Эдвард Эдингер - Христианский архетип. Юнговское исследование жизни Христа.

Желание Христа испить чашу ненависти Яхве фактически несло в себе намерение «аккумулировать» зло Яхве, чтобы трансформировать Его в любящего Бога. Каждый, кто ассимилирует часть коллективной или архетипической тени, вносит свой вклад в трансформацию Бога5. Вот что на этот счет пишет Эрих Нойманн:

В той степени, в которой он живет в реальности всю свою уникаль­ную жизнь, каждый человек является... алхимической ретортой, в кото­рой все присутствующие в совокупности элементы расплавляются и ре­организуются, формируя новую синтетическую структуру, которая затем предъявляется человеческому сообществу. Однако предварительная кон­центрация зла, существующая как часть процесса ассимиляции его тени, делает его в то же время агентом, создающим коллективную иммунную систему. Тень каждого отдельного человека безусловно связана с кол­лективной тенью группы, к которой он относится, а поскольку он ак­кумулирует свое собственное зло, вне всякого сомнения одновременно аккумулируется часть коллективного зла.

Гефсиманское переживание омрачается тем, что спутники Христа за­сыпают. Три из четырех персонажей спят на протяжении всего события, несмотря на то что Христос умоляет их бодрствовать и наблюдать за про­исходящим (gregoreo - быть бдительными и настороже). Тот же термин используется в апокалиптической речи Христа в Откровении Иоанна Бо­гослова (16:15): «Се, иду как тать: блажен бодрствующий. Акцент на бодрствовании указывает на важность сознательного аспекта

Христос проходит через агонию (agonio), которая не является просто аго­нией в упрощенном понимании этого слова, но также agone — соперниче­ством и конфликтом между телом и духом.

Оказывается, нам говорится, что для того чтобы пережить конфликт между противоположностями, нужно либо спать, либо молиться. Психо­логическим эквивалентом молитвы является активное воображение, ког­да человек занят тем, чтобы оживить в своем видении психический образ, который лежит вне пределов конфликта или аффектов (См. Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления. С. 177: «В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, то есть найти в эмоциях какие-то скрытые обра­зы. Я достигал покоя и равновесия. Если бы я потерял эти образы в своих собственных эмоциях, они бы разорвали меня на мелкие части... В результате моего эксперимента я понял, как полезно, с точки зрения терапевта, находить определенные образы, которые скрыты за теми или иными эмоциями".)

Появляющийся образ часто приводит к трансформации или восстановлению, объединяю­щему конфликтующие противоположности.

Источник внутренней силы, констеллированный молитвой или воз­действием активного воображения, в Евангелии от Луки олицетворяется служением ангела (рис. 15). Эта ситуация нашла свое отражение в поэзии Гельдерлина:

Где есть опасность, Там сила избавления растет.

Или же, как замечает Юнг:

Высшее и наиболее впечатляющее переживание... приходит к че­ловеку вместе с его Самостью или с чем-то еще, что человек предпочи­тает называть объективностью психики. Пациент должен быть в оди­ночестве, чтобы узнать, что же именно его поддерживает тогда, когда он больше не в состоянии поддерживать себя. Только такое пережива­ние может создать ему нерушимую базу''.

Интересное наблюдение делает Ориген в отношении конфликта меж­ду плотью и духом, который проявляется в Гефсимании:

В тех местах из Евангелия, которые касаются души Спасителя, мож­но заметить, что некоторые люди обращаются к ним, упоминая о душе, тогда как другие упоминают о духе. Когда в Писании существует неко­торая надежда определить любое страдание или несчастье, которому он подвергался, это происходит с употреблением слова «душа», например, когда он говорит: «Се душа Моя тоскует», и «Душа Моя скорбит, пред­вкушая смерть», и «Никто не отнимет Мою душу, она сама отойдет от Меня». С другой стороны, он предает «в руки Отца своего» не свою душу, а свой дух; и когда он говорит о «слабости плоти», он говорит не «душа» «желает», а «дух», из которого это желание появляется, как будто бы душа представляет собой нечто наподобие посредника между слабой плотью и духом, полным устремлений.

В процессе гефсиманских страданий существующий конфликт меж­ду телом и духом сглаживается в психике, которая является объединяю­щей средой для конфликтующих противоположностей". Это кровавый процесс (Каждое психическое продвижение человека достигается вследствие душевных стра­даний» (Jung, «Psychotherapists or the Clergy», Psychology and Religion, CW 11, par 497). В результате которого выделяется кровавый пот, названный алхимиками «Влагой всепроникающей». Текст написанный алхимиком Герхардом Дорном, иллюстрирует эту параллель:

[Философы] называли полученные ими камни одушевленными, по­скольку на последнем этапе, благодаря силе этой самой благородной и самой ужасной тайны, темно-красная жидкость, подобно кровавому поту выделялась из материи и капля за каплей падала из сосуда. И по этой причине они предрекли, что и последние дни самый чистый [или под­линный] человек, при посредстве которого будет освобожден мир, при­дет на землю и будет истекать кровавым потом так, что он будет красны­ми и розоватыми каплями стекать вниз, пока земля будет возрождаться из своего падения. Точно так же кровь из их камня очистит испорченные металлы и излечит прокаженных... и по этой причине камень называли одушевленным. Ибо кровь этого камня сокрыта в его душе... И по этой причине они называли его своим микрокосмом, ибо он содержал в себе черты каждой вещи, существующей в этом мире. И потому они снова называют его одушевленным, как Платон называл одушевленным мак­рокосм13.

Юнг дает следующий комментарий к тексту Дорна:

Поскольку камень представляет собой homo lotus (человека в сово­купности), для Дорна логично говорить только о «pitissimus homo» наиболее подлинном человеке] при обсуждении таинственного вещества и его кровавого пота, ибо именно об этом идет речь. Он покрыт тайной, и можно провести параллель между камнем и предварительным представ­лением о нем как о Христе в Гефсимании. Этот «самый чистый», или «под­линный», человек должен быть никаким другим, а только таким, какой он есть, подобно тому как «argentum putum» (чистое серебро) является беспримесным: он должен быть человеком по всем статьям, человеком, который знает и обладает всеми человеческими чертами и при этом не соблазняется и не смешивается ни с чем посторонним. Этот человек по­является на земле только «в последние дни». Он не может быть Христом, ибо Христос своей кровью уже возродил мир, освободив его от послед­ствий его падения... Здесь не возникает вопроса о будущем Христа как о saiveller microcosm! (спасителе микрокосма), но скорее как алхимическом sen'atorcosmi (хранителе космоса), все еще представляющем бессознатель­ную идею о целостном и цельном человеке, который продолжит то, что жертвенная смерть Христа очевидно оставила незавершенным, а имен­но освобождение мира от зла. Подобно Христу он будет истекать крова­вым потом, но... эта «розоватая», не естественная и обычная кровь, а кровь символическая, психическая сущность, проявление той или иной сторо­ны Эроса, который соединяет индивидуальность и множественность в знаке розового цвета и делает их целостными.

меньшую роль играет личность» , но носителем... сознания является лич­ность»5. Юнг добавляет: «Может быть, так случилось, что Христос позвал своих апостолов на эти массовые сборища? Накормил ли он пять тысяч каких-то своих последователей, которые немного спустя кричали: «Распни его!»..?»6 И, можем добавить мы, не была ли толпа, приветствовавшая его и кричавшая ему «Сын Давидов», той же самой, которая после кричала «Распни его!», узнав, что его царство «не от мира сего»?

С арестом Христа его покинула не только переменчивая толпа, чего мож­но было ожидать, но и один из его апостолов. Предательство является важ­ной темой индивидуации, поскольку является составной частью феномено­логии противоположностей. Это другое слово, заменяющее энантиодромии. В ситуации конфликта между противоположными ценностями человек на­рушает верность тому или иному принципу и открывает ворота врагу. Преда­теля всегда ненавидят обе стороны, поскольку тот топчет «святое» коллек­тивной психологии, а именно: преданность групповой идентичности.

Преданность и предательство - это пара противоположностей. Пре­данность будущему может потребовать предать прошлое, и наоборот. В этом смысле Христос предал свое коллективное иудейское наследие. Он был еретиком и потому получил наказание за предательство. Это соответствует тому психологическому факту, что на определенной стадии развития от­дельной личности для достижения индивидуации может понадобиться на­рушить преданность коллективу. Позже плодами этого «преступления» может воспользоваться тот же коллектив.