Борис Унбегаун - Русские фамилии

Количество некняжеских фамилий, образованных от названий родовых владений, например, Дубе́нский, Неле́динкий, Заболо́цкий, всегда было незначительным и подобно княжеским фамилиям постоянно уменьшается.

Редкость русских фамилий на ‑ский можно объяснить системой землевладения на Московской Руси. Наследственных владений (вотчин) было мало. Огромные территории занимали так называемые поместья, управлявшиеся помещиками. Поместье давалось царем в награду за службу, военную или гражданскую. После смерти владельца оно отходило в казну и в дальнейшем могло быть передано новому владельцу. Размеры поместья не были твердо установлены, и при переходе к новому владельцу оно могло увеличиваться или уменьшаться в зависимости от разных обстоятельств. Частая смена землевладельцев мешала созданию фамилий, основанных на названии поместья. К середине XVII в., когда поместья стали наследоваться и были приравнены к вотчине, русский помещик стал дворянином в полном смысле этого слова. Однако к тому времени представители нового дворянства уже обладали постоянными фамилиями, большей частью в обычной патронимической форме. Это также объясняет, почему русские фамилии не содержат формальных указаний на знатность, таких, например, как частица de во французском и von в немецком.

Совсем иная ситуация сложилась в Польше, где издавна дворяне владели имениями, передаваемыми по наследству. Этим объясняется распространенность польских топонимических фамилий на ‑ski. Престижность таких фамилий привела к частому использованию суффикса ‑ski буржуазией, в результате чего значительно возросло число фамилий этого типа, которые стали считать преимущественно польскими.

Исконно русские фамилии на ‑ский позднее слились и практически были поглощены аналогичными польскими, украинскими и белорусскими фамилиями, такими как Борко́вский, Чайко́вский, Ковале́вский, Лози́нский, Томаше́вский. Все эти фамилии имеют ударения на предпоследнем слоге по польскому образцу, и эта особенность обычно, но не всегда, отличает их от исконно русских. (Об этих фамилиях см. в главах X, XI, XII).

Другую группу фамилий на ‑ский составляют искусственные фамилии русского духовенства типа Цевни́цкий, Преображе́нский, Спера́нский (см. главу IX).

Лишь в исключительно редких случаях фамилии на ‑ский объединялись с преобладающим типом на ‑ов путем замены их окончания на ‑сков (см. с. 18, 107).

Все русские фамилии на ‑ов/‑ев в этимологическом смысле являются патронимическими фамилиями, то есть они образуются от имени отца. Это верно и для большинства фамилий на ‑ин. Однако среди последних есть небольшая группа фамилий, производных от женских имен. Они могут быть определены как метронимические фамилии.

В редких случаях матронимы могли выполнять ту же функцию, что и патронимы, — функцию идентификации личности. Чаще всего они обозначали ребенка, рожденного вне брака, — на то, по-видимому, указывает один из древнейших примеров: Олег Настасьич (1187) был сыном князя Ярослава Галицкого и его возлюбленной Настасьи (= Анастасии). Трехэлементные метронимические имена обнаружены в конце XV в.: Се́нка Гри́дин сын Ната́льин (1495), Григо́рей Ильи́н сын До́мнин (1617). Эти матронимы на ‑ин позднее превратились в фамилии точно таким же путем, как соответствующие патронимы. Существует по крайней мере одна старая и хорошо известная метронимическая фамилия графа Апраксина произошла от Апра́кса < Опра́кса < Евпра́ксия < греч. Εὐπραξία.

Метронимические фамилии обычно образовывались от женских крестильных имен, как в приведенных выше примерах. Но они могли также происходить от названий профессий, ср. Пря́хин (пря́ха) или от названия местности, ср. Горожа́нкин (горожа́нка). Имеются даже немногочисленные фамилии, образованные от прозвищ типа Ба́бушкин (ба́бушка) или Княжни́н (княжна́). Но следует иметь в виду, что женские прозвища могли также происходить от мужских.

Существует другой тип метронимических фамилий, которые, будучи производными от женских имен, тем не менее связаны с именами мужчин, то есть когда женщина определяется как чья-то жена. От имени мужа — христианского или обиходного (прозвища) — часто образовывалось имя жены с помощью суффикса ‑иха. Жены мужчин, которых звали Бори́с, Семён (Симон){12}, Козёл или Чугу́н, были известны как Бори́сиха, Семёниха, Козели́ха и Чугуни́ха. От них образовывались Бори́сихин, Семёнихин, Козели́хин и Чугуни́хин. Такие фамилии можно определить как андрометронимические. Они известны с XVI в., об их относительно позднем происхождении говорит окончание ‑ихин без ожидаемой палатализации х>ш перед и. Существуют также андрометронимические фамилии на ‑ишин, но они украинского происхождения, ср. Остапи́шин (от Остапи́ха < Оста́п < Евста́фий), Юрчи́шин (от Юрчи́ха < Юрко́ < Ю́рий) и т. п.

В исключительных случаях метронимические фамилии могут оканчиваться на ‑ов/‑ев, а именно: (а) когда ‑ов добавляется к матронимам на ‑ин: Катери́нинов; это пример общего распространения окончания ‑ов у фамилий на ‑ин (см. с. 16); (б) когда окончание ‑ев добавлялось к изолированным «мужским матронимам» на ‑ич: Татья́ничев.

Метронимические фамилии рассматриваются в конце глав IV, V, VI и VIII.

История русских фамилий может быть прослежена только для дворянства, поскольку только об этом классе свидетельствуют документы, созданные до XVIII в. Специалисты по русской генеалогии проделали значительную работу по собиранию, сопоставлению и анализу имен в древнерусских текстах и установлению фамильных родословных. Следует, конечно, заметить, что они были историками, не филологами. Результаты этих исследований теперь проверены, объединены и описаны в замечательной книге Н. Ф. Иконникова «Русская аристократия» («La Noblesse de Russie», Paris, 1958—1966).

Работа специалистов по генеалогии облегчается существованием в Русском государстве в XV—XVII вв. местничества (от слова место) — любопытной системы феодальной иерархии. Этот термин может быть переведен как ‘право старшинства’. Положение, которое занимал московский боярин на службе, зависело не от его способностей, происхождения или богатства, а исключительно от послужного списка его предков и родственников. Этот документ давал им право занимать должность, которая соответствовала положению, занимаемому его предками, братьями, дядьями и т. д. Он имел право, например, отказаться служить под началом представителя другой семьи, двоюродный дядя которого занимал положение на том же уровне, что и его собственный двоюродный дядя. Чтобы пользоваться этим правом, боярину нужно было знать точную генеалогию и послужной список своих предков, по меньшей мере до четвертого или пятого колена. Поэтому генеалогические сведения и послужные списки тщательно сохранялись в каждой семье.

Около 1555 г. на основе частных генеалогий была составлена официальная генеалогическая запись русского боярства, известная как «Государев родословец». В оригинале эта книга не сохранилась.

Нетрудно представить себе, сколько злоупотреблений, споров и нелепых распрей порождала система местничества. По этой причине земский собор в 1682 г. решил, наконец, упразднить местничество. Родословные предписывалось уничтожить, но по счастливой случайности этого не произошло.

В качестве уступки боярству было разрешено составить собственные генеалогии и представить их в специальное учреждение — разрядный приказ, где после необходимой проверки они официально регистрировались. Генеалогии использовались для уточнения дат и внесения поправок в «Государев родословец». Новое описание было составлено в 1685 г., но опубликовано только через столетие Н. И. Новиковым под названием «Бархатная книга» (данным по переплету книги). Дворяне всегда гордились тем, что их генеалогия внесена в «Бархатную книгу», хотя многие известные и знатные семьи, воспротивившиеся царскому указу 1682 г., были исключены из нее.