Кирилл Кобрин - Текстообработка (Исполнено Брайеном ОНоланом, А.А и К.К.)

Кошмар начался с того, что «О водоплавающих», кажется, был последним романом, который полуслепой Джойс прочел без посторонней помощи. И, прочитав, похвалил. Похвалу эту О’Брайену любезно передавали разные люди, в том числе и Сэмюэл Беккет – еще одна жертва джойсовского гения. Кошмар этот оттиснут на любом современном издании «Водоплавающих» в виде рекламных цитат на обложке вроде: «Флэнн О’Брайен – лучший ирландский романист после Джойса». Чувствуете? «После Джойса»! Впрочем, следует заметить, что проклятие Джойса нависло над романом О’Брайена отнюдь не случайно. Автор сам напросился.

«О водоплавающих» – результат прочтения «Портрета художника в юности» и «Улисса» молодым одаренным писателем, не знающим пока, о чем и как ему надо писать. Не следует забывать, что эти сочинения Джойса в Ирландии 30-х годов воспринимались почти как новинки – их издали относительно недавно, а «Улисс» был вообще запрещен, и его привозили контрабандой с континента. Один из приятелей О’Нолана вспоминал в 40-е годы, что прочел «Улисса» в обратном порядке: гигантский роман был издан в двух томах и ему сначала попался в руки второй том[17]. Впрочем, сам О’Нолан основательно познакомился с сочинениями Джойса, еще учась в университете. А познакомившись, принялся за собственный роман. Главный герой «Водоплавающих» – пародия на главного героя «Портрета художника в юности» Стивена Дедала; он тоже, в своем роде, «художник»[18], только нет в нем ни ультраромантических порывов, ни дедаловских взлетов и падений, ни воспаленного католицизма и проклятий в адрес церкви, ни терзаний больной совести и иезуитского анализа этих самых терзаний. Герой О’Брайена равнодушен к самой мучительной теме Стивена Дедала – Ирландии; более того, у него нет даже имени – не только такого, как у джойсовского героя, красноречиво говорящего об отщепенстве и творчестве, нет, у него вообще нет никакого имени. Стивен Дедал – юный поэт, покидающий родину из любви к ней, – следует собственному же афоризму: «Путь в Тару лежит через Холихэд»[19]. Его жизнь до бегства из Ирландии становится, в конце концов, романом; жизнь художника становится книгой. О’Брайен высмеял этот простоватый романтический трюк. Его безымянный герой старается вообще не покидать собственной спальни, где он обычно возлежит на кровати и либо предается приятнейшему ничегонеделанию, либо составляет – да-да, именно «составляет» – свой роман. В этом романе нет ровным счетом никакого «содержания» в традиционном смысле этого слова; его содержание есть сам процесс написания романа и крайняя озабоченность формальной стороной дела. В сущности, «Водоплавающие» представляют собой смесь заметок героя-автора, повествующих о его редких походах в университет, равнодушных стычках с дядей-опекуном и довольно дурацких беседах с друзьями за пинтой портера, с целым рядом параллельно развивающихся абсурдных повествований, пародирующих разные жанры ирландской и англоязычной литературы: от древних саг до ковбойских романов. Постепенно все эти столь разные повествования переплетаются, и складывается даже некий сюжет, точнее – два сюжета. В одном герой завершает книгу, заканчивает, несмотря на непреодолимую лень, университет и мирится с дядей. В другом сюжете – более населенном и оживленном – персонажи всех остальных параллельных повествований собираются вместе, чтобы устроить суд над посредником между героем-автором и ими самими. Посредник – романист Треллис, неустанный лежебока, плагиатор и ничтожество – придуман для того, чтобы сочинять (или перелицовывать) все эти истории про безумного короля Суини, легендарного вождя Финна Мак Кула, злого духа Пуку Фергуса Мак Феллими, ковбоев, которые пасут скот почему-то в дублинских пригородах, некоего Ферриски, который появился на свет сразу в двадцатипятилетнем возрасте, с прокуренными зубами и даже с пломбами в этих зубах[20], и многих других. Кстати говоря, вот этот-то суд персонажей над автором и сделал «О водоплавающих» столь удобным примером для разного рода постструктуралистских теоретических построений. Начиная с 60-х годов прошлого века О’Брайена стали называть чуть ли не «первым постмодернистом»[21], помещать его имя в достославный перечень писателей, предсказавших знаменитую «смерть автора», которую лет тридцать назад с воодушевлением констатировали французские гуру с фамилиями Барт и Фуко.

Между тем, если безымянный герой «Водоплавающих» – пародия на Стивена Дедала, то формальное изобретение, сделанное О’Брайеном в первом его романе, развивает и доводит до абсурда открытия, сделанные Джойсом в «Улиссе». В 14 эпизоде «Улисса» («Быки солнца») Джойс пародирует с дюжину различных авторских стилей – от Тацита и средневековых хроник до кардинала Ньюмена. О’Брайен идет дальше – он составляет свой роман из жанровых стилизаций, сводя их в конце в издевательскую коду, отрицающую романтическую идею «авторства» вообще. Джойс перебирает и перетасовывает корпус литературы, пытаясь «оживить» его, высечь из него искру чувства, страсти, смысла. О’Брайен исключает возможность всякого смысла вообще, его занимает механическое сочетание способов письма: чем нелепее получается результат, тем больший (вполне в духе русских обериутов) предполагается художественный эффект. Получается, что, демонстрируя бессмысленность литературы, он обессмысливает и подвиг великого модерниста Джойса, затеявшего «литературную революцию». Джойс высмеян, преодолен, повержен – таков итог первого романа О’Брайена. Никто из прочитавших роман и похваливших его этого не заметил: ни сам Джойс, ни Беккет, ни Грэм Грин. Ошибка современников искалечила дальнейшую литературную карьеру О’Брайена.

За 15 лет, прошедшие с момента издания «Водоплавающих» до памятного юбилея «Блумсдэя», Флэнн О’Брайен написал удивительный роман «Третий полицейский», но не смог найти на него издателя; Брайен О’Нолан успел сделать недурную служебную карьеру, стать алкоголиком, жениться и быть уволенным; наконец, в эти годы появилась и третья ипостась нашего героя – Майлз на Гапалинь[22], язвительный двуязычный колумнист, издавший, к тому же, уморительный и страшный роман, название которого тоже довольно сложно перевести на русский: то ли «Пустой рот», то ли, как это остроумно сделала русская переводчица Анна Коростелева, «Поющие Лазаря». В основном это были 15 лет неудач: со службы уволили, один роман не издали, другой толком не прочли, ибо написан он был по-ирландски, а кто читает на этом языке? Хуже того, его считали неудачником; и не только считали, а фактически публично назвали таковым.

В 1947 году в дублинском журнале «Белл» появилась статья, которая, несмотря на то, что называлась «Майлз на Гапалинь», была посвящена прежде всего Флэнну О’Брайену. Автор статьи Томас Вудс укрылся под своим обычным литературным псевдонимом «Томас Хоган»; как и О’Нолан, Вудс был государственным чиновником, алкоголиком, обожал псевдонимы, как и Майлз, он был фельетонистом, к тому же – как и О’Брайен – недоволен своей литературной карьерой. В этой статье он попытался переадресовать собственное недовольство другому. Текст написан в самых пошлых традициях провинциальной литературной критики, вроде нынешней российской; автор снисходительно рассказывает историю о том, как подававший некогда большие надежды последователь Джойса надежд этих не оправдал.

Можно себе представить, что испытывал О’Нолан, читая, кажется, единственную в ирландской прессе статью, посвященную его литературным двойникам, да и себе самому. Все, что он писал после «Водоплавающих», не имело ни малейшего отношения к Джойсу, кроме общего языка, да и то один роман и множество фельетонов были сочинены на ирландском, которого, кстати говоря, автор «Дублинцев» не знал. Трудно вообще было найти больших антиподов Джойса-человека и Джойса-писателя, нежели О’Нолан, О’Брайен и Майлз. О’Нолан вырос в уважаемой чиновничьей семье, где говорили исключительно по-ирландски; английской он выучил потом – листая комиксы про полицейских, которые доставал в газетном киоске своего дяди[23]. Напомню, что отец Джойса – пьяница и музыкант-любитель – промотал все состояние, оставив огромную семью без средств к существованию. Итак, он пел, отец Джойса, в то время как отец О’Нолана – молчал. Он молчал все время, по крайней мере, вне службы, оттого дома у О’Ноланов всегда царила тишина. Чувственный Джойс довольно рано женился по любви и молодым покинул Ирландию, как потом оказалось, навсегда. Он вел жизнь бедного эмигранта, переезжая из Триеста в Париж, из Парижа в Цюрих. Он не любил и не умел зарабатывать, предпочитая годами находиться на содержании родных и знакомых. В конце концов, он при жизни стал живым классиком и объектом интернационального поклонения. О’Нолан, напротив, выйдя из университета, сознательно выбрал карьеру госслужащего, после смерти отца содержал семью, в том числе – брата Кьюрана, который считался в семье настоящим «художником», в духе Стивена Дедала. Во второй половине тридцатых Кьюран целыми днями сидел дома и писал на ирландском детективный роман, так никогда и не изданный, в то время как его брат Брайен таскался на службу, урывками сочиняя «Водоплавающих». О’Нолан был истинным дублинцем, крайне редко, практически никогда, не покидавшим свой город. К тому же, он был убежденным холостяком, кажется, совершенно равнодушным к сексуальной жизни. Он, правда, женился лет сорока на своей сослуживице, но сделал это, вероятно, потому, что на ирландской государственной службе женатые чиновники имели разнообразные финансовые преимущества. По крайней мере, незадолго до женитьбы О’Нолан направил начальству меморандум о несправедливости подобного отношения к холостым госслужащим. Никакой полноженственной Норы-Молли, никакой вечноюной Анны-Ливии-Плюрабель, никаких эротических писем, которые через 65 лет после смерти продают на аукционах за четверть миллиона долларов. Холодный дом, уютный паб через дорогу и пишущая машинка. Увы, Брайена О’Нолана приняли за совсем другого человека и писателя. Произошла фатальная ошибка, которую он пытался исправить, но не смог.