Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11

Я пересказал полностью сюжетную линию повести (и фильма). чтобы читатель мог видеть, что подверглось, сокращению при переводе и представить себе произведение, равно как и фильм целиком, без чего нельзя обсуждать идейное содержание. Я — против распространенной у нас и в США тенденции обязательного уменьшения произведений, но, сокращая, я выбрал бы те самые части, как и редакция.

Превращение пралюдей в разумные существа с помощью излучения в какой-то одной точке гигантских пространств нашей планеты — научная нелепость, несвойственная Артуру Кларку. Вообще вся первая часть повести выпадает из общей линии развития сюжета, не говоря уже о заложенной в ней идее вмешательства высших сил в эволюцию человека на Земле.

Шестая, заключительная, часть также не может быть названа научной фантастикой. Мистическая трансформация человека показана сюрреалистически через пришедшие из фильма инфернальные плазменные вихри, таинственную комнату с макетом человеческого обихода, которая постепенно растворяется, пока герой спит, претерпевая метаморфозу.

Шестая часть несомненно покажется нелепой для нашего читателя, воспитанного в атеистическом мировоззрении. Сокращение концовки и начало позволяет сконцентрироваться на собственно космической одиссее — путешествии к дальней планете и, как подготовительном этапе, связанных с поисками «часового» исследованиях на Луне. Заметим попутно, что Артур Кларк еще раз оказался пророком, предсказав аномалии силы тяжести на Луне, открытые ныне, правда в гораздо большем масштабе.

Великолепные страницы, насыщенные описаниями технических проблем, подготовки космического корабля, работы исследователей в космосе, сменяются не менее впечатляющими описаниями пояса астероидов, Юпитера, Сатурна, страшной бездны межпланетного пространства. Это — самые сильные и интересные части повести и фильма, грандиозность постановки которого намного превзошла все, что было до сих пор сделано. Скрупулезная «точность» технических устройств, созданная Кларком, заставила режиссера выполнить обстановку корабля и космоса с похожей достоверностью, даже снабдив каждый прибор на «Дискавери» маркой фирмы (кстати, на пользу рекламе современных фирм США). Велик размах технической фантазии автора (и режиссера). С этой стороны повесть и фильм очень интересны.

Однако изображение людей, исследователей, покорителей космоса, не убоявшихся бездны пространства, ученых, создавших и пославших гигантский корабль с тайной миссией (кстати, почему тайной?) явно не удалась автору. Как писали американские критики (Гарри Стайн, Шайлер-Миллер) в ведущем научно-фантастическом журнале США «Аналог», машины и приборы в повести и фильме гораздо выразительнее, чем характеры людей и, соответственно, актеры. Шайлер-Миллер даже сказал, что он «думает, не пожелал ли Кубрик показать, что электронный мозг корабля более человечен, чем люди». Гарри Стайн, который вообще низко расценил и повесть, и фильм, заметил, что «плохо, если „Космическая Одиссея“ называется научной фантастикой. На 90 % она — научный инструмент и на 10 % малоосмысленное фантазирование».

Я привел наиболее резкие и авторитетные отрицательные отзывы (были сотни хвалебных и десятки восторженных, не считая громобойной рекламы), чтобы показать, что сюрреалистическая тенденция режиссера Стэнли Кубрика, с его известным недоброжелательством к науке, отразилась на киноповести Артура Кларка и заставила этого корифея «чисто» научной фантастики в какой-то степени изменить самому себе. В самом деле, «конфликт» астронавтов с ЭАЛ — электронным мозгом корабля — надуман. Не веришь, что создатели столь сложного универсального робота не смогли предусмотреть простецких охранительных устройств и мгновенного переключения на «человеческое» управление. В плане эмоциональном конфликт «человек — машина» не дает читателю психологического эффекта. Робот, даже самый сложный — всегда лишь механизм, созданный человеком, и его ошибки — лишь недочеты конструкции, вроде, скажем, досадной неисправности телевизора. Серия новелл о роботах Айзека Азимова производит куда большее впечатление, так как в них противоречия недодуманных конструкций разрешаются за счет машины благодаря трем охранительным законам, положенным в основу действия электронного мозга. Возникает живой технический интерес, даже становится жаль робота. Но и в этом случае не получается драматический эффект, на какой рассчитывал Артур Кларк, сделавший конфликт с электронным мозгом стержневым в своей повести.

Еще одной особенностью «Космической Одиссеи» является отсутствие женщин. Неопределенность женских персонажей и стремление избегать сексуальных тем проходит через все творчество А. Кларка, может быть, как протест против изобилия примитивного «секса» в современной научной фантастике. Однако полная элиминация половины рода человеческого, притом весьма важной эмоционально, дорого обошлась автору, сделав его повесть бедной чувствами, бесцветной в характеристике персонажей, которым оставлена лишь работа и борьба с крупными и мелкими техническими неисправностями. Правда, эта борьба изображена столь достоверно, с глубоко проникающей фантазией, что наши читатели примут повесть с большим интересом.

Однако, прочитав «Космическую Одиссею» целиком, трудно отделаться от ощущения огромной печали, проявляющейся как итог всего повествования от дикого прачеловека до сверхсущества, подобно Люциферу, носящегося в Космосе. Тоскливое чувство вообще свойственно многим крупным произведениям Артура Кларка. Будущее человечества представляется ему печальным, если человек не победит физический мир, подобно высшим воплощениям восточных религий, и не сможет стать властелином космоса силой своего разума и воли. Таковы, например, его концепции в лучшем романе «Конец Детства» или в повести «Город и Звёзды». Но если там печаль порождается тупиком дальнейшего развития человечества на Земле, то в «Космической Одиссее», несмотря на победный конец, она вызвана, на мой взгляд, духовной пустотой повести (и фильма). В ней полностью отсутствует подлинное становление современного человека, его морально-этическое восхождение, его высшие цели и долг по отношению к своим собратьям.

Если пралюди могут превратиться в разумных людей путем радиоактивного или телепатического воздействия «часового», то почему сверхчеловечество Галактики бросило их на полпути, предоставив кровавой и жестокой истории доделывать начатое? Почему экспедиция для контакта со сверхцивилизацией задумана как секретное предприятие военного типа, и герои «Космической Одиссеи», с хорошей технической выучкой, действуют только по полученным приказам, неизвестно во имя чего? Колоссальные усилия и затраты на экспедицию в конце концов сводятся к тому, что один земной человек становится бесплотным огненным духом. Артур Кларк, видимо, и сам почувствовал, что результат ничтожен для оправдания всей эпопеи, и ввел конечный эпизод со спасением планеты от ядерного уничтожения вмешательством бывшего командира «Дискавери», ставшего всесильным. Этот новый владыка мира, взирая с высоты на родную планету не знает, что же делать дальше. «Ничего, он подумает кое-о-чем» — такими «утешительными» словами заканчивается повесть.

Под впечатлением духовной пустоты повести и фильма, я написал Артуру Кларку. Д-р Кларк ответил мне, не соглашаясь, и защищая философскую позицию «Космической Одиссеи». Я не успел получить разрешения А. Кларка на цитирование его писем, поэтому ограничусь лишь общими положениями.

Д-р Кларк утверждает, что «Космическая Одиссея», (конечно — фильм) произвела громадное впечатление именно на религиозных людей. Католическая Кинокомиссия в Риме присудила фильму высшую награду. Буддисты Цейлона приняли «Космическую Одиссею» близко к сердцу благодаря теме перевоплощения. Во всяком случае, по мнению д-ра Кларка, фильм имел громадное философско-религиозное влияние. Многие люди смотрели его по двадцать и даже тридцать раз! Однократный просмотр его А. Кларк считает даже бесполезным!

Мне кажется, что оба явления — идейная пустота повести (и фильма) и успех последнего, — диалектически взаимосвязаны. Отсутствие человеческих судеб и «дегероизация» астронавтов сводит тему человека и космоса к чисто технической борьбе машин с силами вселенной. Будет техника — будет и взлет в космос. Какие угодно люди способны на это — будь лишь дисциплина и выучка обращения с приборами. Какое будет от этого благо и помощь человечеству? Какой ценой? Эти вопросы столь же мало интересуют астронавтов «Космической Одиссеи», как и авантюристов разных времен и народов, шедших на пески Индии, Эльдорадо или иных обетованных земель, где молочные реки в кисельных берегах. Стародавняя эскапистская тенденция кочевника — испортив одно место, перебегать на другое.