Александр Белов - Тайна многоруких богов

Красивые сказки о крылатых многоруких людях до сих пор будят наше воображение и заставляют верить древним восточным легендам. Однако, как выясняется, эти сказки не лишены оснований.

Жуткие истории иногда рассказывают о муравьях. Особенно свирепствуют, по утверждению очевидцев, бразильские муравьи-легионеры. Так, Карл Стефенсон развертывает перед глазами читателей ужасную картину нападения бродячих хищников, имя им легион.

Армия черных оккупантов, покрыв сплошным ковром тамариндовый лес, приблизилась к плантации, где укрылась горстка смельчаков, вознамерившихся бросить вызов ненасытным тварям. Беспорядочно метались и дико кричали обезьяны, в панике бежали ягуары, пумы, олени, тапиры. Но у людей, в отличие от животных, есть разум и они не хотели отступать перед силой слепой стихии (в прямом и переносном смысле: эти муравьи слепы от рождения).

Соитие у пауков и скорпионов.

Плантация, с укрывшимися на ней людьми, была окружена четырехметровым рвом, края которого упирались в реку. Приближались муравьи — начальник дал знак, и индейцы закрыли шлюз на реке, перегороженной плотиной. Вода затопила ров и превратила плантацию в остров. Однако муравьи не собирались так просто сдаваться. Лишь на несколько минут насекомые остановились в нерешительности, оценивая возникшую ситуацию. И вот, блестящая на солнце, масса муравьев хлынула в ров. Сцепившись лапками, неуемные твари хотя и тонули в воде, но образовывали скопления, которые служили понтонными мостами для идущих за ними следом. Индейцы, осыпая муравьев проклятиями, стали кидать в них комья земли.

Когда муравьи были большими.

Но это почти не помогало: скопления легионеров, теснимые задними рядами, приблизились к этому берегу. Один индеец ударил лопатой по плывущему комку муравьев — и те мгновенно взобрались на его руки и плечи. Индеец отбросил лопату, но было уже поздно: своими ужасными жалами и челюстями черные твари впились в его тело. Индеец взвыл от боли и исступлено замахал руками, стремясь сбросить с себя насекомых. «Руки в нефть! Скорее!» — крикнул начальник. Индеец сорвал рубаху и погрузил руки в чан с нефтью. Но муравьи и после этого не разжали челюстей — пришлось давить и отцеплять каждого муравья в отдельности.

В этот момент на другом берегу появилось странное черное существо, с бесформенной головой: пампасный олень, облепленный насекомыми. На дрожащих ногах он устремился к воде, но сил не хватило и олень рухнул наземь. Через десять минут на берегу лежал его тщательно обглоданный скелет.

Люди решили отступить за второе кольцо обороны. Позади плантации стоял домик, окруженный небольшим рвом, заполненным нефтью из цистерны. Муравьи быстро захватили плантацию и, уничтожив все живое, что только смогли найти, подступили к домику. Они не решались бросаться в нефть как в воду и изменили тактику действий: забравшись на верхушки ближних деревьев, стали грызть листья и ветки. Все это летело вниз и покрывало нефть ковром, по которому устремлялись вперед легионеры. Начальник плантации кинул в ров камень — на мгновение обнажилась черная поверхность нефти. Следом полетела горящая спичка. Нефть вспыхнула, окружив домик и людей огненным кольцом. Миллионы насекомых погибли в огне, но им на смену пришли другие. Нефть покрылась коркой золы, и по ней устремились миллионы новых легионеров. Видя нависшую над людьми опасность, начальник принял единственно правильное решение — затопить плантацию. Обмотавшись тряпками, намоченными в нефти, и окунувшись в нефть с головой, начальник надел противомоскитные очки и плотно заткнул ватой уши и ноздри. После этого, махнув на прощание индейцам рукой, ринулся в гущу муравьев, стараясь прорваться к вентилю, регулирующему уровень воды на плотине. Когда он достиг цели, то оказался с ног до головы облеплен муравьями, безжалостно жалящими и кромсающими его тело челюстями, несмотря на все принятые меры предосторожности. Когда начальник схватился за колесо, целый рой насекомых в бешенстве впился в его лицо. Делая нечеловеческие усилия и не позволяя себе закричать (тогда бы он погиб), человек повернул колесо… Бурный поток воды устремился на разграбленную плантацию. Превозмогая боль, начальник побежал прочь. Чудом ему удалось миновать огненный ров с горящей нефтью и не загореться — одежда на нем дымилась. Уже без сознания его подхватили работники, сорвали в него одежду и очистили тело от вцепившихся муравьев, после чего унесли в дом.

Вода бурлящим потоком заливала плантацию. В ней кружились и тонули миллионы муравьев, остальных уносило течением… Сражение выиграно.

Для многих энтомологов нет занятия притягательнее, чем наблюдать за муравьями. Сидит такой энтомолог на раскладном стульчике у муравейника, приставив к глазам бинокль с насадными линзами, и часами сканирует поверхность гнезда, тщась проникнуть в муравьиные тайны. Чувства его при этом сродни тем, которые, вероятно, испытывал бы инопланетянин, изучая большой мегаполис с борта летающей тарелки. После таких бдений у муравейника возникает соблазн впрямую отождествить муравьиную семью с человеческим обществом.

Для тех, кто незнаком с муравьиным мегаполисом, заметим, что муравьи, которых мы часто видим у себя под ногами — это дамы, неспособные иметь детей. Зато дамы-роженицы (как и у других перепончатокрылых: ос, шмелей, пчел) являются вторичными гермафродитами и совмещают в одном лице функцию самки и самца. Таких важных персон в муравейнике содержится от нескольких до ста особей. Один раз оплодотворенная крылатым самцом-искусителем, дама после этого превращается в машину по производству яиц и уже не нуждается в помощи ухажера.

Кормление у муравьев.

Обычно один раз в год в семье, в конце лета или в начале осени, появляются крылатые самцы и самки. Они в нетерпении ждут погожего, теплого дня, чтобы вырваться из мрачных катакомб гнезда, где прошли их детство и юность. Когда такой день настает они, рожденные для любви и полета, встают на крыло и роем поднимаются над ставшим ненавистным подземельем. Однако, познав прелесть первой любви, опускаются на грешную землю. Самцы, не в силах перенести обрушившегося на них счастья, гибнут, а самки мечутся повсюду, ища себе пристанище. Их ловят птицы и хищные насекомые, давят на асфальте городов прохожие. Те, кому повезет, выроют себе небольшую норку и, заделав вход, отгрызут себе крылья. После этого затворницы предадутся медитации, ощущая, как в недрах их организма развивается новая жизнь.

Самки, освободившись от бремени, тотчас начнут перебирать и облизывать крохотные яички, в которых зреют их отпрыски — будущая надежда и опора. По полгода могут не есть затворницы, при этом они расширяют свои подземные апартаменты — роют ходы, кормят выделениями своих желез прожорливых личинок. И все для того, чтобы, когда выйдут из куколок работницы, уже они поддерживали порядок в доме и заботились о своей мамаше.

Самка, вверив заботу о потомстве, добычу пищи и расширение жилища своим бесплодным дочерям, усиленно питается и производит множество новых яиц, так сказать, отдувается за весь муравейник. «Девочки», как скромные золушки (родные для своей мамаши), безропотно чистят, убирают, нянчат, охотятся, кормят, наблюдают за порядком, сторожат и даже не помышляют о замужестве. Они не имеют ни малейшего шанса выйти замуж.

Из года в год семья растет, пока наконец город женщин не достигает такой численности населения, что в нем начинают появляться крылатые «юноши» и «девушки». Участь вечных золушек предрешена. Обычно они начинают свою трудовую жизнь няньками, затем становятся кормилицами самки, строителями, переходят в касту добытчиков (фуражиров), а в конце жизненного пути становятся наблюдателями. «Девочки», соблюдая целебат, быстро стареют и незаметно превращаются в «старушек» (живут они обычно около года; в то же время плодоносящая самка может прожить и 20 лет). «Монахини» ревностно блюдут свои обязанности и не позволяют никому в своем окружении уклоняться от них.

Как считают ученые, муравьиный социум снимает с особи часть ее жизненных отправлений и направляет энергию подопечных в созидательное русло. Да видно, не было среди муравьев своего муравьиного Фрейда, который разъяснил бы потенциальным, но нереализованным самкам, что таким образом происходит сублимация. Говоря языком психоанализа, социум покусился на самое святое индивида — на его право любить и быть любимым. Муравьиное государство заставило работать нереализованных матерей, сделав из них подобие конвейера по производству новых поколений (заметим, поколений, состоящих из чужих отпрысков).