А. Хабутдинов - Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе

Такой же принцип двух ключей: со стороны как ОМДС, так и наместнического правления был намечен в Положении об ОМДС при строительстве мечетей. Причем, как правило, при 100 дворах должна была находиться 1 мечеть[111]. Контроль ОМДС распространялся не только на мечети, но и на мектебы и медресе. Поскольку у властей отсутствовали реальные инструменты для контроля, то провозглашался принцип существования учебных заведений только при мечетях. Соответственно преподаватели должны были сдавать экзамен при ОМДС. При этом ОМДС должно было составлять ежемесячные списки учащихся и представлять один экземпляр списка губернатору и один – в Приказ общественного призрения. Причем открытие школ должно было происходить в разрешительном порядке, вначале при получении санкции ОМДС, затем при представлении наместническому правлению[112]. Такой контроль над школами был невозможен в тот период чисто технически. Принцип детального контроля над контингентом преподавателей и учащихся, предложенный в Положении об ОМДС, стал реальным в начале XX в.[113]

Согласно Марджани, Духовному Собранию были поручены следующие вопросы: «давать мусульманам подчиненного им округа фетвы о верности или ошибочности деяний в религиозных или духовных делах; принятие экзаменов у лиц, назначаемых на должности выполняющих обязанности по шариату ахунов, мухтасибов, мударрисов, хатыбов, имамов и муэдзинов в вопросах науки, практики и морали; выдача разрешений на строительство и ремонт мечетей; раздел имущества мусульман по шариату»[114].

Риза Фахретдин сформулировал три основные задачи, обусловившие создание ОМДС: вызвать любовь к России со стороны восточного ислама; оставить без силы не имеющих официального статуса улемов, оказавшихся под скипетром России; превратить ислам на берегах Волги и Урала в официальную религию и мазхаб и распространить везде мектебы и медресе[115].

Таким образом, кроме чисто богослужебной сферы, мусульмане обладали особыми правами в области брачного и семейного права. Статус Духовного Собрания не предусматривал централизованной системы образования или подготовки к сдаче экзаменов. Лица, сдавшие экзамен, получали Указ и поэтому назывались указными муллами. Само ОМДС с 1810 г. подчинялось Министерству внутренних дел. До 1874 г. МВД контролировало и мусульманские школы, имевшие статус частных учебных заведений. Их открытие проводилось фактически в уведомительном порядке. Первые правила, регулирующие их деятельность, были изданы только в 1870 г., и система открытия конфессиональных школ перешла к разрешительному порядку. С 1874 г. эти школы были переданы в ведение Министерства народного просвещения, что привело к фактически двойному подчинению имамов, являвшихся, как правило, и мударрисами[116].

Важнейшей функцией муфтия с точки зрения мусульманского права является издание фетв, разъясняющих любую проблему с позиции шариата. Таким образом, Российское государство получило в свои руки контроль над обеими ключевыми сферами права для мусульман-татар. Вопросы светского права и так контролировались государством, а вопросы церковного права, догматики и семейного права перешли в руки назначаемого государством муфтия. ОМДС сохранило петровскую коллегиальную систему, которая в общегосударственных органах власти с 1802 г. была заменена системой министерской, где вся власть находится в руках одного руководителя. Однако, несмотря на периодически возникающие конфликты муфтия и казыев, это не противоречило государственным интересам, наоборот – создавало систему сдержек и противовесов внутри татарской мусульманской элиты.

ОМДС не обладало материальными и властными ресурсами. Расходы на содержание ОМДС оставались крайне незначительными вплоть до 1917 г. В 1913 г. по смете МВД на ОМДС отпускалось только 12 304 рубля. Для основных сотрудников сохранялось штатное расписание 1836 г., согласно которому муфтий получал 1571 руб. 41 коп., а казыи – по 214 руб. 45 коп.[117]

Большая часть вакфов в Поволжье была конфискована сразу после уничтожения Казанского ханства, и окончательно этот процесс был завершен в период правления Анны Иоанновны (1730-е гг.). Вакфы на башкирских территориях были незначительны. Рост числа вакфов начинается во второй половине XIX в., но и тогда доходы от них оставались несравнимыми с соответствующими доходами в мусульманских государствах. В этом заключалось коренное отличие имущественного положения мусульманского духовенства от православного, а также от духовенства в мусульманских государствах. По мнению О. Г. Большакова, превращение вакфов в основной источник существования культовых учреждений (примерно с XII в.) способствовало профессионализации и консолидации лиц, связанных с мусульманским культом, в особую социальную группу, которую условно можно назвать мусульманским духовенством. В XIX в. в Османской империи примерно треть всех земель относилась к категории вакфов. В Бухаре до 1920 г. вакфы составляли 24,6 % орошаемых земель[118].

Планы реформ. Особенностью структуры ОМДС было отсутствие механизма контроля над положением на местах. Формально эти функции были возложены на ахунов и мухтасибов. Однако, как мы указывали, отсутствовало четкое определение их обязанностей. Как правило, они были разбросаны по деревням и не всегда могли оказывать влияние на местных имамов. К тому же контакты с местными светскими властями официально шли через правление ОМДС, что, учитывая состояние путей сообщения в то время, было малореальным. В 1804 г. муфтий М. Хусаин предложил проект централизации духовных органов на местах. Он выступал против контроля со стороны местных властей над вопросами, входившими в компетенцию ОМДС, предлагал создать в Санкт-Петербурге коллегию по мусульманским делам и ее филиалы в основных мусульманских губерниях. Предложения М. Хусаина сводились к статусному и структурному сближению миллета мусульман ОМДС с османскими миллетами.

Первого муфтия ОМДС заслуженно упрекают в авторитарности – в нарушение решения Правительствующего Сената от 1802 г. он решал дела единолично. Широко известно и его взяточничество. Поэтому попытки сместить муфтия с должности возникали даже среди казыев ОМДС. Однако сказывалось знакомство с опытом управления в Бухаре и России, являвшим примеры неограниченного и небескорыстного правления. М. Хусаин стремился выстроить прямые отношения с верховной властью и создать общероссийскую структуру с центром в имперской столице. Вначале в качестве связующего звена он использовал О. А. Игельстрома, но тот покинул край в 1790–1796 гг. Тем не менее М. Хусаин стремился закрепить легитимность своей власти как на религиозном, так и на светском уровне, для чего старался получить в жены дочь одного из ханов. Первую попытку он предпринял в 1790 г., вторую – в 1798, и только третья – в 1800 г. – наконец завершилась его женитьбой на дочери бывшего хивинского хана Карая-султана – Каракуз, происходящей из рода Чингисхана[119]. Такое его упорство приводит на память ключевую легенду булгарской традиции – о женитьбе одного из сахабов на дочери булгарского хана. По утверждению А. Франка, она содержится как минимум в одной из рукописей «Таварих Вали Мухаммад Ишана», написанной в 1784–1785 гг.[120] К тому же дочь муфтия Фатима была замужем за выдающимся казахским правителем – ханом Букеевской Орды Джангиром.

По своим земельным владениям и доходам М. Хусаин фактически стал крупнейшим мусульманским землевладельцем края. Согласно Указу императрицы Екатерины II от 26 января 1793 г., Хусаин получил право покупать у башкир земли и «заселять оные покупаемыми за границей иноверцами». Ему и его потомству также присваивалось право «продавать оных, с тем, однако, предостережением, чтобы покупка и продажа таковых людей простиралась токмо до иноверцев не христианского исповедания». М. Хусаин обладал обширным помещичьим хозяйством, недвижимостью в Уфе и Оренбурге. По некоторым данным, после смерти он оставил огромную по тем временам сумму в 50 000 рублей.

В 1803 г. М. Хусаин добивается замечаний в адрес губернской администрации от молодого императора Александра I. Российский правитель обосновывает необходимость уважения императора как представителя многочисленных мусульманских народов. Возможно, этот конфликт был вызван тем, что оренбургское губернское правление прямо поддержало ахуна Г. Габдрахимова в его конфликте с муфтием, пик которого пришелся на 1802–1805 гг.[121] М. Хусаин проиграл в этом конфликте, но сохранил свой пост, и с 1811 г. муфтии стали подсудны только Правительствующему Сенату.