Борис Унбегаун - Русские фамилии

Точно так же в двух кодах могли, по-видимому, читаться и христианские имена, ср. Якоун (которое можно было бы рассматривать как производное от Иаков, Яков) — Hakon, Африкан — Afreki (Браун Ф. А. Фриад и Шимон, сыновья варяжского князя Африкана. — Известия Отделения русск. языка и словесности имп. Академии Наук. Т. 7. вып. 1, СПб., 1902, с. 359—365; Pritsak O. The Origin of Rus’. Vol. 1. Cambridge, Mass., 1981, c. 416—418).

Скандинавские источники сохранили свидетельство о том, что русские князья по-прежнему могли иметь скандинавские имена, функционировавшие, вероятно, не как крестильные или, может быть, употреблявшиеся только в общении со скандинавами. Так, сын Ярослава Мудрого (вероятно, Изяслав, ср. Pritsak O. Op. cit., с. 403) по «Саге об Олафе святом» имел имя Holti, не имеющее соответствия в древнерусском, при том, что его братья — Valdamarr и Vissivaldr — имеют имена с легко угадываемыми соответствиями (ср. Стурлусон С. Круг земной. М., 1980, с. 235).

Наряду с церковнославянскими именами греческого, латинского и еврейского происхождения следует указать еще на имена германского (Олег, Глеб, Ольга; в некоторых древнерусских молитвах, вероятно, западнославянского происхождения встречались еще Канут, Олаф, Ботулф (ср. Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. Русские молитвы с упоминанием западных святых. — Сборник Отд. русск. языка и словесности имп. Академии Наук, XXXVIII, №3, СПб., 1910)), тюркского (Борис, Боян) и собственно славянского происхождения (точнее, южнославянского, т. е. имеющие черты южнославянской морфонологии, типа неполногласия в имени Владимир).

Наблюдаются случаи, когда «мирское» имя предшествует крестильному, ср. Чернава Мавра, Упрям Иван (Веселовский С. Б. Ономастикон. М., 1974, с. 351, 332).

Следует отметить, что когда при крещении давалось то или иное имя, то подразумевалось, что святой — носитель этого имени становится покровителем крещаемого. К этому святому полагалось обратиться священнику в молитве, завершающей чин крещения. Стало быть, наречение при крещении именами Яросла́в, Мстисла́в, Ростисла́в, Святосла́в, Оле́г должно свидетельствовать о наличии в месяцесловах соответствующих святых (надо сказать, что такие святые не обязательно могли почитаться на всей территории Древней Руси; были и так называемые «местночтимые» святые, культ которых ограничивался отдельными княжествами, городами и даже монастырями). Так, имени Мстислав соответствовал святой благоверный князь Мстислав Храбрый (в крещении Георгий, ум. в 1180 г.). В оказавшихся доступными месяцесловах (по-видимому, ими же располагал и Б. О. Унбегаун) имен Яросла́в и Святосла́в нет, но по вышеизложенным соображениям следует предполагать, что есть месяцесловы (хотя бы местного значения), где встречаются такие имена. Заметим попутно, что в сборнике «Богословские труды», вып. 28 (М., 1987) воспроизведена икона святого благоверного князя Ярослава Владимировича.

К числу названных Б. О. Унбегауном славянских (по национальности носителя, но не всегда по происхождению) имен святых следует добавить имена: Боя́н (мученик, князь Болгарский, ум. ок. 830 г.), Владисла́в (благоверный князь Сербский, ум. в 1239 г.), Гора́зд (равноапостольный, епископ Моравский, ученик св. Мефодия, просветителя славян, ум. ок. 886 г.), Изясла́в (благоверный князь, ум. в 1165 г.), Ку́кша (преподобный священномученик, монах Киево-Печерского монастыря, жил в XII в.), Яропо́лк (благоверный князь Ярополк Изяславич Владимиро-Волынский, в крещении Петр, ум. в 1086 г.).

Выражение «имя человеку могла дать только церковь» следует понимать в том смысле, что 1) наречение каноническим именем православного христианина являлось сакральным актом, соотнесенным с таинством крещения и обставленным вполне определенным ритуалом и 2) каноническое имя определялось по святцам. Новорожденный должен был получить имя того святого, который поминался в день рождения ребенка. Более архаическая практика, сохранившаяся у старообрядцев, состояла в том, что мальчикам давалось имя святого, поминавшегося на восьмой день после рождения ребенка, а девочкам давалось имя святой, чье поминание приходилось на восьмой день от рождения девочки при отсчете назад. Имя при этом в принципе не выбиралось, а устанавливалось, в частности, затем, чтобы имена всех святых были равноправны: «а по прихотямъ родителевымъ изъ иныхъ чиселъ имянъ не избирати бъ, дабы всѣхъ святых имена в презреніи не были б» (И. Посошков, Завещание отеческое). При этом установление имени воспринималось как нечто фатальное и потому имя преподобного могло означать счастье для новорожденного, а имя мученика — несчастье (Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе. — Уч. зап. Тартуского Гос. Университета. Вып. 284 (Труды по знаковым системам, вып. V). Тарту, 1971, с. 488, 489). Следует подчеркнуть, что такая практика установления имен, строго говоря, не была ни канонически обязательной, ни всеобщей. Скорее ее следует рассматривать как благочестивый обычай, который соблюдался более или менее строго только в низких и средних слоях общества. Указывая на 1905 г., Б. О. Унбегаун имеет в виду законодательство о веротерпимости, связанное с событиями 1905 г., не оказавшее, кстати сказать, практически никакого влияния на способ выбора и присвоения имен новорожденным.

О церемониях при наречении новорожденному мирского имени у русских действительно ничего неизвестно, но судя по тому, что получение ребенком по достижении трех или семи лет нового имени сопровождалось специальным обрядом, связанным, в частности, с первым пострижением волос (см. Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе, с. 489), можно заключить, что и наречение первого имени было обставлено каким-то ритуалом. Следы «охранительной» (профилактической) и апотропеической магии и, следовательно, определенных ритуальных действий можно, по мнению А. М. Селищева, усматривать в ряде самих мирских имен, таких, как Найден, Продан, Краден, Куплен, Ненаш, отражающих обрядовую имитацию находки, продажи, купли, т. е. подмены новорожденного (см. Селищев А. М. Указ. соч.)

Для всех трех случаев (1а, 1б, 2) «глубинным» инвариантом патронима являлся родительный падеж (имеющий значение ‘сын такого-то’). В древнерусском языке (а также русском изводе церковнославянского — по крайней мере до XVII в.) вместо формы родительного падежа (в притяжательном значении) употреблялась почти исключительно форма притяжательного прилагательного в соответствующем числе и роде. Эта форма могла замещать форму родительного падежа даже в парадигмах, приводившихся в некоторых грамматических сочинениях. Поэтому формы типа бра́тов, Петро́в, го́стев, Гринёв, се́стрин, Фоми́н, епи́скопль, Бори́ш, па́ныч, Андре́ич (притяжательный суффикс *‑itj; в формах на ‑ович/‑евич, ‑инич — два притяжательных суффикса), равно как и формы типа сми́рно́го, Слепо́го (а также Жива́го, Дурново́), слепы́х, Черны́х, в большем соответствии со структурой русского языка эпохи становления русских фамилий (а не современного русского) следует рассматривать как формы родительного падежа. Это утверждение легко подкрепляется типологическими параллелями типа англ. Jones, фр. Désenfants, нем. Marx, греч. Παπαϊωάννου, араб. ʼIbn ʻAlī (т. е. «сын Али») и т. д.

Речь идет о «Соборном уложении царя Алексея Михайловича» 1649 г.

Соотношение суффиксов отчеств ‑ович, ‑инич, с одной стороны и ‑ыч, ‑ич, — с другой, правильнее рассматривать не в диахроническом плане (т. е. в том смысле, что первые были замещены вторыми), а в синхроническом, т. е. как деривативные варианты. Иначе говоря, формы на ‑ыч, ‑ич не следует трактовать как усеченные (да еще благодаря «небрежному произношению»), а формы на ‑ович, ‑инич — как плеонастические. В женских отчествах суффикс ‑ин «удерживался» (т. е. был обязательным) тоже не всегда, ср. Фоми́нич / Фоми́ч — Фоми́нична, но Ники́тич (форма Ники́тович имеет вульгарный оттенок в русском, но нормальна для украинского и белорусского: Ива́н Ники́тович Кожеду́б) — Ники́тична. В ряде близких к патронимам слов в современном русском языке сохранился след полноценной производности суффиксов ‑ыч, ‑ич, ср. змей-горы́ныч, па́ныч, ба́рич, дрего́вич, ерофе́ич, кня́жич, криви́ч, пскови́ч, ради́мич, ро́дич, соо́тчич, соро́дич и др. в отличие от слов типа короле́вич, царе́вич, попо́вич.