Марк Блиев - Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений

Важным политическим событием, подтвердившим высокий уровень политической консолидации народа Южной Осетии, являлся референдум, проведенный «по вопросу о независимости Республики Южная Осетия и ее воссоединении с Россией». Он состоялся 19 января 1992 года. Как и ожидалось, референдум показал решительную ориентированность народа на политическую и территориальную независимость от Грузии, его стремление быть в составе российской государственности: 99% из внесенных в списки для голосования высказались «за независимость Республики Южная Осетия и за ее воссоединение с Россией». Всего в голосовании приняло участие более пятидесяти пяти тысяч граждан, т. е. большинство населения республики, не голосовали только беженцы, поселившиеся в отдаленных от Южной Осетии местах Российской Федерации. Вслед за референдумом Верховный Совет Республики Южная Осетия обратился к VI съезду народных депутатов Российской Федерации «с настоятельной просьбой рассмотреть вопрос Южной Осетии и разрешить его в соответствии с итогами референдума Республики Южная Осетия от 19 января 1992 года». В «Обращении» к съезду Южная Осетия требовала: восстановления «югоосетинскому народу российского подданства, принятого Осетией в 1774 году и насильственно прерванного в результате переворота в 1917 году», осуществленного Грузией; распространения суверенитета Российского государства на территорию Южной Осетии и возвращения российского гражданства жителям Южной Осетии, состоявшим в гражданстве СССР. Справедливые во всех отношениях – правовом и историческом – требования Южной Осетии не получили должного внимания со стороны депутатов VI съезда. Во многом это объяснялось распадом СССР, в условиях которого Грузия обрела государственную независимость, и любое решение VI съезда депутатов России могло бы вызвать лишь новые осложнения. Сказывалась и надежда депутатов и нового руководства России на то, что Грузия останется дружественной страной, поэтому они не желали ей противостоять. В России, как и в Северной Осетии, не воспринимали всерьез грузинский фашизм, считая его обычным национализмом. Положение Южной Осетии осложнялось тем, что на смену Звиаду Гамсахурдия в Грузии к власти пришел Э. Шеварднадзе, с которым связывали существенные политические перемены в грузинском обществе. Рассчитывая на это, Москва не торопила события и, в сущности, безответственно смотрела на то, как в Южной Осетии продолжается геноцид. Что же до Шеварднадзе, то стоило учесть, что, действуя в условиях больного неонацизмом грузинского общества, из которого он был выходцем, он не мог сколько-нибудь серьезно дистанцироваться от господствовавшей в Грузии идеологии. К тому же у Гамсахурдия, ничего, кроме нищеты, не принесшего, была все же собственная популярность, и, чтобы противостоять своему предшественнику, Шеварднадзе ужесточил вооруженный натиск на Южную Осетию, нимало не сомневаясь, что, в отличие от Гамсахурдия, он принесет Грузии желанную победу над Осетией. Подобная политическая перспектива казалась вполне реальной, поскольку накануне Шеварднадзе удалось добиться от командования Закавказского военного округа бывшей Советской Армии передачи вооружения и бронетехники воинским подразделениям Республики Грузии. С приходом к власти в Грузии Шеварднадзе обстановка для Южной Осетии изменилась к худшему еще по той причине, что имя нового главы Грузии, приложившего под лозунгом демократии немало усилий к развалу СССР, было популярно среди традиционных противников СССР. Естественно, из последних никто не мог допустить, что Шеварднадзе и Гамсахурдия – одного поля ягоды. Впрочем, в глубоком заблуждении по поводу Шеварднадзе находились не только за рубежом и в Москве, но и на Кавказе. В письме канцлеру ФРГ Гельмуту Колю представители Парламента горских народов Кавказа, жалуясь на грузинского лидера, наивно ссылались на одно из заявлений Шеварднадзе, в котором он говорил, что «праву народа на единство и на свободный выбор нет альтернативы». В свете этого демократического принципа Парламент горских народов требовал признания за осетинским народом права на объединение. Странно было, что от Шеварднадзе, для которого главным принципом в политике всегда оставалось лицемерие, требовали нравственных ценностей; для него еще недавно «Солнце восходило с Севера», то есть из России, а в изменившемся мире вектор восхода главного светила резко изменился, и Россия, в свое время создавшая Грузию, благодаря несомненно выдающемуся лицемеру становилась для грузин врагом номер один.

Между тем Южная Осетия не только упорно противостояла до зубов вооруженному противнику, но и политически грамотно действовала, отстаивая свое право на самоопределение. 10 мая 1992 года Верховный Совет Южной Осетии сделал «Заявление» в адрес Организации Объединенных Наций, международных правозащитных организаций, глав государств и правительств. Понятно, что обращения столь малой республики, какой является Южная Осетия, ничего конкретного не могли обещать. Но «Заявление», о котором идет речь, привлекает внимание своей аргументацией правовых оснований, на которых строилось образование югоосетинской государственности. Известно, что после распада СССР грузинская сторона, заявляя в политической полемике о своих правах на Южную Осетию, приводила два главных аргумента: осетины – поздние переселенцы на историческую территорию Грузии; право Республики Грузии на территориальную целостность. По поводу первого аргумента, являющегося «историческим» вымыслом, никто с осетинской стороны не высказывался – слишком очевидна была ложь. Что касается территориальной целостности Грузии, якобы нарушаемой Южной Осетией, то в Цхинвали считали, что «принцип территориальной целостности в отношении частей бывшего СССР не имеет под собой оснований, принятых в международном праве». В «Заявлении» Верховного Совета Республики Южная Осетия в ООН и международным организациям отмечалось, что с распадом СССР разрушены все правовые основания, относящиеся к принципам территориальной целостности. В условиях фактически стихийного распада СССР право на независимость и национальное самоопределение получили де-факто все политические образования, в свое время созданные на территории СССР по принципам национальных автономий. Грузия одной из первых вышла из состава СССР, нарушая территориальную целостность союзного государства. По той же логике и на тех же правовых основаниях, из которых исходила Грузия, покидая СССР, поступила и Южная Осетия, решая вопрос о своей независимости и национальном самоопределении. В качестве дополнительных аргументов, на коих базировалось создание Республики Южная Осетия как самостоятельного государственного образования, в Цхинвали указывали на «две попытки грузинских этнократов образовать самостоятельное государство в 1917–1920 и в 1989–1992 годах», сопровождавшиеся «геноцидом осетин как средством обретения права на их территорию путем истребления и изгнания ее правоносителей – осетин». От себя добавим, Верховный Совет Южной Осетии в «Заявлении» к международным организациям ссылался на два тяжелых геноцида, осуществленных Грузией против осетин в XX веке. Но то же самое происходило в XIX веке; если же рассматривать отношения Грузии и Южной Осетии в их историческом контексте, то Грузия исконно вела себя в Южной Осетии как жестокий завоеватель и несла смертельную опасность не только Южной Осетии, но и другим районам Осетии. Этого неопровержимого факта было бы вполне достаточно, чтобы народ, которому соседняя страна грозит уничтожением, имел право на защиту и безопасность. Образование Республики Южная Осетия – одно из важнейших средств противостояния традиционной грузинской агрессии. Таким образом, правовое основание, согласно которому образовалась Республика Южная Осетия, изначально создавалось в рамках традиционной мировой практики – избавления от агрессора и защиты национальных интересов народа от внешней угрозы. В решении такой задачи человечество ничего другого пока не придумало, кроме государственной системы, способной противостоять завоевателю. Именно такую систему создали в Южной Осетии, чтобы избавиться прежде всего от грузинского ига. Верховный Совет Республики Южная Осетия в своем «Заявлении» к ООН подчеркивал и другие исторические рамки, послужившие правовым основанием для образования собственной государственности. В частности, он ссылался на то, что «никакой территориальной целостности Грузии» не существовало до образования СССР – точно так же, как в течение более двухсотлетнего вхождения в состав Российской империи не было Грузии как политико-административного образования со своей «национальной территорией». Тем более что Южная Осетия в тот период входила в состав России и права на нее были только у России. Что же до отнесения Южной Осетии по сугубо географическому принципу к Грузии в 1922 году, то это явилось делом рук тех же грузин – Сталина и Орджоникидзе, насильственно присоединивших Южную Осетию к Грузинской ССР. Отмечая этот факт, Верховный Совет Южной Осетии подчеркивал, что «это правовое основание утрачено всецело с распадом СССР и с ним всей системы советского законодательства». В «Заявлении» Южной Осетии также указывалось, что в Грузии хорошо понимают шаткость правовых построений, когда пытаются обосновать свои притязания на Южную Осетию. Именно это обстоятельство толкает грузинских этнократов к тому, что «аргумент вооруженного насилия» для них «становится единственным» «источником права», на который они каждый раз опираются, когда пытаются установить свое господство в Южной Осетии.