Е. Сыченко - Практика Европейского суда по правам человека в области защиты трудовых прав граждан и права на социальное обеспечение

Полагаем, что данный метод проникновения практики Европейского суда по правам человека в национальную систему правоприменения может быть использован и в области защиты трудовых и иных социальных прав граждан.

В последние 10 лет Европейский суд по правам человека стал шире интерпретировать Конвенцию, рассматривая и удовлетворяя все чаще жалобы граждан, вызванные нарушением социальных прав. Эта тенденция критикуется многими исследователями. Ученые отмечают, что суд будет не в состоянии справиться с потоком жалоб, вызванным принятием судом решений о защите социальных прав[42]. Кроме того, расширение защиты прав человека от «гражданских прав» к «социальным правам» рассматривается как идеологическое предложение, которое должно следовать за укреплением защиты гражданских прав, а не предшествовать ему[43].

При этом Европейский суд еще в 1979 году в решении по делу Airey v. Ireland отметил, что «хотя Конвенция, по сути, устанавливает гражданские и политические права, многие из них имеют последствия экономического или социального характера. Поэтому Суд и Комиссия считают, что сам факт того, что толкование Конвенции может проникать в сферу социально-экономических прав, не должен быть решающим фактором против такого толкования; нет водонепроницаемого разделения между этой сферой и областью, покрываемой Конвенцией»[44]. Как отмечает профессор Caflisch около 100 рассмотренных ЕСПЧ дел показывают, что трудовые отношения также включаются в контекст Европейской конвенции[45].

Согласно сложившейся практике толкования Конвенции на Государство возлагается негативное обязательство не вмешиваться в осуществление гражданами данных прав, а также позитивное обязательство обеспечить эффективную их защиту. Государства свободны в выборе средств защиты, за ними признается широкая степень усмотрения в установлении конкретных механизмов и гарантий. Из сказанного выше следует, что ответственность государства за нарушение трудовых прав и прав в области социального обеспечения может наступить в двух случаях: когда государство нарушило некоторые трудовые права заявителя или права в области социального обеспечения (например, незаконное увольнение с государственной службы[46] или неправильный расчет пенсии[47]) или в случае необеспечения должной защиты данных прав (например, отсутствие судебной системы, которая бы обеспечила реальную и эффективную защиту профсоюзов от дискриминации[48]).

Дела о нарушении трудовых прав и прав в области социального обеспечения рассматриваются Европейским судом, как правило, в рамках нарушений следующих статей конвенции: ст. 4, запрещающей принудительный труд и рабство, ст. 8, провозглашающей право на уважение частной жизни, ст. 9, закрепляющей право на свободу мысли и вероисповедания, ст. 11, посвященной свободе ассоциаций, ст. 14, запрещающей дискриминацию в области реализации прав, закрепленных конвенцией, а также ст. 1 Протокола 1, посвященной защите собственности.

В немногих делах, связанных с трудовыми отношениями, суд помимо конвенции обращался к другим международным конвенциям, в частности Европейской Социальной Хартии и конвенциям МОТ. Как отметил ЕСПЧ в решении по делу CUDAK v. LITHUANIA: «Европейская Конвенция не может быть истолкована в вакууме. Поэтому Суд, учитывая особый характер Конвенции как соглашения о правах человека, должен учитывать соответствующие нормы международного права»[49]. В деле Demir and Baykara v. Turkey[50] Суд аргументировал свое решение ссылками на статьи Европейской социальной хартии, которые не были признаны государством-ответчиком обязательными. Суд аргументировал свою позицию следующим образом: «При определении значения терминов и понятий в тексте Конвенции Суд имеет право и обязан учитывать и другие элементы международного права, чем Конвенция, их интерпретацию компетентными органами и практику европейских государств, отражающую их общие взгляды. Консенсус, вытекающий из специализированных международных актов и практики государств – участников Конвенции, может составлять приемлемое основание для Суда при толковании положений Конвенции в ходе рассмотрения конкретных дел»[51].

Полагаем, что обращение ЕСПЧ к иным, помимо Европейской конвенции, международным актам, имеет огромное значение именно в области трудового права. Обращение Суда к Европейской социальной хартии в сочетании с очевидной тенденцией все более широкого подхода к защите социальных прав позволяет рассчитывать на то, что трудовые споры вскоре займут прочное место в практике ЕСПЧ.

Для более стройного изложения позиций Европейского суда по правам, вытекающим из трудовых отношений и отношений социального обеспечения, распределим рассмотренные дела по некоторым институтам трудового права, выделив особо подход суда к вопросу о дискриминации. В заключение рассмотрим дела, связанные с реализаций прав в области социального обеспечения.

Запрет обязательного труда прямо закреплен в п. 2 ст. 4 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Конвенция не определяет понятие обязательного труда, но в п. 3 Конвенции перечисляются те виды работ, которые им не охватываются, в частности, не считаются обязательным трудом работа, которую обычно должно выполнять лицо, находящееся в заключении или условно освобожденное от такого заключения; служба военного характера, альтернативная гражданская служба; служба, обязательная в случае чрезвычайного положения или бедствия, угрожающего жизни или благополучию населения, а также работа, являющаяся частью обычных гражданских обязанностей.

В практике Европейского суда данный список был несколько пополнен. При признании неприемлемой жалобы заявителя по делу Schuitemaker v. The Netherlands[52], Суд выразил правовую позицию о том, что необходимость согласия на любую подходящую работу, как условие получения в дальнейшем пособия по безработице, не составляет нарушения Государством ст. 4 Европейской Конвенции. Заявление было признано судом неприемлемым, как необоснованное, поскольку государства свободны устанавливать условия, при которых лица имеют права на получение пособий. Условие выполнения любой подходящей работы направлено на удостоверение в том, что лицо готово работать, и не составляет нарушения ст. 4 Конвенции.

При необходимости определить понятие принудительного труда Европейский суд, как правило, ссылается на Конвенцию МОТ № 29[53] от 28 июня 1930 года относительно принудительного или обязательного труда[54], согласно которой «принудительный или обязательный труд» означает всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг. Для более четкого определения видов деятельности, относящихся к понятию принудительного и обязательного труда Европейский суд обращается к нормам ст. 2 Конвенции МОТ № 105, согласно которой установлены следующие его формы: a) средство политического воздействия или воспитания или в качестве меры наказания за наличие или за выражение политических взглядов или убеждений, противоположных установленной политической, социальной или экономической системе; b) метод мобилизации и использования рабочей силы для нужд экономического развития; c) средство поддержания трудовой дисциплины; d) средство наказания за участие в забастовках; e) мера дискриминации по признакам расовой, социальной и национальной принадлежности или вероисповедания[55].

Рассмотрим дела о признании принудительного труда не противоречащим Конвенции на основании п. 2 ст. 4. В деле X. and Y. v. Federal Republic of Germany[56] Суд, рассмотрев заявление одного из заявителей о том, что его работа в качестве назначенного государством адвоката без получения аванса, является принудительным трудом, установил, что неоплачиваемая адвокатская деятельность сама по себе не входит в установленный МОТ список запрещенных обязательных или принудительных работ. Отсутствие предварительной оплаты не может быть решающим в определении принудительности труда, поскольку Государство вольно самостоятельно устанавливать особенности оплаты государственных защитников. Европейский суд также сослался на норму ст. 6 Конвенции о праве на бесплатную юридическую помощь и, истолковав ее в соединении со ст. 4 Конвенции, сделал довольно сомнительный вывод о том, что обязанность оказывать юридическую помощь по назначению государства установленная для адвокатов, получающих разумное вознаграждение, не может рассматриваться как принудительный или обязательный труд в смысле ст. 4 Конвенции[57].