Александр Ферсман - Путешествие за камнем

Здесь впервые, на отвалах Стрижевской копи, у меня зародилась идея исследования этой загадки и впервые, играя в руке камнями, я стал присматриваться к этим вросткам серого кварца, которые, как рыбки, прорезали голубые амазониты, и искать законы их формы и срастания. Сейчас эти законы найдены, одна из маленьких тайн природы раскрыта; но сколько еще новых закономерностей рисуют нам эти таинственные иероглифы Земли! Они говорят о том времени, когда изливались сквозь гранитогнейсы Косой горы мощные гранитные жилы – пегматиты – и выкристаллизовывались из полурасплавленных масс скопления амазонского камня. При температуре около 800 °C начинался этот процесс, и, медленно охлаждаясь, росли гигантские кристаллы полевого шпата вместе с дымчатым кварцем. До 575 °C правильный рисунок мелкого письменного гранита вырисовывался выпадавшим вместе с ним дымчатым кварцем, но ниже этой температуры – уже беспорядочно разбегаются серые «рыбки» кварца, все крупнее и крупнее вытягиваются они, нарушая общую правильную картину и заканчиваясь в свободной полости жилы дымчатыми головками.

Нет более верного признака найти богатый самоцвет, как следовать по жилке с амазонским камнем. Вне ее здесь нет драгоценных камней. Долгим опытом горщики научились высоко ценить этот камень, как лучший знак для находки тяжеловеса.[36] Хорошо знают они, что чем гуще цвет амазонита, тем больше надежды, что жилка принесет большое счастье.

Топазо-аквамариновые жилы Ильменских гор тянутся с востока на запад: они то суживаются в узкую щелочку шириной в несколько сантиметров, то расширяются, вздуваясь до 2–3 метров. Лишь немногие топазы-тяжеловесы сидят внутри самой жилы – это «сырцы», большие трещиноватые кристаллы, окруженные со всех сторон кварцем или полевым шпатом, хрупкие и негодные для огранки.

Хорошие камни находятся в пустотах, которые здесь называют «гнездами», не зная прекрасного термина Среднего Урала – «занорыш». Размер этих гнезд – до 1 метра; они выстланы небольшими кристалликами альбита, амазонского камня, кварца, слюды. Полости эти сплошь заполнены то сероватой, то желтоватой глиной. Топазы или лежат на поверхности глины вместе с плоскими, как чечевички, кристалликами фенакита и редкого черного ильменорутила, или же свободно лежат внутри самой глины, носящей местное название «сало»; и действительно, она очень напоминает сало, затвердевшее на воздухе.

Кристаллы топаза в Ильменских горах бесцветны и водянисто-прозрачны, но прекрасна их чистота. Не менее прекрасны, но редки аквамарины Ильменских копей: то темно-зеленые, густого цвета Черного моря в бурную погоду, как его изображает Айвазовский, то светло-зеленые бериллы с золотистым оттенком юга. Но редки были прекрасные камни Ильменских гор, и сейчас лишь как большой музейной редкостью можно любоваться отдельными кристаллами, сохранившимися в крупных государственных музеях.

История исследования Ильменских гор несложна. Главная роль здесь принадлежит не XVIII веку, а первой половине XIX века. И это неудивительно, так как в екатерининское время башкирский Урал был слишком беспокойной страной. Здесь долгое время вести добычу самоцветов можно было лишь при военной охране.

Расцвет в истории Ильменских гор начинается лишь в 30-е годы XIX века, с приезда сюда любекского купца Менге, который в 1825 году стал добывать здесь редкие минералы; после него здесь начали работать так называемые казенные цветные партии. Горное управление посылало сюда отдельные экспедиции, то горных инженеров – любителей камня, то талантливых штейгеров – знатоков цветного камня, но все работали без какого-либо плана или программы.

Открывались новые копи, обнаруживался ценнейший научный материал. Музеи пополнялись прекрасными кристаллами, которые демонстрировались на торжественных собраниях Петербургского минералогического общества. Но копи быстро заваливались отвалами старых добыч, и на них заново начинали работать другие экспедиции по цветному камню. Здесь никогда не было правильной добычи и никогда не пытались подойти к этим копям с точки зрения широкой постановки государственного или хотя бы промышленного дела.

Горный институт в Петербурге и Академия наук с их слабыми материальными средствами не могли помочь делу. Шло настоящее государственное хищничество.

Изредка лесное ведомство выдавало «билеты» штейгерам и рабочим на право просмотра и промывки отвалов, но производить настоящую добычу им не разрешалось.

Потом и эти билеты перестали давать: боялись лесных пожаров и хищений леса.

Развивалось настоящее хищничество, губившее копи. Между тем вокруг Миасса создавались легенды о сказочных богатствах, зарытых в глубинах копей, о редких кристаллах, спрятанных в отвалах, о богатых залежах самоцветов на дне Ильменского озера.

Легенда влекла местных жителей на таинственные копи. Не добившись законного билета, по ночам рылись на отвалах энтузиасты камня – старые горщики Лобачевы, Ковалевы, Бардин и другие.

С особой опаской, в темные ночи пытались они иногда кайлой разламывать прочные «ёлтыши» или углубляться в старые копи. Ими была проделана огромная работа и почти начисто извлечены из отвалов кристаллы цирконов, топазов, фенакитов.

Единственное частное лицо, которое работало разумно и планомерно на копях, был польский знаток камня Шишковский, живший долгое время в Миассе и добывавший минералы по преимуществу для минералогических коллекций. Им же частично были расчищены и подготовлены некоторые копи для посещения Ильменских гор членами VII Международного геологического конгресса в 1897 году.

Академик А. П. Карпинский, будущий президент Академии наук СССР, руководил этой экскурсией; и, зачарованные богатством Ильменских гор, возвращались на родину знаменитые геологи всех стран, разнося по всему миру славу этого природного музея минеральных богатств.

Уральское общество естествознания в годы перед Первой мировой войной пыталось организовать здесь добычу материалов для учебных коллекций, но и эти попытки не были поставлены сколько-нибудь серьезно.

Екатеринбургская (ныне Свердловская) гранильная фабрика в первой четверти прошлого столетия интересовалась Ильменскими копями и довольно широко добывала здесь красивый сине-зеленый амазонит как для себя, так и для Петергофской фабрики, но потом забросила эту добычу.

Перед Первой мировой войной здесь начала работать экспедиция Академии наук. Но задачи ее были узкие, чисто исследовательские.

Уже тогда было ясно, что надо серьезно заняться Ильменскими горами, изучить их богатства, описать прошлое этого замечательного уголка русской земли и разгадать законы происхождения его минералов.

В экспедиции Академии наук сошлись энтузиасты Ильменских гор. Среди них был и лесничий местного кордона, высланный из Казани на Урал молодой студент Л. А. Кулик, впоследствии известный специалист по метеоритам, и профессор В. И. Крыжановский, знаток уральского камня, впоследствии директор Геологического музея имени Карпинского, и другие. Но вдохновителем всех работ экспедиции был академик В. И. Вернадский, не раз посещавший Южный Урал в поисках новых минералов.

Я помню, как в один прекрасный летний вечер мы собрались на балконе школы в Миассе и мечтали о будущем.

Это было в самом начале Первой мировой войны.

Помню, как я говорил своим товарищам по экспедиции: мне рисуется далекое будущее Ильмен в немного фантастическом виде. Там, наверху Ильменской горы, вдали от пыли и тревог – культурный курорт в чудесном сосновом лесу. Зубчатая подъемная дорога ведет к вершине горы от станции железнодорожной магистрали. Мощные разработки пегматитовых жил с полевым шпатом и нефелином подготавливают материал для крупной керамической промышленности, сосредоточенной в Миассе и в Чебаркуле.

Внизу, на берегу озера, на месте старого лесного кордона расположена естественно-историческая станция – центр управления копями Ильменских гор, центр охраны ее богатств, база научных экспедиций и ученических экскурсий, с музеем, библиотекой, лабораториями.

В ряде копей поставлены глубокие разведки и планомерная добыча амазонского камня, бурого гиацинта, синего сапфира и голубого содалита; пройден ряд глубоких буровых скважин, прорезающих Косую гору и освещающих внутреннее строение и распространение жил.

Я говорил, что это, конечно, картина отдаленного будущего, но за него надо бороться, так как оно нужно для науки, для промышленности, для культуры и прогресса.

Не надо бояться того, что утеряется красота Ильменских гор с их дикостью и вместе с тем приветливостью, та красота целого, от которого не отделимы и заброшенные копи с отвалами, где роются хитники, и скверные горные дороги, и плетенка на дрожинах, и незатейливый костер с чайником на обломке голубого амазонита!