Мюриэл Шиффман - Лицом к подсознанию. Техники личностного роста на примере метода самотерапии

Шаг 4. О чем мне это напомнило? Когда еще я чувствовала себя подобным образом обманутой? Когда я умирала от желания поделиться своим воодушевлением по поводу какого-то открытия? Неожиданно я вспомнила, что значит

быть маленькой девочкой без матери: как увлекательно было учиться читать — никто этим не интересовался; как я приносила домой из школы маленькие, но такие важные, на мой взгляд, поделки — никто не удосуживался на них взглянуть. На миг я снова оказалась маленькой девочкой, которая в порыве энтузиазма сталкивается с равнодушием взрослых, не разделяющих его из-за занятости собственными проблемами. Ведь я чужой ребенок. Учитель дал мне золотую звезду за правильный ответ? Подумаешь, большое дело. Этот голод, чувство депривации, причинял мне гораздо больше боли теперь, чем в те далекие дни. Тогда я была слишком занята, пыталась хоть как-то справиться с обрушившимися на меня несчастьями, и у меня не было времени остановиться и оглянуться — что не так? Дети слишком практичны, чтобы быть философами. Они избегают чувств и мыслей, с которыми трудно справиться, к которым нужен особый подход. Всю свою энергию они тратят на выживание в этом чрезвычайно сложном мире.

Теперь я повзрослела и могла позволить себе почувствовать, пусть запоздало, депривацию, которую так долго принимала как нечто вполне естественное. Через несколько минут чувство лишенного ребенка прошло, и я снова оказалась в своем безопасном, взрослом «я».

Шаг 5. Определить паттерн. Теперь мне стало понятно, что вчера произошло. Более того, оглянувшись назад, я вспомнила, что проходила через все это с Берни уже не раз. Как и большинство людей, я ожидала, что наша совместная жизнь исправит мое прошлое, перепишет его заново, возместит все, что я упустила. Я ожидала, что Берни разделит мой энтузиазм, как любящая мать разделяет восторги своего ребенка, который только начинает открывать окружающий мир. Она готова часами разглядывать его рисунки, которые он приносит домой из школы, гордится его успехами в чтении и письме. Она счастлива, наблюдая за его интеллектуальным и эмоциональным развитием.

Теперь я вспомнила, как мне было трудно в первые годы супружества принять тот факт, что Берни никогда не берет в руки романы; свои тщетные попытки делиться с ним восторгом по поводу любимого писателя, разочарование от всех этих неудач… Постепенно, спустя годы, я научилась принимать разницу наших интересов, ценить (каждый раз, когда он растолковывал мне какое-нибудь интересное научное понятие или я делала для него то же самое в гуманитарных областях) то, насколько обогащают нашу жизнь эти различия, вносят в наши отношения новое измерение. Так что теперь умом я поняла, что пока мы совпадаем в базовых ценностях и сходимся во взглядах на важные вещи, не столь важно, если он не разделяет мой интерес к народной музыке. И все же время от времени ребенок внутри меня требует родителя, соучаствующего всем моим радостям, разделяющего все мои вкусы. После того как я сняла этот слой и на мгновение увидела одинокого, депривированного ребенка, каким была раньше, мне не нужно было больше ненавидеть Берни за равнодушие к моим увлечениям. Иногда я все еще ловлю себя на том, что пытаюсь убедить его посетить какое-нибудь мероприятие или прочесть явно неинтересную ему книгу, но потом вспоминаю, что уже давным-давно выросла, и могу посмотреть эту оперу, прочитать этот роман самостоятельно. Я могу поделиться с Берни своим опытом, отобрав специально для него то, что действительно ему понравится.

Я так часто описываю гнев как псевдоэмоцию, внешнее чувство, используемое для прикрытия других, скрытых чувств, что студенты порой спрашивают меня: «Всегда ли гнев является неадекватной реакцией? Когда мы рассержены, всегда ли это означает, что мы прячем что-то от самих себя?» Отвечу на этот вопрос: «Нет». Существует свое время и место для подлинного, адекватного гнева. Например, любой цивилизованный человек на несправедливость и жестокость отвечает гневом. Человек — нечто большее, чем создание, сформированное окружающей его средой: сам он тоже способен менять среду. Здоровый гнев может мотивировать его на конструктивное действие, которое способно улучшить место, где он живет.

Но очень часто гнев используется для прикрытия других чувств, хотя сам он может утаиваться под чем-то другим. Для некоторых гнев становится чем-то вроде стереотипной реакции, удобной маскировкой для самых разных эмоций: они всегда готовы легко выйти из себя. Когда-то давно они обнаружили, что гнев несет меньше вреда для их самооценки, чем беспомощность, страх, зависимость, тревога, стыд, вина и пр. Женщина, чья история описана в главе «Как прекратить играть в опасные игры», относится именно к этому типу людей. Она прикрывала страх неприязни гневом и каждый день находила для себя новый повод, чтобы позлиться. Если вы замечаете за собой, что слишком часто сердитесь по пустякам, спросите себя, не является ли это вашей стереотипной реакцией на любой опыт. Дождитесь удобного случая, чтобы провести расследование: в следующий раз почувствовав гнев, рассмотрите его как неадекватную реакцию, прибегните к самотерапии и узнайте, что вы от себя прячете.

Некоторые люди наоборот сталкиваются с другой проблемой. Мы боимся чувствовать гнев и идем на многое, чтобы его избежать. Некоторые из нас, конечно же, с легкостью срываются на собственных детях, и как правило не тогда, когда они дают истинный повод для этого. Дети — наши естественные жертвы: они продолжают любить нас, несмотря ни на что.

Точно так же как язва желудка зачастую бывает вызвана скрытой зависимостью (см. главу «Скрытое стремление к зависимости»), колит, по всей видимости, типичен для людей, которые скрывают слишком много гнева. Жертвой самого трагичного случая, о котором мне довелось прочитать, был маленький мальчик, чья мать с преувеличенным чувством собственничества и склонностью к манипуляциям постоянно фрустрировала ребенка под видимостью исключительной материнской любви. Этот ребенок, которого вечно ограничивали и удерживали от развития и экспериментирования с жизнью, что является его естественным правом по рождению, не мог позволить себе ненавидеть мать, от которой так сильно зависел. Его госпитализировали с острым язвенным колитом в крайне тяжелом состоянии. По прогнозу истории болезни ребенку грозила смерть.

Это исключительный по драматичности случай, однако немало людей страдают от различных невротических симптомов из-за своего скрытого гнева. В главах «Детективная работа в самотерапии» и «Значение самопринятия» можно найти подробное описание, как депрессия и головная боль могут маскировать гнев.

Вот еще одна похожая история. Одно время мы жили в доме, где гостиная соседки примыкала к нашей спальне. Мы обычно ложились спать довольно рано, а в ее привычке было засиживаться перед телевизором допоздна. Если она открывала окно, то у нас возникало чувство, будто телевизор находится прямо в пашей комнате. Мало того, что мы были вынуждены разделять ее ужасный выбор телепрограмм, мы не могли заснуть. Тем не менее у нас с ней были вполне нормальные отношения, и если мы звонили и деликатно просили ее закрыть окно, она всегда это делала. Никаких проблем, можете подумать вы.

Но вот что странно, каждый раз, когда я лежала ворочаясь без сна, пытаясь отвлечься от звуков этой дьявольской машины, мне требовалось собрать все свое мужество, чтобы подойти к телефону и выразить свою смиренную просьбу. Каждый раз я откладывала это до последнего. Может, она сама вспомнит об открытом окне? Может, ей наскучат однообразные программы, и она отправится в постель? Как она может это терпеть? Неужели ей не нужен сон? Рано или поздно отчаяние вынуждало меня звонить ей, и тогда, с момента когда я подходила к телефону и до того, как все завершалось, я страдала целым набором тревожных симптомов: сердцебиение, обильное потоотделение, прерывистое дыхание, трясущиеся руки. Потом я делала огромный вздох облегчения и, возвратившись в постель, чувствовала себя только что прошедшей через ужасное испытание. Берни, узнав о моей проблеме, предложил делать эти звонки сам. Но и тогда я лежала, вся сжавшись, прислушиваясь, мысленно складывая обрывки его речи и страдая от тех же симптомов, будто говорила с ней сама.

Однажды ночью, в очередной раз пытаясь набраться сил для предстоящего телефонного звонка, я впервые присмотрелась к симптомам тревожности и спросила себя: «Чего я боюсь?» У меня не было ответа. Это означало, что пройден Шаг 1. Заметить неадекватную реакцию. Я боялась, что соседка откажется выполнить мою просьбу? Нет, она всегда закрывала окно, когда мы просили. И даже если бы она мне отказала, что с того? Что бы тогда случилось?