Клод Леви-Стросс - Путь масок

      Любой миф или мифологическая последовательность остались бы непостижимыми, если бы каждый миф не противополагался другим версиям того же самого мифа либо мифам, по видимости отличным,а каждая последовательность — другим последовательностям того же либо других мифов, и особенно тем мифам или тем последовательностям, логическая арматура и конкретное содержание которых, рассмотренные в их мельчайших деталях, кажутся принимающими их противоположность. Мыслимо ли, чтобы мы могли применить этот метод к пластическим творениям? Для этого потребовалось бы, чтобы каждое из них по своим очертаниям, декору и цвету противостояло бы другим, У которых те же самые элементы, по-другому исполненные, противополагались бы себе подобным, с тем чтобы служить опорой какому-то частному сообщению. Если это верно относительно масок, то следовало бы признать, что, подобно словам языка, никакая из них не содержит в себе самой всего значения. Таковое проистекает одновременно из того значения, что включает выбранный термин, и из тех значений (исключаемых этим же выбором) других терминов, которыми можно было бы его заместить.

        Итак, добавим в качестве рабочей гипотезы, что форма, цвет, черты внешнего облика масок swaihwé, показавшиеся нам характерными, не обладают собственным значением либо что это значение, взятое отдельно, является неполным. Следовательно, любая попытка интерпретировать их изолированно будет напрасной. Добавим далее, что эта форма,окраска и эти черты внешнего облика неотделимы от других, которым они противополагаются, поскольку выбраны для того, чтобы охарактеризовать какой-то тип маски, чей смысл был и в том, чтобы оспорить первый тип. По этой гипотезе только сопоставление двух типов позволит определить семантическое поле, в рамках которого соответствующие функции каждого типа будут взаимно дополняться. Именно на уровне этого глобального семантического поля и следует сделать попытку разместиться.

      Предполагая, что существует какой-то тип маски в отношении контраста и корреляции с маской swaihwé, надо будет, следовательно, обнаружив его, суметь дедуцировать отличительные черты его облика, отправляясь от тех, что послужили нам при описании первого. Испытаем на опыте. По своим аксессуарам и сопровождающему ее костюму маска ахайте выражает родство с белым цветом. Другая, следовательно, будет черной или будет выражать родство с темными тонами.

Swaihwé и ее костюм украшены перьями; если другая маска включает отделку животного происхождения, то таковая должна быть из шерсти. У маски едайте выступающие глаза; глаза другой маски будут иметь противоположный вид. У маски swaihwé большой открытый рот, нижняя челюсть отвисает, выставляя напоказ огромный язык; потребуется, чтобы у другого типа маски форма рта препятствовала этому органу выставляться. Наконец, надо будет приготовиться к тому, что мифы о происхождении и соответствующие обоим типам религиозные, социальные и экономические коннотации будут иметь между собой такие же диалектические отношения — симметрии, противоположности или противоречия, — уже обнаруженные под углом зрения пластики. Если можно будет верифицировать этот параллелизм, то он определенно подтвердит первоначальную гипотезу, по которой в такой области, как маски, сопрягающей мифологические данные, социальные и религиозные функции и пластическое выражение, эти три порядка феноменов, кажущиеся столь разнородными, функционально связаны. Исходя из этого, они станут подвластны одному и тому же истолкованию.

    Однако достаточно сформулировать а priori условия, которым должна будет удовлетворять эта идеальная маска, чтобы распознать ее реальное существование. Исходя из чисто формальных требований, мы фактически сделали не что иное, как описали и воссоздали, со всеми ее пластическими характеристиками, маску, называемую dzonokwa, имеющуюся у квакиутль, а в то же время и многие другие, и в числе их фигурирует, не будем забывать, под именем xwéxwé маска swaihwé,заимствованная у сэлиш. Впрочем, повествования квакиутль, имеющие легендарный разворот, устанавливают связь между двумя типами: герой одного из этих повествований, которому удается мирная победа над масками xwéxwé , — сын сверхъестественного существа Dzonokwa, и его магическая сила особенно зависит от способности издавать крик подобно своему родителю.

    В более общем виде термин dzonokwa обозначает класс сверхъестественных существ, чаще всего женских существ, но, каков бы ни был их пол, наделенных большими женскими грудями. Поэтому будем использовать это слово в женском роде. Dzonokwa живут в самой чаще леса,это свирепые великанши, а также людоедки, похищающие у индейцев детей, чтобы съесть их. Вместе с тем они поддерживают с людьми двойственные отношения — то враждебные, то наделенные определенным сотрудничеством. Ваятелям квакиутль нравится изображать Dzonokwa; известны и ее многочисленные маски, с характерными чертами, позволяющими легко ее идентифицировать.

        Эти маски — черные или, скорее, в их декоре превалирует черный цвет. Чаще всего у них отделка из черной шерсти, изображающей волосы, бороду, усы (чем украшены даже женские экземпляры), а держатели масок накрывались черной накидкой либо медвежьим мехом или мехом темной масти. Вместо выступающих и вытаращенных глаз, какие у масок swaihwé, глаза, погруженные в глубь орбит, пустые либо полуприкрытые. На деле вогнутость не ограничивается глазами: щеки также впалые и аналогично — другие части тела, когда Dzonokwa изображается стоящей.

      Один из мифов квакиутль выводит героя, "увидевшего в реке утес,изрытый впадинами [...] Он увидел, что дыры были глазами Dzonokwa [...] Он нырнул в воду, в глаза Dzonokwa". Согласно другому мифу, череп Dzonokwa служит ванной. Церемониальные блюда, иногда огромные, символизируют людоедку. Основное блюдо вырезано на месте живота персонажа, спящего на спине, согнув ноги. Это как бы сервировка стола, где вогнутые предметы соответственно изображают лицо, грудь, пупок и коленные чашечки.

        Рот у масок и других изображений не широко раскрыт, а, наоборот,наморщен от надувания губ, производимого чудищем в момент испускания им своего характерного крика "у! у!". Эта позиция губ исключает,чтобы язык был высунут либо даже видим; но в отсутствие свисающего языка всем статуям, изображающим Dzonokwa, приданы сильно отвисающие груди — до земли, как иногда говорят, настолько они большие.

        Вспомним, что, согласно сэлиш, прототипы масок swaihwé происходят с неба либо из толщи воды, иначе говоря, сверху либо снизу. Людоеды или людоедки, прототипы масок Пгопокууа, как нам сказали, происходят с гор либо из леса, издалека. С точки зрения функциональной маски swaihwé представляют предков, основателей наиболее высоких линиджей:они воплощают социальный порядок, в оппозиции к Dzonokwa, которые суть асоциальные духи, не предки — ведь, по определению, это творцы следующих за ними поколений, — но похитители или похитительницы детей, препятствующие этому следованию. Во время танцев маскированный персонаж стремится ослепить маски swaihwé ударами копья (см.выше, с. 28, 32). Как объясним ниже, Dzonokwa слепа либо поражена дефектом зрения (см. с. 60) и сама стремится ослепить, налепляя смолу навеки тем детям, которых она похищает, неся их в корзине, тогда как маски swaihwé сами переносятся в корзинке. Наконец, если маски swaihwé никогда не появляются во время зимних сакральных ритуалов, то маски dzonokwa по праву принимают там участие.

        Уместно вспомнить, что квакиутль разделяли год на две половины.Во время половины, называемой бакус, охватывавшей весну и лето,превалировала система, состоявшая из кланов. После четырехдневного карнавала, называемого класила, в течение которого выступали маски предков, открывался период цецека, занимавший осень и зиму. От периода к периоду менялись имена собственные, песни и даже музыкальный стиль. Профанная социальная организация уступала место религиозным братствам. Вступала в силу особая система, определяемая отношениями, в которые, как считалось, индивиды входили со сверхъестественным. В течение этого зимнего периода, целиком посвященного ритуалам, каждое братство приступало к инициации тех, кто по своему рождению и рангу имел право этого домогаться.

      Деревня тогда раскалывалась на две группы. Не-инициированные образовывали публику, перед которой инициированные выставляли себя напоказ. И среди последних требуется различать две категории. Высший класс охватывал братства Тюленей и Каннибалов, и каждый из них подразделялся на три ступени — на то, чтобы пройти их, отводилось двенадцать лет. Несколько ниже двух великих братств располагалось братство Духа войны. Зяблики и Воробьи, составлявшие низший класс,подразделялись, в порядке возраста, на Тупиков, Уток-селезней, Косаток и Китов. Параллельные братства сгруппировывали женщин. На концах лестницы, между Зябликами и Тюленями, царил дух соперничества и даже вражды. Ритуалы инициации имели театральный вид: то драматические представления, то близкие к цирку, требовавшие искусной постановки, включавшей трюкачество, акробатику и фокусы.