Людмила Зубова - Языки современной поэзии

Строчков, 2004: 342–343.

Александр Левин (1957 г.р.) живет в Москве. Поэт, музыкант, журналист, редактор. По образованию инженер-электроник, специалист по компьютерным технологиям (автор многочисленных изданий книг «Самоучитель работы на компьютере», «Самоучитель полезных программ» и др.). Основные поэтические книги: Левин, 1995-а; Левин, 2001; Левин, 2007. Сборник стихов, совместный с В. Строчковым: Левин, Строчков, 2003. Большинство стихотворений из этих книг являются и песнями, некоторые из них изданы на аудиокассетах и компакт-дисках в исполнении автора: Левин, 1997; Левин, 1999; Левин, 2004; Левин, 2006-б.

О философии трансформаций см.: Каган, 2001: 52–67.

Левин, 2007: 104.

Ср. также в цикле В. Хлебникова «Птичка в клетке»: И я свирел в свою свирель, / И мир хотел в свою хотель (Хлебников, 1986: 41); Там, где жили свиристели, / Где качались тихо ели / Пролетели, улетели / Стая легких времирей (Хлебников, 1986: 42).

Левин, 2007: 166.

Группа «Анонс», 2007.

Другие примеры перемены грамматического рода в стихах Левина см.: Зубова, 2000: 262, 265–266, 271–273, 275–277, 290–293, 296–297.

Левин, 2007: 149–150.

Дополнительной причиной изменения могла быть и аналогия слов из той же лексико-семантической группы: зима, весна, осень. Ср. с франц. été ‘лето’, изменившим женский род на мужской под влиянием других названий сезонов (Пауль, 1960: 318; Есперсен, 1958: 266).

Комментарий А. Левина в письме к Л. В. Зубовой: «Ну, прагматический смысл тут вполне даже имеется. Стихотворение написано в начале 90-х, тогда дефицит продуктов еще не кончился, в одном магазине купить разом все нужные продукты было невозможно, приходилось обходить по три, по пять. Вот и выходило, что таскаешь туда-сюда пустую сумку, как будто это и было абсурдной целью похода».

Комментарий А. Левина: «Это традиционное неразличение горожанином разных птиц — ворона и вороны. Поскольку вороны у нас не живут, а ворон полно, то всякий городской ребенок, а также многий взрослый полагает, что это одно и то же. Так что с бытовой точки зрения вполне логично крупного, толстого самца серой вороны называть вороном» (в письме к Л. Зубовой).

Ср. строки: Когда Психея-жизнь спускается к теням / В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной, — / Слепая ласточка бросается к ногам / С стигийской нежностью и веткою зеленой («Когда Психея-жизнь спускается к теням…» — Мандельштам, 1995: 152); Я слово позабыл, что я хотел сказать. / Слепая ласточка в чертог теней вернется («Я слово позабыл, что я хотел сказать…» — Мандельштам, 1995: 152).

Мандельштамовский подтекст можно видеть и в сочетании асфоделевого мёда: стихи Мандельштама Еще далёко асфоделей Прозрачно-серая весна… (Мандельштам, 1995: 140) — тоже о неузнаваемом приближении смерти. «Асфодели (сем. лилий) — в Греции цветы траура: на асфоделевых лугах в Аиде, по греч. мифам, находят приют души умерших» (Мец, 1995: 548).

В русском литературном языке слово грибоед имеет значение ‘жук, живущий в грибах и гнилой древесине и питающийся главным образом грибницей’ (Словарь, 1992: 335). Это значение известно далеко не всем носителям языка, о чем свидетельствует его отсутствие в словарях Ожегова и Шведовой, в словаре Ушакова и даже в словаре Даля. Интернет дает словарную ссылку только на Большую советскую энциклопедию. Однако в литературе это слово встречается, например, в таком тексте: «В старых грибах между трубчатым слоем и мясом шляпки всегда проделаны какие-то черные норки, овальные, вытянутые в ширину. Мне ни разу не удалось видеть в грибе самих грибоедов» (Солоухин, 2002: 55). Прозрачная внутренняя форма слова делает его потенциально возможным для обозначения любых существ, которые едят грибы, в том числе и для людей — любителей грибов.

Левин, 2007: 114–116. Все графические выделения мои — Л.З.

Такое же промежуточное положение грибов отмечают и биологи: «Долгое время грибы относили к растениям, с которыми грибы сближает способность к неограниченному росту, наличие клеточной стенки и неспособность к передвижению. Из-за отсутствия хлорофилла грибы лишены присущей растениям способности к фотосинтезу и обладают характерным для животных гетеротрофным типом питания. Кроме того, грибы не способны к фагоцитозу, подобно животным, но они поглощают необходимые вещества через всю поверхность тела (адсорбированное питание), для чего у них имеется очень большая внешняя поверхность, что не характерно для животных. К признакам животных относятся, помимо гетеротрофности, отсутствие пластид, отложение гликогена в качестве запасающего вещества и наличие в клеточной стенке хитина (при отсутствии последнего у растений)» (Грибы, 2009).

Подробное изложение мифологии, связанной с грибами, см: Топоров, 1987: 335–336.

В. Б. Крысько, не соглашаясь трактовать сочетания типа нашел боровика в рамках категории одушевленности, сближает такое формоупотребление с употреблением существительных в архаических книжных сочетаниях (победити страха) и разговорных (дать тумака). Согласно его теории, синонимия родительного и винительного падежей предшествовала развитию категории одушевленности (Крысько, 1994: 186). В. Б. Крысько пишет о том, что на вторичный процесс воздействия повлияло поэтическое олицетворение, однако отказывается «признать удовлетворительным» традиционный аргумент: «грибы народным чутьем отнесены к разряду живых существ» (Крысько, 1994: 186–187). Я. И. Гин, в результате подробного исследования связи грамматической одушевленности с олицетворением, пришел к такому выводу: «Совершенно ясно, что никаких формальных преград для грамматического одушевления быть не может — причина в организации плана содержания данной категории» (Гин, 2006: 50).

При устном исполнении текста различие между словами маховик и моховик и далее груздь — грусть совсем устраняется.

А. Левин в письме Л. Зубовой уточнил: «Я все же имел в виду главным образом, что гриб-маховик не бежит, а вращается. А значит, грибоед должен сначала раскрутиться до скорости гриба (чтобы относительная скорость стала нулевой), так сказать, воссоединиться с грибом и потом его съесть, сидя на нем».

Сборник начинается стихотворением «Мы со Строчком». Начало стихотворения: Мы со Строчком два сапога парни: / один 40-го размера, другой 43-го. / Мы со Строчком одной комплекции: / один крупный мужчина, другой видный. / Мы со Строчком одинаково бородаты: / один совсем лысый, другой не совсем. / Мы со Строчком одного роду-племени: / один совсем еврей, другой не совсем. / Мы со Строчком говорим на одном языке: / один на своем и другой на своем (Левин, Строчков, 2003: 4–5).

Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. «Откуда вы?» — спросил я их. — «Из Тегерана». — «Что вы везете?» — «Грибоеда». — Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис («Путешествие в Арзрум» — Пушкин, 1978–б: 451). Слово графически выделено А. С. Пушкиным.

Ср.: «…одушевленные и неодушевленные субстантивы обозначают не объективно живые или неживые предметы, а предметы, осмысливающиеся как живые или неживые. Кроме того, между членами оппозиции „мыслимый как живой — мыслимый как неживой“ существует ряд промежуточных образований, совмещающих признаки живого и неживого, наличие которых обусловлено ассоциативными механизмами мышления» (Нарушевич, 1996: 4).

Левин, 2007: 44–45.

Левин, 2007: 204. Стихотворение заканчивается, возможно, перекличкой с Маяковским: Шел я верхом, шел я низом, / строил мост в социализм. / Не достроил / и устал / и уселся / у моста. / Травка выросла / у моста, / по мосту / идут / овечки, / Мы желаем — / очень просто! — / отдохнуть / у этой речки («Клоп» — Маяковский, 1958: 234).

Левин, 2007: 265.