кадзиратель Марушевский

исправляющий должность окружного стряпчего Ольшанскй.

Корпуса жандармов подполковник Кушинников.

Мне еще не высланы из полка указ об отставке и прочие документы о моей службе [по прибытии моем на воды] я требовал из полка через посредничество коменданта и окружного начальника господина полковника и кавалера Ильяшенкова, но [до сих пор оные мне не высланы] еще их не получил. Патент же на производство мое в офицеры и грамоту на орден Св. Анны 3-й степени с бантом при сем имею честь препроводить.

Отставной майор Мартынов.

На сей запрос господ следователей имею честь объяснить, как было дело.

Первая редакция ответов Н. С. Мартынова

1. Действительно находились за секундантов у меня: корнет Глебов, а у поручика Лермонтова титулярный советник князь Васильчиков.

2. Условлено было между нами сойтись на место к 6V2 часам. – Я выехал немного ранее из своей квартиры верхом, – свои беговые дрожки дал Глебову. Он, Васильчиков и Лермонтов догнали меня уже по дороге. – Лермонтов был также верхом. – Кроме секундантов и нас двоих, никого не было на месте дуэли и никто решительно не знал об ней.

3. Мы стрелялись по левой стороне горы на дороге, ведущей в какую-то колонку, вблизи частого кустарника. – Был отмерен барьер в 15 шагов, и от него в каждую сторону еще по десяти. Мы стали по крайним точкам. – Условия дуэли были: 1-е. Каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру. – 2-е. Осечки должны были считаться за выстрелы. 3-е. После первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего на барьер. – 4-е. Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено по условию. – Я сделал первый выстрел с барьера.

4. Я и Лермонтов ехали верхом на назначенное место. – Васильчиков и Глебов на беговых дрожках. – Проводников у нас не было: лошадей мы сами привязали к кустарникам, а дрожки поставили в высокую траву по правой стороне дороги.

5. Для прислуги у меня находятся: камердинер мой Илья, повар Иван и казачок Ермошка (все трое крепостные).

6. С самого приезда своего в Пятигорск Лермонтов не пропускал ни одного случая, чтобы не сказать мне чего-нибудь неприятного. – Остроты, колкости, насмешки на мой счет – одним словом, все, чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести. – Я показывал ему, как мог, что не намерен [служить ему] быть для него мишенью для его ума, но он делал, как будто не замечает. – Во время его болезни, недели три тому назад, я говорил с ним об этом откровенно, просил его перестать […] и продолжал свои шутки [как я принимал его шутки] и хоть он не обещал мне ничего, отшучиваясь и, в свою очередь, предлагая мне смеяться над ним, но действительно перестал на несколько дней. – Потом опять взялся за прежнее. – На вечере у Верзилиных за два дня до дуэли он вывел меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явно, желая мне досадить. – Я решился положить этому конец. – При выходе от Верзилиных я удержал его за руку, чтобы он шел рядом со мной, остальные все были уже впереди. – Тут я сказал ему, что я прежде просил его [перестать] прекратить эти несносные для меня шутки, но что теперь я предупреждаю его, что если он еще раз вздумает избирать меня [пищей] предметом для свое[го] [ума], то я заставлю его перестать. – Он не давал мне кончить и [отвечал] повторял несколько раз сряду. – Вместо угроз я лучше советовал бы тебе приступить к делу. – Ты [не] знаешь что я никогда не отказываюсь от дуэлей. – А тон твоей проповеди мне, что [бы] я не говорил ему этим тоном, ему тон моей проповеди не нравится, что я не могу запретить ему говорить про меня то, что он хочет, и в довершенье сказал мне: «Вместо пустых угроз ты гораздо лучше бы сделал, если бы действовал. – Ты знаешь, что я никогда не отказыва[лся]юсь от дуэли, и теперь я к твоим услугам. – В это время мы подошли к его дому, я сказал ему, что в таком случае пришлю к нему своего секунданта, и возвратился к себе. – Раздеваясь, я сказал человеку, чтобы он попросил ко мне Глебова, когда он придет домой. Через четверть часа вошел ко мне в комнату Глебов. Я объяснил ему, в чем дело, просил его быть моим секундантом, и, по получении от него согласия, сказал ему, чтобы он на другой же день [пораньше] с рассветом отправился [с вызовом] к Лермонтову. – Глебов попробовал было меня уговаривать, но я решительно объявил ему, что он из слов самого же Лермонтова увидит, что, в сущности, не я вызываю, но меня вызывают, и что потому с моей стороны не может быть сделано ни одного шагу к примирению.

7. Тело убитого поручика Лермонтова неизвестно мне, в каком часу взято с места, – потому что [я уехал домой], простившись с ним, тотчас уехал домой, и уже несколько времени спустя послал своего человека Илью в помощь другим и велел ему также привезти мою черкесску.

Мне неизвестно, в какое время [взято с места] [повезено] [увезено] [поднято] взято тело убитого поручика Лермантова. – Простившись с ним, я тотчас же возвратился домой. Послал человека за своей черкесской, которая осталась на месте, чтобы явиться к коменданту, – об остальном же и до сих пор ничего не знаю.

8. Я первый вызвал его. – На другой день описанного мною происшествия Глебов и Васильчиков пришли ко мне и всеми силами старались меня уговорить, чтобы я взял назад свой вызыв. – Уверившись, что они все это говорят от себя, но что со стороны Лермонтова нет даже [признака] и тени сожаления о случившемся, я сказал им, что не могу этого сделать, – что [после этого] мне на другой же день [может быть] пришлось бы с ним [через платок стреляться] пойти на ножи.