Айзек Азимов - Земля и космос. От реальности к гипотезе

И потому я твердо верю в то, что написал, и жалею лишь о том, что не смог выразить свою мысль сильнее. Я очень хотел бы думать, что господин Никсон принял свое решение благодаря моему мнению, которое он прочитал или услышал мимоходом.

Когда я пишу эти строки (а пишу я большую часть своего времени), нахожусь в мансарде пригородного домика для среднего класса — довольно скромного, но достаточно комфортабельного.

Я легко могу оплатить этот дом, как мог оплатить и предыдущие, и при известной удаче всегда буду способен оплатить, потому что получаю много денег за тот труд, который мне больше всего нравится. Мои потребности не очень велики, поскольку мне достаточно иметь работающую электрическую машинку и постоянный запас чистой бумаги. Все, что мне требуется, у меня есть, или я способен это приобрести.

У меня нет начальника и нет подчиненных, так что я сам себе хозяин. Мои редакторы столь уважают (и всегда уважали) мой стиль, что никогда со мной не спорят. У меня нет проблем с властями, и (при известной удаче) у меня их никогда не будет.

Короче, я живу, погруженный в свой труд и работая в свое удовольствие, в самой богатой стране мира, в то время, когда эта нация достигла пика своего могущества.

Но к сожалению, окружающее спокойствие — это только иллюзия, и я прекрасно вижу истинное положение вещей. Мой островок комфорта — всего лишь пузырек в потоке, что летит вниз с горы к полной катастрофе. И я не вижу ничего, что могло бы стоять на его пути; могу только наблюдать в безмолвном ужасе.

Суть грядущей катастрофы можно выразить единственным словом: перенаселение.

Очень много людей говорят о взрыве народонаселения, но они редко уточняют, что имеют в виду, и потому все их стоны наталкиваются на равнодушие. Ведь население всегда увеличивалось, а жизненные стандарты всегда шли вверх — разве не так?

Кроме того, большее число рабочих рук и большее число умных голов означает увеличение производства и количества изобретений и, таким образом, больший прогресс. Миллион человек может сделать больше, чем сто, и их объединенные способности сделают больше блага, чем добавят проблем от того, что на свете будет жить не сто человек, а миллион.

Это можно доказать цифрами. Население Земли в 1969 году оценивалось в 3500 миллионов человек, что больше, чем когда-либо в истории. Тем не менее общий стандарт жизни на Земле в 1969 году был выше, чем когда-либо ранее. Конечно, существуют сотни миллионов человек, кто постоянно голоден, сотни миллионов забитых, запуганных и порабощенных, но в прошлом положение людей было куда хуже.

Тогда о чем мы волнуемся? Почему мы боимся, что рост населения не будет сопровождаться ростом уровня жизни?

Этот вопрос напоминает мне анекдот о человеке, который упал с Эмпайр-Стейт-Билдинг (одно время самое высокое здание США. — Примеч. пер.). Когда он пролетал мимо десятого этажа, все услышали, что он пробормотал: «Неплохо — я пролетел уже девяносто этажей, и ничего со мной не случилось».

Давайте взглянем на историю роста населения Земли, попытавшись привлечь, по возможности, самые точные цифры.

Экологи считают, что до появления сельского хозяйства получение пищи путем охоты, рыбной ловли, собирательства орехов и плодов диких деревьев и так далее не могло прокормить более 20 миллионов человек и что, по всей вероятности, в каменном веке действительное население никогда не составляло более трети этой величины.

Это означает, что в 6000 году до н. э. население планеты не могло превышать 6–10 миллионов человек, то есть примерно составляло население Нью-Йорка, Шанхая и Токио наших дней. (Когда была открыта Америка, питавшиеся собирательством индейцы, которые занимали территорию современных Соединенных Штатов, насчитывали всего 250 тысяч человек, что равно населению Дейтона, штат Огайо, распределенного по всей стране.)

Первый резкий скачок народонаселения планеты произошел с появлением сельского хозяйства, когда речные цивилизации Нила, Инда и междуречья Тигра и Евфрата начали посредством ирригации выращивать съедобные растения и злаки. Благодаря этому плотность населения в этих районах резко увеличилась.

Население планеты росло параллельно освоению новых земледельческих площадей. К началу бронзового века народонаселение, по всей видимости, составляло 25 миллионов; к началу железного века — 70 миллионов.

К началу христианской эры мировое народонаселение, по всей видимости, насчитывало примерно 150 миллионов, причем треть этого числа находилась в Римской империи, другая треть — в китайской империи и треть была распределена по оставшемуся миру.

Падение Римской империи привело к некоторому уменьшению населения на ее территории, особенно в Западной Европе, но вряд ли оно было значительным. К 1000 году были изобретены лошадиные подковы, хомуты и железные плуги, изготовлявшиеся при помощи литья в форму. Это сделало использование лошадей намного эффективней, что позволило очистить и использовать для земледелия холодные сырые земли Северо-Западной Европы. К 1600 году мировое народонаселение дошло до 500 миллионов.

Географические открытия позволили европейцам получить 18 миллионов квадратных миль новых земель в Северной и Южной Америке и прочих местах. Промышленная революция механизировала сельский труд, так что отношение сельского и несельского населения начало меняться. Сельское хозяйство давало все больше и больше продукции на один акр возделываемых земель. К 1800 году мировое народонаселение составило 1600 миллионов, к 1900 году на планете было уже 1600 миллионов, к 1950 году — 2500 миллионов, а в 1969 году, как уже говорилось, — 3500 миллионов.

Глядя на эти цифры, давайте попытаемся оценить продолжительность времени, которое требуется для удвоения населения Земли.

Вплоть до 100 года н. э. население Земли удваивалось в среднем каждые 1400 лет. Это исключительно медленно. Если семейная пара имеет всего четверых детей и после того, как те становятся взрослыми, немедленно умирает, население Земли будет убывать всего за поколение — примерно за тридцать лет. Однако большинство детей в те времена не доживали до пяти лет, а совершеннолетия и вовсе достигали немногие — и даже из них редким счастливчикам удавалось отпраздновать тридцатилетие. Жизнь была тяжела и трудна, а смерть ходила поблизости.

В мировой литературе есть много строк о быстротечности жизни, но в наши дни мы либо не читаем эти строки, либо неправильно их понимаем.

В «Илиаде» Гомер говорит о Несторе, который «пережил два поколения своих подданных и правит третьим». Мы, естественно, думаем о нем как об очень старом человеке, но мы ошибаемся. Ему, по всей видимости, около шестидесяти, но в его царстве это возраст достаточный, чтобы он правил внуками тех, с кем родился и кто уже был похоронен.

Наиболее ранними обществами управляли разного рода старейшины. У римлян был сенат — это слово произошло от латинского слова, означающего «старый», так что сенатор — это римский старейшина. Но не могли же управлять страной те, у кого наверняка начался старческий маразм?

Не могли! В ранних обществах любой, кому перевалило за тридцать пять, был старейшиной. Любопытно в этой связи вспомнить, что участие в нашем «совете старейшин», сенате Соединенных Штатов, требует минимального возраста тридцать лет. Отцы-основатели, создавшие в 1787 году конституцию, видимо, основывались на своем возрасте. Если бы они приступили к сочинению конституции сейчас, наверняка возраст был бы не меньше сорока лет.

Даже во времена Шекспира представление о пожилом возрасте отличалось от современного. «Ричард II» начинается с удивительных строк: «Мой добрый Гант, Ланкастер престарелый» (перевод М. Донского. — Примеч. пер.) — и из-за этих строк во всех пьесах Ганта играет человек, которому на вид лет 150 и который может лишь кое-как ковылять по сцене. На самом же деле во времена, когда эту пьесу только начали играть, «добрый Ланкастер престарелый» имел возраст всего пятьдесят лет.

Вы можете подумать, что Шекспир сделал эту ремарку случайно. Тогда я приведу другой пример: в «Короле Лире» граф Кент описывает себя таким образом: «За горбом у меня сорок восемь лет» (перевод М. Кузмина. — Примеч. пер.), но, несмотря на этот нестарый для нас возраст, позднее в шекспировской пьесе Кента называют «старым грубияном».

Легко понять, почему первое повеление божества человечеству, записанное в Библии, выглядит как: «…плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю…» (Книга Бытия, 1: 28).

Если в тяжелых условиях, что существовали в древности, человек не плодился бы с большой интенсивностью, он не сумел бы размножаться. Только произведя столь много детей, сколько он был способен, человек мог надеяться, что кто-то из них проживет достаточно долго, чтобы иметь собственных детей.